Коронавирус не признает границ и уже тем более не разбирается в статусе государств. Поэтому не только ОРДЛО, но и “замороженным” сепаратистским анклавам — Приднестровью, Абхазии и Южной Осетии — волей-неволей приходится принимать меры против распространения инфекции. Даже если они продолжают бравировать тем, что на их территории заболевших нет.
Непризнанное Приднестровье “закрылось” даже чуть раньше, чем парламент Молдовы принял решение о введении в стране чрезвычайное положения. С полуночи 17 марта в регионе введен запрет на въезд на территорию Приднестровья иностранных граждан и лиц без гражданства. К иностранцам в Тирасполе относят и граждан Молдовы. Исключение — для тех, кто имеет вид на жительство или регистрацию на территории Приднестровья, дипломатов и членов делегаций международных организаций, а также грузоперевозчиков, доставляющих питание и предметы первой необходимости. Лица, имеющие приднестровский “паспорт”, могут покидать регион только в случае острой необходимости с обязательным заполнением эпидемиологической карты. Впрочем, выезжать они могут разве что в правобережную Молдову, Украина “закрылась”.
Приостановлен учебный процесс, предписано закрыть торгово-развлекательные центры, кинотеатры, театр, прочие места, где возможно массовое скопление людей. Установлены ограничения для общественного транспорта — 5 часов утром и 4 часа вечером. Планируется создать мобилизационный финансовый резерв для финансирования противоэпидемических мероприятий. Местные швейные предприятия ориентированы на пошив масок, винно-коньячный завод KVINT выпустил антисептик.
Все заболевшие или люди с подозрением на коронавирус помещаются в отдельный корпус Слободзейской районной больницы. Первые заболевшие в регионе обнаружились 21 марта.
Мобилизационные усилия приднестровской администрации облегчаются незначительным количеством населения (по неофициальным данным, в регионе проживает от 350 до 400 тыс. человек, население среднестатистического областного центра в Украине). Власть в целом едина (фактически регион контролирует одна ведущая экономическая группа — холдинг “Шериф”), армия, милиция и спецслужбы. С другой стороны, в Приднестровье довольно высокий процент пожилых людей, относящихся к “группе риска”. Есть уязвимые места и у приднестровской экономики. В “экспорте” первое место занимает электроэнергия, которая поставляется в правобережную Молдову. Здесь вряд ли стоит ожидать серьезного проседания. А вот по двум остальным группам, занимающим ведущие позиции в “экспорте” Приднестровья, — черная металлургия и продовольственное сырье (совокупная их доля составляет 43%) — вполне.
Что касается переговорного процесса по приднестровскому урегулированию, то вряд ли коронавирус внесет в повестку дня серьезные изменения. В последние месяцы отношения Кишинева и Тирасполя оставляют желать лучшего. Стороны даже не смогли согласовать протокол последней встречи в формате “5+2”, состоявшейся в Братиславе в октябре прошлого года. За это время в Кишиневе появилось новое коалиционное правительство социалистов и демократов. Сменился и политический представитель на переговорах. Должность вице-премьера по вопросам реинтеграции вместо Александру Фленкя заняла Кристина Лесник (от демократов), которая уже занимала этот пост в 2018-2019 гг. Но ее назначение было встречено в Тирасполе без особого энтузиазма.
Введение чрезвычайного положения никак пока не отразилось на так называемых миротворческих силах в Приднестровье, которые продолжают нести службу в штатном режиме, как и российские военные из Оперативной группы.
Примечательно, что несмотря на то что Молдову в Тирасполе считают соседним государством, анализы на наличие COVID-19 делаются в Кишиневе. Пожалуй, этим пока и ограничивается сотрудничество между берегами Днестра.
А вот Абхазия и Южная Осетия отвергли предложение о помощи, поступившее со стороны официального Тбилиси. Еще 11 марта и.о. главы непризнанной Республики Абхазия Валерий Бганба распорядился полностью закрыть “границу” между Абхазией и Грузией по реке Ингур с 14 марта (Грузия полностью закрыла границы для иностранцев 18 марта и ввела чрезвычайное положение сроком на месяц 21 марта).
Пересекать “границу” было разрешено только сотрудникам Ингурской ГЭС. Заложниками ситуации стали жители Галльского района, которые выезжали в Грузию и которых абхазские пограничники отказались пропускать домой в Абхазию. В итоге люди были вынуждены жить в отелях.
Совет безопасности непризнанной Республики Южной Осетии принял решение о бессрочном закрытии единственного действующего пункта пропуска на границе с Грузией еще 27 февраля. 4 марта власть Южной Осетии допустила экстренный выезд жителей на лечение в Грузию, но из-за коронавируса такие люди после возвращения должны быть изолированы на двухнедельный карантин.
В то же время Россия не закрыла окончательно въезд “граждан” Абхазии и Южной Осетии. Правда, речь идет только о тех, кто прибыл воздушным путем и таким же путем намерен покинуть страну. Эта норма также касается граждан стран СНГ.
Показательно, что несмотря на угрозу эпидемии, в Абхазии 23 марта прошли выборы “президента” республики. Они были назначены после того, как предыдущий глава абхазской администрации Рауль Хаджимба подал в отставку после массовых протестов. Один из представителей оппозиции Аслан Бжания как раз и стал победителем президентской гонки.
Впрочем, самозваные республики находятся в разной степени готовности к встрече с COVID-19. Например, “министр здравоохранения” Южной Осетии убеждает всех в том, что перчаток, масок и дезинфекторов в местной республиканской больнице достаточно. Однако на неофициальном уровне врачи жалуются на нехватку всех этих средств.
Абхазия пытается решить проблемы за счет Всемирной организации здравоохранения, делегация которой посетила регион и встретилась с местной администрацией. Абхазское “министерство иностранных дел” сообщило, что по линии ВОЗ в Абхазию придет свыше 500 наборов для персонального присмотра, свыше 600 л антисептиков и близко 500 л антибактериального мыла. Что касается Южной Осетии, то, по словам “министра здравоохранения” этой непризнанной республики, южноосетинское руководство не обращалось за помощью в ВОЗ и та также не предлагала им помощь (сначала была распространенная информация о том, что Южная Осетия отказалась от помощи ВОЗ).
Вместо этого “правительство” Южной Осетии обратилось к Российской Федерации с просьбой оказать помощь в противодействии распространению коронавируса. Рассчитывает на помощь Москвы и Абхазия.
Учитывая общие границы, российской стороне несложно оказать посильное содействие республикам, которые признаны Москвой и в которых большинство имеет российские паспорта. Грузия считает оба региона оккупированными территориями. Согласно грузинскому закону “Об оккупированных территориях” (ст. 7, ч. 1) “Оккупированные территории являются неотъемлемой частью территории Грузии и на них распространяется законодательство Грузии. Ответственность за нарушение определенных Конституцией Грузии общепризнанных прав человека на оккупированных территориях в соответствии с нормами международного права возлагается на Российскую Федерацию”. ОРДЛО, напомним, также имеет статус оккупированных территорий со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями.
Иное дело — Приднестровье, которое “зажато” Молдовой и Украиной и которое не имеет статуса оккупированной территории. Возникает вполне закономерный вопрос — что будет, если ситуация не выйдет из-под контроля и приднестровская администрация обратится за гуманитарной помощью к Москве? Как отреагирует официальный Кишинев, который, впрочем, учитывая внешнеполитическую направленность нынешнего руководства, вполне может сам обратиться к России? Будет ли в сложившихся условиях отправлен самолет с гуманитарной помощью? Какой и куда конкретно — в Кишинев или в Тирасполь? Напомним, что в Тирасполе имеется аэродром, который приднестровская сторона (читай Россия) хотела бы расконсервировать.
Кто знает, не воспользуется ли Россия сложившейся ситуацией, чтобы гуманитарную помощь превратить в гуманитарную интервенцию. Напомним, что Приднестровье соседствует с вполне проблемной Одесской областью, которую Россия безуспешно пыталась расшатать в 2014-2015 гг.
Поэтому Украине стоит очень внимательно следить за тем, что происходит на ее юго-западных границах и за “гуманитарными” усилиями России.
Артем ФИЛИПЕНКО, заведующий сектором исследований Южного региона Национального института стратегических исследований
