Валерий Чалый: “Украина, отдавшая 1240 ядерных боеголовок, должна иметь право получить хотя бы тысячу “Javelin”

Читателям “Зеркала недели. Украина” представлять Валерия Чалого не стоит. Наш давний автор, авторитетный эксперт-международник уже не раз чередовал работу в неправительственном секторе с госслужбой и на любом посту оставался порядочным человеком. 

Его карьерный взлет связан с Петром Порошенко. Еще в бытность министром иностранных дел тот пригласил В.Чалого на должность своего зама. В последующем вихре событий, захватившем нашу страну, В.Чалый становится членом Совета Майдана и одним из создателей Украинского кризисного медиа-центра, затем оказывается в предвыборном штабе П.Порошенко, а после его избрания занимает пост замглавы администрации главы государства. 10 июля указом президента он назначен послом Украины в США. 

Валерий Чалый — несомненный конфидент П.Порошенко в международных вопросах. Он умеет быть верным, но не умеет прислуживать. Имеет свою точку зрения, не боится спорить внутри команды, но не любит говорить о разногласиях публично. Поэтому, наверное, через много лет его мемуары будет читать интереснее. Чалому будет о чем поведать: за последний год ему не раз приходилось принимать участие в переговорах с самыми влиятельными лидерами планеты, обсуждать вопросы, представляющие интерес для всего мира и способные повлиять на судьбы миллионов. Это был очень напряженный год.

— Валерий Алексеевич, какой период или момент показался вам самым сложным?

— Самым сложным в работе был, конечно, февральский Минск — почти 18 часов в закрытом помещении с российской делегацией. Это была серьезная дипломатическая работа. В самом начале встречи — попытки шантажа на фоне возможного окружения и пленения большой группы наших военных. Тогда каждая минута могла стать для Украины или переломной, или трагической. Сегодня мы знаем, что в результате наши воины своим героизмом и профессионализмом дали возможность найти дипломатическое решение.

А самые эмоционально сложные моменты, конечно, связаны с гибелью наших солдат и мирных граждан. Очень тяжело получать ежедневные сводки о погибших и раненых, которые постоянно демонстрируют реальную цену тому миру, который до сих пор, к сожалению, так и не установлен.

Было непросто, когда первый российский так называемый “гуманитарный конвой” шел к границам Украины. Трудно было спрогнозировать, что будет дальше. Тогда по поручению президента и, так сказать, прообраза военного кабинета, собравшегося по этому поводу, я выходил в эфир и рассказывал о ситуации, которая могла привести к непредсказуемым последствиям. В студии было большое напряжение, и я чувствовал, что нужно сказать, что мы все-таки все преодолеем, чувствовал, что наши граждане готовы защищать страну, но они рассчитывают на то, что государство, президент и Вооруженные силы обеспечат оборону и защиту страны.

— Буквально перед интервью прочла, что генсек НАТО сообщил о наращивании Россией тяжелых вооружений на оккупированной территории. По вашей информации, сохраняется ли возможность значительной эскалации ситуации в Донбассе?

— По оценкам экспертов (и не только украинских, но и зарубежных), такая возможность не только сохраняется: для этого проводятся определенные подготовительные действия. Правда, нет таких, которые свидетельствовали бы о возможности проведения наступательной операции в ближайшие дни или недели, но общая подготовка сохраняет возможность наступательной операции со стороны России и поддерживаемых ею боевиков. Но все сходятся во мнении, что любая наступательная операция не может завершиться общим стратегическим успехом. По той простой причине, что для этого нужно удерживать занятую территорию. У нас ведь уже совсем другое состояние армии, которой год назад, по сути, просто не было. Сейчас наши Вооруженные Силы при поддержке волонтеров создали такую ситуацию, при которой цена для агрессора будет уже огромной.

— Но если все, включая Россию, это понимают, то зачем завозится новая техника, нагнетается ситуация? Может, это просто психологическое давление, чтобы напугать и Украину, и Запад, дабы наша страна пошла на серьезные компромиссы в рамках Минских соглашений, на что, собственно, нас сейчас и толкают?

— Во-первых, сегодня давить на Украину, на ее руководство, на Вооруженные Силы и народ уже невозможно. Если же таким способом осуществляется определенный шантаж, то, скорее, это касается наших партнеров, задействованных в реализации мирного плана. Очевидно, что это сигнал прежде всего им, а не Украине. 

Во-вторых, Россия активно проводит испытание наиболее современных систем вооружений. Она использует нынешнюю ситуацию для учений своих подразделений. Еще раз подчеркиваю: никто не снимал вопрос возможной эскалации военных действий, а для этого необходимо тыловое обеспечение, другая подготовка, которая сейчас и ведется РФ.

В-третьих, России необходимо не только поддержание вооруженных сил, военно-промышленного комплекса, но и отвлечение внимания внутри России от других проблем.

Хочу заметить, что было несколько достаточно сложных ситуаций, когда попытка эскалации прекращалась после очень четкой поддержки наших партнеров и после возвращения в Россию “груза 200”.

Перехваты показывают, что наиболее боеспособные подразделения ГРУ Генштаба ВС РФ докладывают, что им противостоит профессиональная и очень жесткая оборона со стороны Украины. Кроме того, есть оценки западных экспертов, например, генерала армии США в отставке Уэсли Кларка, что операции, проводимые украинской армией, являются наиболее сложными за последнее десятилетие. Да и в России есть грамотные с военной, а не политической точки зрения генералы, которые понимают, что цена вопроса для РФ возросла.

— Так нервы сдают у наших западных партнеров — Брюсселя, Вашингтона? Ведь в последнее время иногда складывается впечатление, что они исполняют трио вместе с Москвой. Не слышно осуждения нарушений перемирия, зато разговоры о выборах в Донбассе звучат все серьезнее. Скажите, неужели наши западные партнеры всерьез верят в то, что в нынешних условиях реально провести демократические выборы в “отдельных районах Донецкой и Луганской областей” — по всем стандартам ОБСЕ?

— Одна из причин, почему Россия и Путин вели себя именно так, как они вели, это недооценка возможностей стран Евросоюза и, в первую очередь, Германии, Франции, действовать консолидировано в поддержке и солидарности с Украиной и в союзе с Соединенными Штатами. Это единство было очень сложно удерживать, но это удалось сделать. Думаю, никто не будет отрицать, что это также и успех украинской дипломатии и лично президента Петра Порошенко.

Очевидно, что экономические потери несут все, в том числе и Запад. Но масштабы этих потерь, на чем Украина постоянно акцентирует, несоизмеримы с той ценой, которую платит наша страна — более 1700погибших военнослужащих и более 7 тыс. мирных граждан. 

Россия активно работает на Западе (включая и страны, являющиеся участниками различных переговорных форматов), и ее ресурсы несравнимы с нашими. Но очевидно также и то, что и мы, и все другие стороны должны выполнять Минские соглашения. Попытка шантажа со стороны РФ и попытки зафиксировать в них только свои позиции завершилась провалом. Но и Украина взяла на себя определенные обязательства, на выполнении которых настаивают наши партнеры.

Сейчас проблема заключается вот в чем: наши партнеры настаивают, что нужно выполнять все договоренности сразу. Но у нас есть четкое понимание, что без отвода техники, без закрытия границы, через которую вся эта техника поставляется, без освобождения заложников сложно представить проведение каких-либо выборов. И когда ситуация заходит в тупик, то европейские партнеры начинают, так сказать, стимулировать, чтобы Украина была более активной со своей стороны в имплементации Минских соглашений. Даже если какие-то пункты не выполнены Россией.

— Но Россией не выполнен ни один пункт! Бои продолжаются, почти каждый день мы слышим о погибших и раненых, вся техника не отведена. На Украину Западу просто легче давить, чем на РФ?

— Нет. Просто мы сейчас взаимодействуем с миссией ОБСЕ, со всеми партнерами на порядок лучше, чем РФ. Они знают, как развивается ситуация. И в случаях каких-то провокаций, когда открывается огонь, начинается наступательная операция, мы предупреждаем наших партнеров и имеем право реагировать адекватно, оборонять страну. Сегодня никто не может сказать, что Украина не является договороспособным и ответственным партнером. Все попытки показать, что именно Украина нарушает Минские договоренности, провалились. Это видно по докладам ОБСЕ, фиксирующим наличие российского оружия и регулярных частей РФ на территории Украины.

Но какие-то подготовительные шаги, действительно, можно делать. Мы взяли на себя определить особенности местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей — и мы это сделали. Мы взяли на себя обязательства по децентрализации и конституционной реформе — это происходит. Мы выступаем с новыми предложениями: обсуждать отвод не только крупнокалиберных вооружений, но и калибра меньше 100 мм. Мы стараемся максимально выполнять договоренности и предлагать новые инициативы.

Но для нас абсолютно неприемлемо, чтобы Украина пошла на все политические решения, и при этом на выборах в Донбассе стояли люди с автоматами и “обеспечивали” избирательный процесс. Мы четко высказали свои условия, которые никоим образом не противоречат Минским договоренностям: поскольку Украина — европейская страна, и у нас выборы проводятся на основе украинского законодательства, пусть и с особенностями в некоторых регионах, значит, выборы должны пройти в соответствии с нормами БДИПЧ-ОБСЕ, с допуском всех украинских партий и СМИ. Мы готовы это делать. Потому что с Донбассом необходимо говорить через людей, которые его представляют. Но эти люди — не вооруженные боевики, показавшие свою абсолютную неспособность наладить нормальную жизнь для людей. Им воевать выгодно. Они на этом зарабатывают. Например, организовывая контрабанду. Россия уже задумалась, что делать, когда эти люди, многие из которых просто преступники, могут оказаться на территории РФ. Россия заинтересована, чтобы подобные элементы оставались на территории Украины.

— Но даже если на выборы в Донбассе допустят все украинские партии, все желающие СМИ, как можно проводить выборы при неконтролируемой границе с РФ? Более миллиона украинских граждан были вынуждены покинуть свое прежнее место жительства. Кто будет голосовать на Донбассе? Те самые “элементы”, о которых вы говорите?

— Я считаю, что граница должна быть закрыта. Ведь это один из главных атрибутов суверенитета страны. Как ее можно закрыть? Есть вариант сначала обеспечить контроль с помощью ОБСЕ, а затем восстановить полный контроль уже украинской погранслужбой. Но эти процессы должны идти, как минимум, параллельно. А не так, что сначала Украина выполняет все, что от нее требуют, а потом Россия подумает, стоит ли прекратить поставку тяжелой техники и наемников через границу. Это неприемлемо. Поэтому наша позиция остается четкой: мы с одной стороны строго выполняем свои обязательства, а с другой — требуем такого же строгого исполнения Минских договоренностей всеми другими сторонами. 

— Это правда, что Виктория Нуланд на одной из встреч в ответ на утверждение украинской стороны о нереалистичности проведения выборов на оккупированной территории посоветовала “искать сильные личности, способные выиграть выборы?” Запад так устал от украинских событий, что готов любой ценой усадить Киев за стол с кем-нибудь из Донецка и Луганска, чтобы побыстрее умыть руки?

— Что касается советов, предложений, то их сейчас дают очень многие. Но то, что Донецк или Луганск должны представлять люди, пользующиеся там доверием и не являющиеся преступниками, это абсолютно логично, и для этого как раз и нужны выборы. А вот советы, например, подобрать кого-то… Честно говоря, от Нуланд лично я такого не слышал. Но могу подтвердить, что подобные советы поступали с российской стороны, в том числе в переговорном процессе, при свидетелях: мол, давайте определимся с кандидатурами и потом их “изберем”. Но это не наш подход, в Украине так не делается. Да и у европейцев это предложение вызвало улыбку. Решение на выборах должны принять граждане Украины, проживающие на Донбассе. Легко ли Киеву будет потом принять их выбор — это уже другой вопрос…

— С учетом “усталости от Украины”, вы не опасаетесь того, что дабы все-таки были избраны более-менее вменяемые представители “мятежных” регионов, выборы будут признаны ОБСЕ и другими международными наблюдателями “в целом” демократичными, несмотря на “отдельные нарушения”? Как, например, сейчас представители Запада говорят: да, отдельные инциденты происходят, но “в целом” прекращение огня выполняется.

— Прекращения огня, на самом деле, нет. Мы ежедневно информируем наших партнеров о том, что происходит. Такая же ситуация будет и с выборами: если это БДИПЧ-ОБСЕ, то у него есть четкие критерии и стандарты проведения выборов. Это вопрос авторитета организации. Поэтому я не допускаю ситуации, когда демократическая институция может поступить вразрез со своими правилами. Просто необходимо так подготовить процесс, чтобы затем не пришлось искать сложные компромиссы. 

— А вы верите, что выборы в Донбассе могут состояться этой осенью?

— Судя по тому, каким образом проводились фейковые выборы и каковы нынешние заявления тамошних “руководителей”, мне кажется, что нормальные демократические выборы там пока сложно представить. 

Для этого должно пройти переосмысление у людей, оставшихся в этих регионах. Более того, наверное, туда должны вернуться люди, которые были вынуждены покинуть родные места. У них сейчас тоже происходит трансформация взглядов. Сегодня все больше людей понимают различие между тем, что было в Украине раньше, и что они получили сегодня — и в Крыму, и на оккупированных территориях в Донбассе. 

Кроме того, мы понимаем, что у Европы, у Запада, решения, что делать в следующем году, если Россия кардинально не изменит своей позиции, нет. Но к РФ, я надеюсь, все-таки приходит понимание, к чему ведет ее нынешняя позиция. Я думаю, что все понимают, что пора уже выходить на какие-то решения. 

— Это будет Минск-3?

— Я не стал бы это так называть. Но я не исключаю, что на каком-то этапе может быть встреча первых лиц государств или представителей высокого уровня. Я допускаю, что это может быть более широкий формат для прекращения эскалации и конфликта в целом. Это может произойти. Но очень трудно предсказать, когда именно. Потому что в последнее время, действительно, нет серьезного прогресса ни по прекращению огня, ни по обмену пленными (не выполняется принцип “всех на всех”). И усталость от Украины тоже присутствует. Плюс в фокусе внимания — Греция, Сирия, Ближний Восток. Но, тем не менее, уверен, что впервые в истории США в президентской предвыборной кампании вопрос Украина—Россия будет стоять так остро. Евросоюз, как вы знаете, продлил свои санкции до конца января следующего года, а по Крыму — до 23 июня 2016 года. Хотя это было весьма непросто. Что будет дальше — пока очень трудно сказать. Однако есть четкий сигнал, что в случае серьезной эскалации, каких-то наступательных действий со стороны боевиков страны Запада готовы к усилению санкций. И этот сигнал внятно доведен до руководства Российской Федерации. 

— Вопрос предоставления Украине оборонительного оружия все еще на повестке дня? Киев не забрал его со стола от безнадеги переубедить Белый дом?

— На самом деле в США есть очень широкая поддержка подобного шага — предоставить Украине больше оружия, в том числе и оборонительного. И Акт в поддержку свободы Украины, и проект бюджета на 2016 г. на потребности национальной обороны, принятые в конгрессе — это все свидетельства, что подобная поддержка может быть обеспечена. Вопрос о вооружениях задается американской стороне все время. Украина уже сейчас получает средства связи, приборы ночного видения, медицинское оборудование, контрбатарейные радары, бронированные боевые машины, роботизированные системы, в том числе разминирования, данные космической разведки.

Мы оружие получаем, в том числе и летальное, и никто суверенной Украине не может этого запретить. Другое дело, что не принято афишировать перечень стран, но это более десятка государств только из Европы. У нас с ними разный уровень военно-технического сотрудничества, и на данном этапе оно развивается.

Но что мы еще хотим увидеть? Мы хотим знать, что делать, каков план, если вдруг все-таки начнется широкомасштабное наступление со стороны России и поддерживаемых ею боевиков. Украина самостоятельно с одной из самых оснащенных армий мира не справится. Для этого необходимо принять какие-то превентивные решения, и они должны позволить всем быстро отреагировать. По этому поводу у нас идут консультации с партнерами. То, что и в НАТО, и в США сейчас пересмотрено их присутствие в Европе, то, что они реально нарастили возможности и в приграничных с Украиной регионах, это реально является сдерживающим фактором возможной эскалации со стороны РФ. 

— Так чем же конкретно нам смогут помочь?

— Будем реалистами: воевать на территории Украины ни Соединенные Штаты, ни другие страны однозначно не будут. Но они обеспечивают, возможно, даже более важные вещи — это программы тренировки и соответствующее их обеспечение. И уже сейчас некоторые украинские подразделения, по оценкам американцев, тренирующих их на Явориве, имеют очень высокий профессиональный уровень, и при такой динамике Украина может в ближайшее время выйти на ключевые позиции в Европе по боеспособности Вооруженных Сил. 

Необходимо понимать, что надо быть готовыми к любой ситуации. И также нужно понимать, что Украина, которая отдала 1240 ядерных боеголовок, должна иметь право получить, если понадобится, хотя бы тысячу “Javelin”.

— Хороший аргумент.

— Этот аргумент звучит часто и вызывает молчаливые кивки головой наших партнеров. Поэтому у нас есть все возможности, даже не имея в данный момент на территории Украины нужных объемов оружия, очень быстро получить их в час “Х”. Примерно такой логики придерживаются наши западные партнеры. Они не хотят сейчас давать какие-то дополнительные поводы РФ, поскольку, по их мнению, любое наращивание даже оборонительных вооружений может спровоцировать желание применить наступательные. Хотя я не разделяю такой подход и считаю, что слабость Украины больше провоцирует Россию, чем наша сила. Но быстрое реагирование в случае вероятного наступления для обеспечения нашей возможности эффективно обороняться — в планах, которые мы сейчас разрабатываем с нашими западными партнерами.

— Вы вот-вот отправитесь в Вашингтон. Какие еще посольства вскоре получат новых глав?

— Признаю, что этот процесс мог бы идти и динамичнее, но качество назначений для нас также важно. Президент Украины уже назначил 15 послов после своего избрания на пост, и еще 11 кандидатур ожидают агреманы. В частности, направлены запросы на получение агреманов в Австралию, Алжир, Великобританию, Иран, Ливан, Литву, Молдову, Португалию, Индию, Словению, Сингапур. Ожидаем назначений по большинству посольств уже к сентябрю.

Но замечу, что критики зачастую подсчитывают те посольства, где назначение послов не планируется. Потому что в нынешних условиях тотальной экономии МИД и дипслужба тоже оказались под серьезным прессингом. Есть страны, в которых послы Украины будут работать по совместительству; некоторые дипучреждения ликвидируем, хотя я считаю, что подобных решений стоит максимально избегать. Здесь нет никакой политики. Например, Дания из-за сокращения бюджетного финансирования в 2002 году тоже приостанавливала работу своего посольства в Украине. У нас главная задача — выжить в сложных финансовых условиях. Создаются “хабовые” посольства в Африке, там уже назначены послы, и на них приходится по три-восемь стран. Это большая нагрузка, но единственный способ выполнить задачи в режиме сокращения финансовых ресурсов.

К тому же, никакой жесткой критики, что назначенные послы не соответствуют своей должности, я не слышал. Мы стараемся проводить тщательный отбор, но замечу, что скамейка запасных, увы, коротка. Получилось так, что “старая гвардия” в нынешних условиях уже вряд ли может быть задействована, поэтому акцент сделан на действующих дипломатах, находящихся в очень активном профессиональном возрасте и имеющих мотивацию развиваться и демонстрировать результат. Пока все назначенные — профессиональные дипломаты. Но предполагаю, что в Канаду может быть первое назначение политика, даже имеющего медийный опыт. Ведь есть страны, где вопросы коммуникаций выходят на первый план. Мы также идем навстречу пожеланиям украинской диаспоры.

— Валерий Алексеевич, мы то и дело слышим о встречах, телефонных разговорах президента Порошенко с госсекретарем Керри, вице-президентом Байденом, президентом Обамой. Скажите, а для посла Украины в США остается поле для деятельности? С чего собираетесь начать свою работу в Вашингтоне?

— Это правда, что сейчас основные коммуникации происходят (причем, беспрецедентно часто) на уровне президентов Украины и США, вице-президента, также идет постоянный диалог и между министрами иностранных дел. Роль посла в этой ситуации важна, но не всегда на виду. Хотя, например, посол США в Украине Джеффри Пайетт своей активной деятельностью и влиянием опровергает подобное мнение, доказывая, что посол может играть значительную роль.

К тому же мои коллеги, возглавлявшие посольство №1 до меня — Олег Билорус, Юрий Щербак, Антон Бутейко, Константин Грищенко, Михаил Резник, Олег Шамшур, Александр Моцык — обладали большим дипломатическим опытом, и это уже ставит очень высокую планку для моей будущей работы.

США — ключевое государство, и здесь очень большой объем работы выполняется для обеспечения контактов, переговоров, взаимодействия на месте. Я считаю, что сейчас наши возможности уникальны: есть поддержка Украины со стороны обеих основных партий. После выступления президента Украины в законодательном органе Соединенных Штатов многие говорят, что Петр Порошенко объединил конгресс. 

Что предстоит сделать? Думаю, что ключевое — это даже не оружие, как многие считают, даже не финансовая помощь, что тоже очень важно (нам уже выделили 2 млрд долларов кредитных гарантий, еще миллиард планируется, 450 млн — практическая помощь), не содействие в МВФ, поддержка в ООН и других международных форматах. Ключевое слово сейчас — доверие. Это самое важное.

— А у нас его нет?

— Есть. Но хочу откровенно сказать, что сейчас очень многое будет зависеть от нашей внутриполитической ситуации: от успеха реформ, от последовательности заявлений и действий. И если послу в США будет помощь внутри страны, тогда и нашу позицию в Вашингтоне будет отстаивать намного легче. В том числе и доверие — и к Украине, и к руководству страны. 

Я рассчитываю на взаимодействие, получение информации и координацию с ключевыми фигурами в Украине — президентом, премьером, главой парламента, министром иностранных дел и всеми теми, кто вовлечен в работу внутри страны.

Второй вопрос, на что обращали и мое внимание многие американские партнеры, это необходимость широкой коммуникации, постоянного обмена информацией, и поддержки Украины в конгрессе — в обеих палатах, в исполнительных структурах. Это ежедневная кропотливая работа. И сейчас, несмотря на значительную поддержку Украины в конгрессе, идет лоббирование со стороны России каких-то законодательных актов, поэтому нужна постоянная работа не с десятью конгрессменами, а с десятками, а также с сотрудниками их аппаратов. Это очень большой масштаб работы.

Есть также вопросы, которые из-за нашей нынешней ситуации оказались в тени. Например, торгово-экономическое сотрудничество. Падение товарооборота в прошлом году составило 25%. Сохраняется проблема недифференцированности украинского экспорта.
С 1 августа 2015 г. можно поставлять в США продукцию по более чем 3800 товарным позициям в режиме генерализированной системы преференций на беспошлинной основе. В Соединенных Штатах сейчас настороженное отношение к российскому бизнесу. И нам необходимо бороться за освобождающиеся ниши. Поэтому Первый украинско-американский бизнес-форум, который планируется провести на следующей неделе, будет очень важным событием: на нем украинская делегация во главе с премьер-министром изложит нашу позицию по реформам, по бизнес-проектам. Кстати, этот форум станет результатом работы, в том числе, и украинско-американского совета по торговле, который 28 мая т.г. возобновил свою деятельность после трехлетнего перерыва. Даже в условиях войны я вижу задачу привлечения инвестиций.

Огромный пласт работы находится вне рамок обеспечения переговорного процесса и коммуникаций, подготовки визитов. Предстоит большая работа с диаспорой. Существует проблема создания полноценного украинского культурного центра в Вашингтоне. Конечно, многое упирается в отсутствие ресурсов, но их необходимо искать.

Есть масса новых инициатив, возникших после российской агрессии. Появилось волонтерское движение, есть группы в разных городах Америки, не только в Вашингтоне или Нью-Йорке. И нужно координировать их действия, помогать, где и когда нужно. Я рассчитываю на более продуктивное взаимодействие с руководителями генконсульств Украины в Нью-Йорке, Сан-Франциско и Чикаго, использование потенциала почетных консулов Украины по всей территории США и, конечно, тесную работу с Постпредством Украины в ООН накануне проведения юбилейной 70-й Генассамблеи в сентябре т.г. и ожидаемого визита президента Украины.

Кстати, не дожидаясь отъезда в Вашингтон, я провел переговоры с режиссерской командой документального фильма Евгения Афинеевского, сделанного по всем голливудским стандартам. Его цель — рассказать мировой общественности и политикам об Украине, начиная с Евромайдана. По сути, он рассказывает об украинском народе, его борьбе за свою свободу, о том, как Украина сегодня отстаивает демократические ценности и безопасность в мире. Эта картина делает очевидным для мирового зрителя, что своими подвигами наш народ заслуживает лучшего будущего. Думаю, мы договоримся провести закрытый показ в Вашингтоне и Нью-Йорке. Этот фильм может реально претендовать на самые высокие награды в мире киноискусства. Ничего более качественного, так точно отражающего и настроения, и хронологию Майдана, я до сих пор не видел. Думаю, после Америки этот фильм надо будет показывать в Украине — чтобы напомнить, для чего все это начиналось.

Татьяна СИЛИНА