Вакансия № 2

Как кто? Ну конечно Алексей Леонидович Кудрин!” — так вам ответит большинство предсказателей. “А почему именно он?” — “А потому, что кто же еще?!”

Во-первых, скажут вам, Путин очень ценит Кудрина, даже и по-человечески он, видимо, к нему привязан и много раз эту привязанность доказал делом. Ну хотя бы тем, что двенадцатый год держит Кудрина во главе Минфина, несмотря на все индивидуальные и коллективные просьбы его оттуда убрать. Во-вторых, если Путин вернется в президенты, понадобится чем-нибудь утешить приунывший Запад. А Кудрин, можно сказать, единственный человек в путинском окружении, который пользуется там приличной репутацией, и его назначение на должность № 2 стало бы простейшим способом как-то сдобрить ситуацию. Ну и в-третьих,

Кудрин сам к этому стремится и на днях фактически уже обнародовал (на инвестиционном саммите Reuters в Москве) свою премьерскую программу. Даже две — прогрессивную и консервативную.

Прогрессивная — это сокращение госрасходов путем урезания двадцатитриллионной программы вооружений (которая “сейчас источниками в принципе не обеспечена вообще”), а также урезание пенсионных и муниципальных расходов (сопровождаемое некими реформами соответствующих систем). И все это на фоне отвинчивания экономических и даже, возможно, политических гаек. А консервативная версия программы — это, наоборот, все оставить как есть, но повысить налоги, чтобы было чем оплачивать начинания.

Самого себя Кудрин обозначил скорее сторонником первого варианта и намекнул между прочим, что ради реформ “готов работать на любых позициях”. Но не отказался наотрез и от того, чтобы поучаствовать в “варианте-2”. Главный его совет руководящему кругу — повести себя, наконец, предусмотрительно и сделать выбор между двумя этими программами заранее, не дожидаясь, когда все посыплется: “Надо начинать непременно со стратегического планирования, потому что только оно дает взвесить, что правильнее — повысить налоги или снизить расходы”. Так что, с какой стороны ни посмотри, Кудрин и в самом деле идеальный кандидат в премьеры. Если, конечно, исполнится преобладающий на сегодня прогноз, что Медведеву не позволят продолжить президентскую службу и Путину понадобится новый человек № 2.

Уже само по себе гипотетическое упразднение тандема льет воду на мельницу Кудрина. С президентом Медведевым сотрудничество у него не сложилось. То ли из-за неприязни Минфина к кремлевским затратным заявкам, то ли по причине чисто человеческой памяти о том, что на петербургском этапе их карьеры Кудрин стоял на много служебных ступеней выше Медведева. С Путиным таких проблем нет. Его заявки финансовое ведомство всегда принимало всерьез. А сам Кудрин никогда не был и не ставил себя выше Путина. И хотя происходит он не из чекистов (а только из военной семьи, что уже неплохо), но искупил недостаточную полноценность своего происхождения двадцатилетней лояльной совместной работой. По служебной логике в процессе предстоящих перестановок ему просто-таки полагается должностное повышение, а какое еще повышение может получить вице-премьер?

Но именно потому, что все так замечательно сходится, премьерские шансы Кудрина выглядят пока довольно сомнительными. До сих пор Путин редко назначал на должности тех, кто лучше других к ним подходил. Если говорить о премьерах, то предпочитал таких, как Фрадков и Зубков, чтобы все спрашивали: “Ну его-то зачем?”

Вид множества людей, каждый из которых заведомо не справляется со своей работой, чем-то веселит лидера нации. И чтобы он в столь важном кадровом вопросе отказался от любимой забавы и сделал ставку на профессионализм, должно произойти что-то чрезвычайное. Только такой поворот событий и способен сделать премьерские надежды Кудрина реальными.

Но чрезвычайное как раз возможно. Оно даже вероятно. Предстоящие годы будут временем мирового и российского экономического кризиса. В оптимистическом варианте — застоя. Однажды, в своей тогдашней премьерской должности, Путину уже пришлось поработать кризис-менеджером в конце 2008 — начале 2009 года. Это было совершенно не похоже на привычные галерные труды, и он сейчас уж точно не стремится еще разок проделать эту работу собственными руками.

Запомнилось ему и то, что Кудрин, хоть и соблюдая придворный политес, но все же намекал ему весной 2008-го насчет близости кризиса, а когда кризис ударил, то Минфин и шедший в его фарватере Центробанк кое-как справились с ситуацией. То, что Путин тогда понимал, кто его на самом деле спасает, видно из того, что он на пике проблем прикрыл Кудрина от массированных в то время нападок и отказался уволить “этого пока еще министра финансов”, как его в те дни с гневом обзывали. С этих пор Кудрин в глазах Путина выглядит единственным человеком, который знает, как управляться с кризисом. И если Путин в ближайшие месяцы сочтет, что от кризиса не отвертеться, то, вполне возможно, подкорректирует свои кадровые привычки и действительно пошлет за Кудриным.

Другой вопрос, действительно ли Кудрин способен провести российскую экономику через предстоящие трудные времена. При всей своей международной известности и даже некоторой славе, он глубоко наш, домашний, государственный деятель, служебная выживаемость которого неразрывно связана с умением думать и говорить одно, а делать другое.

По своим экономическим принципам (а наличие профессиональных принципов — само по себе удивительное исключение в рядах вождей путинского призыва), Кудрин никогда не был кейнсианцем и не стал им сейчас. Он никогда не верил, что раздувание госрасходов и госинвестиций может обеспечить нормальный экономический рост. Но он проводил кейнсианскую политику и до кризиса (по настоянию и к выгоде всего путинского властного круга), и во время кризиса (теперь уже вместе со всем человечеством), и продолжает проводить ее сейчас (к выгоде все тех же магнатов и лоббистов, воображающих, что избыток нефтедолларов решает все вопросы и вернулся навсегда).

На Западе отчаянные кейнсианские мероприятия последних трех лет так и не смогли запустить экономический рост, зато успели загнать Америку, Японию и пол-Европы в долговые тупики. Воззрения Кудрина о пользе умеренных госрасходов, невлезания в долги и низкой инфляции, а также о нежелательности угнетения рыночных сил вполне укладываются в идеологию набирающих сейчас в мире очки экономических рецептов.

Зато кудринская управленческая практика не укладывалась в эти понятия раньше, и он сам, похоже, догадывается, что она не будет в них укладываться и впредь. Отсюда и две его вышеупомянутые программы. Предполагаемый “компромисс” между той и другой, на котором может основываться предполагаемое же премьерство Кудрина, — это сохранение в слегка поджатом виде военных, чемпионатных и прочих подобных трат, подкрепленное изобретательно оформленным увеличением налоговой нагрузки. И одновременно сжатие остальных расходов — пенсионных, образовательных, медицинских, культурных, сопровождаемое реформаторскими по фразеологии начинаниями, подводящими под эти урезания прогрессивную базу.

Получилась бы этакая путиномика с профессиональным лицом, с кое-как сведенными финансовыми концами, но не способная ни нормально развиваться, ни по-настоящему победить кризис.

Стагнация вместо быстрого распада. Вот максимум того, что способен принести тандем Путин — Кудрин по сравнению с другими возможными парными комбинациями с национальным лидером во главе.

Прикрытие стратегической неудачи ворохом тактических успехов. Таков предел достижений прогрессивного администратора внутри антипрогрессивной системы.

Сергей ШЕЛИН