Восточные сказки

Принято считать, что жители Донбасса не любят Евромайдан. Но точнее будет сказать так: жители Донбасса не любят собственные, искаженные особенностями мировоззрения и официальной пропагандой представления о Евромайдане.

Оказалось, в эпоху социальных сетей и онлайн-трансляций, в пределах одного-двух отдаленных от столицы регионов все еще возможен “информационный зонтик”. Многомиллионная Донецкая область делегировала на баррикады около тысячи человек. Остальные судят о происходящем, во-первых, опираясь на пересказы СМИ и чиновников правящей силы; во-вторых, сквозь призму собственных фобий.

Что такое донецкие СМИ — это отдельный разговор. Что такое донецкие чиновники — знает, кажется, уже вся страна.

Суждения, основанные на таких источниках информации, как правило, неправдивы, необъективны и жестоки.

Разумеется, симпатиков и активистов Майдана возмущает и оскорбляет все, что говорится в их адрес на “антимайданах”.

Тем не менее, рано или поздно людям по обе стороны баррикад — а сегодня это уже не фигура речи — придется искать общий язык и вырабатывать обновленные правила сосуществования. При этом крайне важно понимать собеседника, ибо каждый вкладывает в слова свое значение. Крайне важно знать, как воспринимают друг друга участники диалога еще до начала беседы.

Основой восточной “мифологии Майдана” является, безусловно, страх. Донецкие сторонники Януковича настолько запугали себя страшным бандеровским десантом, который вот-вот ворвется в город, что заперлись в здании ОГА и окружили себя эшелонированной защитой из шахтеров (эту линию обороны скосил “зеленый змий”), титушек (передрались между собой), милиции (мирно дремлет в фойе в обнимку со щитами).

Когда-то Юрий Михальчишин пугал оппонентов, что “бандеровская армия перейдет Днепр”. Депутат Донецкого облсовета Игорь Чичасов его переплюнул: “они остановились на границе Донецкой области”.

Страх — плодотворная основа для слухов и новых мифологем. Мы собрали самые популярные.

“Они там все за деньги стоят”. Вернемся к началу статьи — каждый судит о других по себе. Донецкие люди хорошо понимают, зачем нужны акции протеста с социально-экономическими требованиями. Шахтеры стучали касками, чтобы не умереть с голоду. И очень легко снимали политические требования, как только начинались выплаты долгов по зарплате. Бороться за некие абстрактные права и свободы здесь не привыкли, поскольку местный уклад не оставлял пространства для реализации этих прав. Зачем нужна свобода слова журналисту, если в редакциях нужны покладистые, а не профессиональные? К чему свобода передвижения, когда нет денег на путешествия? Свобода предпринимательства в краю монополий (естественных и не очень) — вообще эфемерное понятие.

Партия регионов знала своего избирателя, и потому предпочитала его покупать, а не агитировать. К тому же это очень удобно, если генеральная линия колеблется в зависимости от конъюнктурных соображений “вождей”.

“Майданят только бездельники, а мы тут работаем”. Особенно удивительно это слышать в регионе, который во время революции 1905 года сформировал первые рабочие дружины. Парадоксально, но именно власть рабочих и крестьян быстро и жестко отучила местный пролетариат митинговать и бастовать и вынудила ставить стахановские рекорды.

В условиях, когда залог существования каждого города и поселка — градообразующее предприятие, рабочее место становится одновременно источником заработка, социальным статусом и стержнем, вокруг которого организовывается жизненный уклад. Работа превращается в самоцель, “вещь в себе”, не зависящую от поставленных целей и достигнутых результатов.

Поэтому жителю Донбасса действительно тяжело понять того, кто свой протест против происходящего начинает с того, что откладывает в сторону текущие занятия и выходит на площади.

Ему, жителю, приятно думать, что это он “кормит всю страну”. Хотя цифры бюджетных дотаций давно уже доказывают, что это не так. Например, в первом полугодии 2013 года Донецкая область получила из казны на девять миллиардов гривен больше, чем отдала.

“Власти это невыгодно”. Это объяснение активно навязывалось официальной пропагандой после 30 ноября. Прямо одобрили жестокость силовиков только коммунисты, но с них какой спрос? Регионалы на это решились не сразу.

Поэтому любые неуклюжие попытки задавить Майдан силой, запугать, купить объяснялись происками неведомых провокаторов. Нехватка информации и отсутствие привычки думать и действовать самостоятельно — благодатная почва для конспирологии.

Из последнего: губернатор области Андрей Шишацкий на сессии облсовета уверял присутствующих, что причина всего — некое “психокодирование по телевизору”, которое разрушает семейные ценности. Оттого, мол, в людях большая агрессия образовывается, и они начинают забрасывать коктейлями Грушевского безобидный “Беркут”.

Самая соль не в его словах, а в реакции аудитории. Депутаты выслушали эту тираду внимательно, с крайне сосредоточенным выражением на лицах.

“Этот их Майдан финансируется/управляется Евросоюзом/Госдепом/НАТО/масонами/марсианами”. Здесь следует честно сказать, что ни власти, ни жители региона в распространенности этих идей не виноваты. Надо учитывать, что приграничные области Украины накрывает мощная волна российской пропаганды, не очень ощутимая в столице и сходящая на нет на западе страны.

Бывали даже времена, когда в местных кабельных сетях вообще не было национальных каналов, а только свои городские и российские. С тех пор в списке источников, по которым здешние жители формируют представление о происходящем, телевидение соседей занимает прочные позиции. Чем и пользуется.

Этот миф насаждался еще в 2004-м российскими политтехнологами. Сейчас его вынули из сундука, сдули пыль и снова пустили в работу.

“Нас тянут в Европу, где одни содомиты/арабы/негры/безработные/террористы”. Массмедиа неоднократно публиковали убийственную статистику: подавляющее большинство жителей Украины никогда не выезжало за пределы страны. При этом следует учитывать, что чуть улучшал средние показатели Киев, а тянул назад — Донбасс.

Более того, значительная часть жителей региона ни разу в жизни не покидала пределы области. Годичный цикл среднестатистического пролетария выглядит примерно так: одиннадцать месяцев “у станка”, пара недель на Азовском море или в Святогорье и эпизодические выезды на рыбалку или пикники в окрестностях родного городка.

Поэтому рассказывать о Европе можно что угодно, и опровергать самые дикие домыслы некому. Например, на провластном митинге в Днепропетровске один из ораторов договорился до того, что в ЕС из молодых девушек делают консервы.

Забавно, когда такие “страшилки” рассказывают своим избирателям представители местной элиты, неоднократно бывавшие в европейских странах, отправившие детей учиться в Лондон или жить в Калифорнию, а некоторые вообще постоянно живущие за границей и наведывающиеся в родные края время от времени.

Еще абсурднее, когда ВИПы рассказывают, что “Украина нужна Европе только как источник дешевой рабочей силы и рынок сбыта”. Даже если это и так, сейчас рабочая сила тоже, прямо скажем, не переоценена. Поэтому апогей безумия — когда таким речам аплодируют бюджетники с зарплатой чуть выше минимальной.

“В Киеве на Майдане одни фашисты и бандеровцы”. С одной стороны, это, конечно, неправда — они там не одни. С другой, нельзя отрицать, что активисты националистических организаций, в том числе довольно радикальных, были участниками всех основных событий последних месяцев.

А с третьей — некоторые представители Майдана словно специально делали все для того, чтобы жителей востока в этом мнении укрепить. Могло протестное движение обойтись без сноса памятника Ленину и факельного шествия “свободовцев”? Могла та же “Свобода” ради консолидации всей Украины вокруг лозунгов революции на время отказаться от речевок, обещающих “смерть ворогам” и нечто нехорошее москалям?

Подобные акции силы, не имеющей большинства на Майдане, сформировали для Донбасса образ всего протеста. Соответствующая телекартинка действительно напугала многих в Донецке, Луганске, Крыму. “Угроза ренессанса фашизма” стала казаться реальной, потому что ее показали по телевизору.

Тем самым “Свобода”, вольно или невольно, подыграла регионалам. А те, в свою очередь, получили возможность мобилизовать электорат и выстроить описанную систему мифологем.

К тому же местные жители информацию о происходящем получают, повторимся, через таких посредников, как местные власти и местные же СМИ, роль националистов всячески выпячивается и гипертрофируется, а ярлыки навешиваются на всех и вся, в чем видится угроза. Отсюда растут ноги у слухов о гестапо в подвалах КГГА или бандеровских легионах, готовящихся штурмовать Донецкую областную администрацию.

Например, на одном из митингов донецкого Евромайдана набежавшие оппоненты обзывали участников протеста “фашистами” за то, что те пели национальный гимн. А титушки вырывали из рук государственные флаги, называя “фашистскими тряпками”.

Всеобщая убежденность, что “ на майданы ходят одни фашисты”, выгнала на донецкий Евромайдан местных “ультрас”. В среде футбольных хулиганов, как известно, правая идеология весьма популярна, и фанаты “Шахтера”, луганской “Зари” или краматорского “Авангарда” — не исключение. Они пришли на майданы в поисках единомышленников.

У этой пропагандистской формулы есть еще побочные вариации, вроде “они там все против России”.

Впрочем, в городе, где суд штрафовал людей за “незаконное празднование Дня Независимости Украины”, трудно чем-то удивить.

Именно представление участников Майдана как “фашистов” позволило повысить градус эмоций и сменить мантру “власти это невыгодно” на “так им и надо, танками бы еще всех передавить”.

P.S. Безусловно, диалог с людьми подобных взглядов — дело грандиозной сложности, требующее огромной выдержки, спокойствия, мудрости и чисто христианского умения прощать ближнему его недостатки.

Но не безнадежное. Все обратили внимание, что сегодня в пропаганде и контрпропаганде не используется сверхпопулярная некогда “языковая карта”? Маленькое, но достижение.

Евгений ШИБАЛОВ