Виталий Галицын: Донбасс ждет полномасштабная минная война

- Довольно часто СМИ сообщают о подрыве в зоне АТО на минах и растяжках наших военных и гражданского населения. Можно говорить, что параллельно с, так сказать, основной войной на Донбассе продолжается минная война?

— Да, есть такое понятие, как “минная война”, которая включает в себя не только применение противотанковых, противопехотных мин. Наиболее массово применяются самодельные взрывные устройства. То есть устройства, в которые входит взрывчатка, используемая нештатно. К примеру, очень часто и наши военнослужащие, и гражданское население подрываются на гранатах, которые установлены в зоне АТО на растяжку. Вот это и есть яркий пример самодельного взрывного устройства, потому что в данном случае граната применяется нештатно.

Но нужно понимать, что сегодня эта минная война происходит отнюдь не в полном объеме, потому что не было пока такого указания из Кремля, а на более раннем этапе у сепаратистов не было для этого возможностей. Территория, которая сейчас находится под контролем агрессора и незаконных вооруженных формирований, все равно перейдет под контроль Украины. И вот тогда, вероятно, будет полномасштабная минная война. Когда минометные артиллерийские обстрелы, перестрелки будут ограничены, именно тогда и начнется активное использование взрывных устройств, в основном самодельных. К такому выводу подталкивает опыт военных конфликтов последних десятилетий, начиная от Вьетнама до Ирака, Афганистана и Чечни.

Вот, например, прошла информация, что СБУ было предупреждено более 200 случаев террористических актов. Что это означает для специалистов? Это не о том, что было установлено самодельное взрывное устройство и его обезвредили, нет. Это означает, что найдены какие-то схроны или склады, которые были сделаны, чтобы диверсионным группам можно было выполнять эти террористические или диверсионные акты.

Поэтому, если — а об этом сейчас много говорят — мы политическими методами вернем себе Донбасс, то все равно останутся диверсионные группы, их очень много из числа местного населения. Их готовили российские инструкторы, а они профессионалы, потому что у них очень большая школа — это Северный Кавказ, Чечня. Поэтому мы должны быть готовы проводить обучения, практические занятия и подготовку квалифицированных специалистов именно по противодействию самодельным взрывным устройствам.

— Когда к войне на Донбассе подключились российские специалисты-минеры?

— В 2014 году я был в составе инструкторов в полку “Азов” и получил ранение как раз на самодельном взрывном устройстве, погиб мой друг — старший группы инспекторов. Это было 26 августа, как раз во время Иловайского котла, именно тогда включились в действие квалифицированные российские инструкторы — они уже себе четко определили цель.

— Есть ли большое отставание украинских специалистов-саперов?

— Такого отставания на самом деле нет, потому что у нас тоже очень хорошая школа. Да, у российских специалистов была большая выучка в Чечне, но не будем забывать, что за годы независимости у нас была школа Югославии, Ливана, Ирака и Афганистана. У нас тоже школа неплохая, но есть отставание в том, что за времена независимости Украины уничтожались инженерные войска, а это прежде всего саперы. В техническом обеспечении мы все же отстаем, хотя и не намного, и с помощью наших западных партнеров это отставание сокращаем. Нам в данном вопросе помогает в основном Канада — она очень большую роль играет в контрвойне по самодельным взрывным устройствам в Украине. Канадцы оказали нам большую помощь — это и робототехника, и средства защиты, и некоторые другие приборы. Со своей стороны американцы предоставляют инструкторов. Кроме того, Великобритания и Германия сейчас интересуются этим вопросом. Они также считают, что в будущем это будет большая проблема.

— Кроме подрывной деятельности ДРГ, есть еще и проблема боеприпасов, которые не разорвались?

— Да, это тоже серьезная проблема. Очень большое количество неразорвавшихся взрывных устройств, таких как мины, гранаты, артиллерийские снаряды и т. д. И это уже другая тема — очистка территории. Это тоже несет большую опасность. Мы видим, что очень много людей подрывается.

Примерно 40% снарядов на Донбассе не взрываются, и я вам объясню почему. Дело в том, что все крупные склады боеприпасов, запасы которых сейчас сделали российские агрессоры на неподконтрольной Украине территории, это те боеприпасы, у которых уже вышел срок хранения и которые должны были бы пойти на утилизацию. Зачем это делать, если можно просто завезти на Донбасс и там выстрелить, а взорвется или не взорвется — уже проблема будущего.

— Насколько успешно и быстро Украина может решить проблему загрязненности территории взрывоопасными предметами?

— Даже в наши дни находят неразорвавшиеся боеприпасы еще с Первой мировой. Поэтому заявлять, что мы за 20 лет очистим территорию, — ошибка. Все это будет еще очень долго уничтожаться.
По данным Минобороны, только за 2016 год на Донбассе, и это во второй и третьей зонах, то есть не возле самой линии соприкосновения, было обезврежено около 1200 снарядов. Что касается передней линии, то, по словам минеров, там ежедневно разминируют по 200-300 боеприпасов.

Если посмотреть, например, на Широкино или другие места, где происходили постоянные интенсивные боестолкновения, то там даже по кадрам телерепортажей видно, что очень много неразорвавшихся взрывоопасных предметов. Пока можно дать очень приблизительные оценки. Более точно станет известно, когда бои остановятся полностью и можно будет промониторить ситуацию.

Насколько мне известно, на территории Украины взялись за разминирование две зарубежные фирмы, которые уже на месте, в Луганской области, проводят начальный этап разминирования. В целом же в понятие “противоминная деятельность” включаются пять больших вопросов. Самый главный из них — это так называемое гуманитарное разминирование, то есть разминирование территорий от взрывоопасных предметов, от которых могут пострадать мирные жители. Далее идут обучение рискам, оказание помощи жертвам взрывоопасных предметов, уничтожение избыточных запасов и пропаганда против использования негуманного оружия.

— Кто финансирует эту “противоминную деятельность” в Украине?

— Это вопрос очень больших денег. ООН находит доноров, которые выделяют средства на проведение операций по гуманитарному разминированию.

— Насколько правильно тратить средства на разминирование, пока все еще продолжаются боевые действия, местами довольно интенсивные?

— По инициативе ООН в Минской группе было принято решение, что 12 районов Луганской области будут очищены от взрывоопасных предметов. Но эти районы расположены в так называемой серой зоне, то есть на нейтральной полосе. Следовательно, есть много вопросов. Ну, хорошо, саперы разминировали, очистили, но потом эти объекты должны браться под охрану, чтобы пьяные или обколотые противники не вернулись туда и не заминировали снова. Поэтому до конца решить проблему гуманитарного разминирования или даже четко понять масштабы этой работы можно будет лишь тогда, когда мы выйдем на наши границы.

Отдельная проблема — это минные поля, группы мин, которые установлены, но нигде не зафиксированы. Никто вообще не знает, где они установлены. Это же не секрет, что и с их стороны, и с нашей была такая практика, особенно в первый период войны, когда просто устанавливались противопехотные, противотанковые мины, но никто место их расположения не фиксировал. Так, недавно был пример, когда вышел трактор работать в поле и подорвался то ли на противопехотной, то ли на противотанковой мине, а может, это даже был просто неразорвавшийся снаряд.

А такие снаряды даже более опасны, чем мины. Есть такое понятие, как первая и вторая категории опасности, неразорвавшийся снаряд относится ко второй категории: его передвигать запрещено, потому что неизвестно, почему он не взорвался. Мы его сдвинем с места — и сработает взрыватель, который, может, немножко проржавел, возможно, чего-то ему не хватило, пружинка не догнала какую-то там часть. Поэтому такие взрывоопасные предметы уничтожаются на месте, а это тоже определенная опасность для окружающих.

— Насколько сложно подготовить Украине специалистов по разминированию?

— Единственный учебный центр, который сейчас готовит профессиональных специалистов по разминированию, — это Центр разминирования, расположенный в Каменец-Подольском. Поэтому он работает с очень большим наплывом — по 50-60 человек на четырехнедельных курсах для этой специальности. Здесь нет разницы: это кадровый офицер, или мобилизованный солдат, доброволец.
Подготовить можно — это не проблема.

Кроме того, очень часто на обучение отправляют людей, которые мешают в повседневной деятельности подразделения. Но подготовку в Центре разминирования должен проходить человек с соответствующей мотивацией. У добровольцев проблем с мотивацией нет, а вот у мобилизованных бывает по-разному.

За все время, сколько я служил в инженерных войсках, видел очень много проявлений того, что у нас недооценивают специалистов инженерного дела, недооценивают опасность на достаточном уровне, пока не сталкиваются с проблемой минной войны. За всю историю независимости инженерные войска только разбазаривались. И к моменту начала военных действий инженерные войска составляли лишь около 1-2% от всей численности Вооруженных Сил Украины, тогда как по стандартам НАТО их должно быть не менее 8-10%.

— Наши стандарты подготовки таких специалистов сильно уступают натовским?

— В странах НАТО любой офицер, который выпускается из высшего учебного заведения, обязательно проходит курсы по разминированию. Потому что они столкнулись с этим и понимают, что любой офицер должен быть готов к ведению минной войны и, столкнувшись с самодельным взрывным устройством, не опустить руки, а действовать. К сожалению, у нас такого нет. У нас это понимание приходит уже практически там, где есть опасность, где могут быть потери, в том числе и безвозвратные.

— А как обстоят дела с другими аспектами инженерных войск — с военной логистикой, строительством инженерных сооружений?

— Тяжело, очень тяжело, потому что до 2014 года очень много инженерной техники продали. В 2014 году, во время аннексии Крыма, пытались защитить наши границы взрывчатыми или невзрывными заграждениями — а техники-то соответствующей нет, техника вся была распродана. Украина не выпускает инженерной техники, а то, что осталось, было разграблено и просто не могло выполнять штатные задачи. Это тоже очень большая проблема, и надо это все поднимать. Сделать это вполне реально, тем более что страны НАТО готовы помочь. У государств бывшего Варшавского договора на сегодняшний день остается советская техника, которая могла бы быть передана нам. Ну и надо налаживать собственное производство.