Величайшая победа Запада в холодной войне

В двух предыдущих постах рассказывалось об ошибочном решении советского руководства скопировать западные компьютерные разработки вместо того, чтобы развивать собственные, и о том, как победили сторонники клонирования IBM/360. Сегодня мы поговорим о том, почему же СССР совершил такую ошибку, и о том, как закончилось советское инженерное творчество.

Академик В.К.Левин, участвовавший во всей этой истории, считает, что разногласия возникали “из-за субъективно-личностных наслоений” и “затронули лишь узкий круг руководства”. Это далеко не так: я могу заполнить весь блог цитатами из высказываний разных уважаемых людей, которые специально коллекционировал. Говорили примерно одно и то же. Ключевым выражением в их высказываниях как до события, так и после него, было “непреодолимое отставание”.

Наиболее точно и без излишней дипломатии резюмировал суть ситуации разработчик “Эльбруса-2” Б.А.Бабаян (много лет спустя, в речи 1998 года):

“Расчет был на то, что можно будет наворовать много матобеспечения — и наступит расцвет вычислительной техники. Этого, конечно, не произошло. Потому что после того, как все были согнаны в одно место, творчество кончилось. Образно говоря, мозги начали сохнуть от совершенно нетворческой работы. Нужно было просто угадать, как сделаны западные, в действительности устаревшие, вычислительные машины. Передовой уровень известен не был, передовыми разработками не занимались, была надежда на то, что хлынет матобеспечение... Вскоре стало ясно, что матобеспечение не хлынуло, уворованные куски не подходили друг к другу, программы не работали. Все приходилось переписывать, а то, что доставали, было древнее, плохо работало. Это был оглушительный провал”.

Приведем еще мнение признанного авторитета “оттуда”: знаменитый теоретик программирования Эдсгер Дейкстра в своей лекции, прочитанной в России, назвал решение советского правительства “величайшей победой Запада в холодной войне”.

IBM или ICL?

Аргументы сторонников IBM казались весьма разумными. IBM и в самом деле была — или казалась — самой передовой, и время это только подтвердило: кто сейчас, кроме специалистов, знает английскую фирму ICL (ныне — подразделение Fujitsu), на которую предлагали ориентироваться М.К. Сулим и Б.И. Рамеев? Я верю, что в условиях, когда “родина требовала” быстрых результатов, решение копировать “самое передовое”, как уверяли сторонники (но опровергали противники) казалось наилучшим. Особенная катастрофа у нас в стране была с индустрией ПО, которой вообще не существовало: были только классные теоретики, — и элементной базой.

Освоение IBM позволяло, как казалось, быстро освоить и то, и другое: ПО наворовать и адаптировать, а микроэлектронное производство организовать “по образцу” значительно проще, чем “с нуля” (как и было сделано). Забавно, что сама IBM молчаливо соглашалась с тем, что ее будут копировать без разрешения. Это давало ей конкурентные преимущества тогда, когда рынок еще не был сформирован окончательно.

Но я также совершенно согласен с журналисткой Натальей Дубовой, которая писала: “На мой взгляд, нашей главной бедой в этой области было отсутствие нормальной интеграции в мировой процесс развития вычислительной техники. Если бы работа шла в условиях сотрудничества на равных, то при нашем научном потенциале наверняка результаты были бы совсем иные”. Вот в этом и зарыта собака.

Учиться скучно, лучше воровать

ICL и предлагала сотрудничество на равных: не связанная экспортными ограничениями (по крайней мере, в такой степени, как IBM), она бралась поставлять в СССР и технику, и полную документацию, продать лицензии, обучить персонал. Сам же В.К.Левин говорит о том, что принципиальных различий между подходом IBM и европейских фирм не было, значит, теоретически мы ничего не теряли.

Будем называть вещи своими именами: вместо того чтобы всерьез учиться и старательно перенимать опыт (боже, до чего это скучно! а еще этот дурацкий английский), возобладал все тот же “наколеночный” подход, а начальство соблазнили якобы экономией валюты.

Уровень отечественных теоретиков действительно был высоким: Дональд Кнут, например, очень высоко ставил работы А.П.Ершова, а ведь были еще А.Л.Брудно, А.С.Кронрод, Г.М.Адельсон-Вельский, тот же Шура-Бура (см. предыдущий пост) и многие другие. Порой был высоким и уровень практиков: были построены такие шедевры, как, к примеру, “Мир-2” — компьютер, который в некоторых деталях не устарел и по сей день. Но вместо того, чтобы воплотить этот высокий уровень в действующие конструкции, руководство приняло решение войти “в мировой процесс” с заднего хода.

Нам совсем незачем было воровать готовые конструкции, да еще и такие, доступ к котором возможен лишь избранным, и то к экземплярам не первой свежести. В НИЦЭВТе первая “родная” машина System/360 была установлена лишь в 1971 году (и это был “секонд-хэнд”!), когда в самой IBM еще за год до этого уже декларировали System/370. До этого ездили в ГДР, имевшую такую машину, тоже полученную “слева”. Не потому ли многие сторонники копирования стояли насмерть, что маячили заманчивые зарубежные командировки?

В ожесточенных спорах 1990-х насчет пиратского ПО вполне определенно выяснилось: так можно лишь научиться работать на дядином компьютере с дядиным софтом, и даже извлечь из этого определенную практическую пользу. Но никогда не удастся войти в круг тех, кто эти компьютеры и этот софт разрабатывает и продает. Недаром в истории остались “Эльбрус” и М-10, которые были разработаны без оглядки на Запад, и остались в одиночестве. Б.А.Бабаян и по сей день, будучи уже сотрудником Intel, эксплуатирует багаж, накопленный в процессе работы на “Эльбрусом”, а вовсе не над какими-то там всеми ныне забытыми ЕС.

Компьютеры с Ереванского коньячного завода

Вот заимствовать технологии (и железные, и софтовые) — это да! Технологии всегда у нас были слабым местом, и “наколеночный” уровень сохранился и в “Единой Серии”: у автора этих строк при чтении разных воспоминаний так и стоят перед глазами жгуты проводов, обмотанные “синей” изоляцией в вычислительном центре Минмедпрома в 1980-е годы.

Директор ИНЭУМ Б. Н. Наумов возражал оппонентам в том смысле, что “ЭВМ Единой системы, так же, как и СМ ЭВМ, существенно отличаются от аналогичных зарубежных ЭВМ, хотя бы уже потому, что они созданы на базе нашей отечественной технологии”. Лучше бы они тогда уж не отличались — на форуме Евгения Берковича один из участников свидетельствует:

“Только в 1973 мне довелось увидеть первую машину ЕС-1020. И она... не работала. Ее налаживали, налаживали, налаживали... Наконец, к концу года заработала с горем пополам, и оказалось, что машина по памяти, быстродействию, периферии слабее, чем “Минск-32”, который уже лет пять как скромно трудился себе в соседнем зале. ... качество техники было ужасающим, она налаживались месяцами и требовала неустанных усилий для поддержания работы. ... добротная продукция братьев-демократов была каплей в море бессовестного брака, где особенной наглостью отличались “тридцатки” — творения армянских мастеров. Те попросту приходили без трети комплектующих. Шутили, что их “разливают” в подсобном цеху Ереванского коньячного завода”.

Технологии можно было и покупать (предпочтительно), и воровать — чем на самом высоком уровне занимались все и во все времена. И Советский Союз всегда, еще с 1930-х, широко заимствовал западные технологии и стандарты, и даже чаще вполне официально (воровство секретов атомного проекта не в счет). Типовой пример — оборудование для телевидения, изначально купленное у RCA (по протекции лично Зворыкина). Но потом — с перерывом на войну — разработчики быстро “догнали” свое, включая даже ни с чем не совместимый (по идеологическим соображениям) вариант системы SECAM. Почему нужно было в таком важном случае, как вычислительная техника, поступать иначе — можно понять, но ни в коем случае не оправдать.

Юрий РЕВИЧ