Вадим Новинский: У меня было два контакта с Путиным, оба — по 5 секунд

“Давайте договоримся, что после интервью вы дадите мне ознакомиться с ним. Я всегда стараюсь говорить то, что думаю. Но некоторые ответы могут навредить мне, потому что я сейчас нахожусь под некоторым давлением. После каждого моего комментария у нас тут новые обыски. Возможно, нужно будет сгладить какие-то моменты”.

С такой фразы начинается встреча с обитателем третьей строчки рейтинга самых богатых украинцев Вадимом Новинским.

Как правило, на такие ремарки собеседника реагируешь с напряжением, потому что они — первый признак его намерений “высушить” свои ответы до пресноты.

Но в случае с основателем Smart Group эта просьба не вызывает особой опаски: за 25 лет своей бизнесовой истории в Украине Новинский ни разу откровенно не рассказывал о ней.

Более-менее системно общаться с журналистами Вадим Новинский начал около двух лет назад, когда стал фигурантом расследований Генпрокуратуры. А сейчас, после начала процесса выхода Украины из-под влияния Московского патриархата, его прихожанин Новинский вообще не сходит с экранов телевидения.

О том, насколько важен для него церковный вопрос, становится понятно в конце интервью: рассчитывая на пятиминутный блиц вопросов-ответов о правах Украины на автокефальную церковь, мы получили еще один час разговора, из-за которого Вадим Новинский даже перенес свой вылет к семье.

Однако вся медийная активность последних двух лет не касалась вопроса, а как, собственно, слесарь-инструментальщик из России превратился в одного из самых богатых людей Украины.

По этой причине в официальной биографии бизнесмена множество белых пятен. Собственно, поэтому разговор с ним мы решили начать “с начала” — с далеких 90-х годов.

Его ответы о религии и политической карьере читайте во второй части интервью. В первой — о процессе первичного накопления капитала, покупке предприятий у Юлии Тимошенко, партнерстве с Ринатом Ахметовым, многомиллионных долгах Константина Григоришина, о “разводе” его бизнеса с главным партнером, российским миллиардером Андреем Клямко. А также о том, насколько близко Вадим Новинский знаком с Владимиром Путиным.

“Я начинал все с нуля, с чистого листа. У меня не было в Украине ни папы, ни дяди”

— Начнем сначала. Как сотрудник “Центра перспективных исследований” Вадим Новинский решил стать бизнесменом? С чего вдруг?

— Внесу поправку. Если так говорить, то я начинал свою трудовую деятельность на заводе “Старорусприбор” (приборостроительный завод в городе Старая Русса Новгородской области России, откуда родом Новинский — УП)  в качестве слесаря-инструментальщика. Затем поступил в Академию гражданской авиации, там отучился и работал авиадиспетчером.

С 1989 по 1991 год я был сотрудником кафедры систем управления Академии гражданской авиации (в Санкт-Петербурге — УП), а после этого перешел в коммерческую структуру с громким названием “Центр перспективных исследований”. Тогда все любили громкие названия. Они очень часто не соответствовали тому роду деятельности, который эта компания осуществляла.

Было много других структур, не только этот ЦПИ. Я в этих структурах практически всегда работал одним из основных лиц и занимался коммерческой деятельностью. В общем, моя деятельность как частного предпринимателя началась в апреле или мае 1991 года.

— Во всех ваших официальных биографических справках пишется, что вы владеете активами с партнерами, но нигде не указываются имена партнеров. Правильно ли понимать, что ваш основной партнер — это Андрей Клямко (сооснователь “Смарт-холдинга”, некогда №161 в списке российского Forbes)?

— Да, это был один из основных партнеров. Это мой партнер на протяжении 25 лет. В разных компаниях были разные партнеры, но, как правило, он всегда был там тоже.

— Как этот союз двух российских граждан привел вас в украинские Запорожье и Кривой Рог? Как вы из Петербурга оказались здесь?

— После развала Союза вся структура центрального обеспечения различных предприятий нарушилась. Когда Госплан и Госснаб были упразднены, то каждое предприятие стало искать себе и сбыт продукции, и, соответственно, поставку комплектующих для своего основного рода деятельности.

Очень многие тогда бизнесмены это поняли и стали фактически заменять собой Госснаб. Мы занимались поставками на предприятия различной продукции. В первую очередь — нефтепродуктов.

— В Украине оказались случайно?

— Мы работали с одним из структурных подразделений компании “Лукойл” — сбывали нефтепродукты и поставляли на это нефтедобывающее предприятие трубы и другие комплектующие.

Мы поставляли нефтепродукты не только по России, но и в Украину. Сначала мы в Крым поставляли мазут и светлые нефтепродукты, потом — в Запорожье на Запорожсталь, и на Криворожсталь, и ГОКи Кривбасса. Так мы и оказались в Украине.

— В 1999 году в Днепропетровске вы основали компанию “Смарт-групп”. Почему именно в Днепропетровске?

— Сначала мой офис находился в городе Запорожье. Потом мы его перенесли, так как ГОКи Кривбасса находились на территории Днепропетровской области, и основная деятельность велась там.

Любая местная администрация всегда лояльнее к тем бизнесменам, которые находятся на их территории, потому что они платят часть налогов в местные бюджеты. Соответственно, мы, сотрудничая с Кривбассом, открыли свою компанию в Днепропетровске.

— Правильно ли понимать, что это стало отправной точкой сотрудничества или партнерства с тогда еще бизнесменом Юлией Тимошенко?

— Нет.

— То есть ваше сотрудничество с Тимошенко началось с Кривого Рога? Были же сделки между вашими структурами?

— Какие сделки?

— По покупке Южного ГОКа, например.

— Вы перескакиваете. Если мы идем по биографии поступательно, то давайте это соблюдать. Мы заключили сделку по приобретению акций Южного ГОКа в 2001 году. А в 1999 году мы уже являлись акционерами Ингулецкого ГОКа — у нас тогда было порядка 47 или 48% его акций.

— Покупка ЮГОКа осуществлялась у структур Тимошенко? Она же тогда выступала партнером Коломойского по этому комбинату.

— Нет, она не выступала партнером по этому комбинату. Я вел переговоры с людьми, которые тогда были в её окружении по приобретению акций Южного ГОКа. Мы выкупали эти акции у трех кипрских компаний. Никогда в коммерческом плане мы с Тимошенко не сотрудничали.

— Может, ситуативное партнерство...

— Мы просто купили акции Южного ГОКа у кипрских структур. Были ли они подконтрольны Тимошенко, у меня нет такой информации.

— Сейчас мы еще говорим про ту стадию биографии Вадима Новинского, который являлся российским бизнесменом в Украине…

— (обрывает) Я таковым был до 2012 года.

— Правильно ли понимать, что в российской бизнес-группе Новинский-Клямко старшим по Украине были вы?

— В основном, работу в Украине вел я. Здесь никакой подноготной нет. На какой-то период времени долги украинских компаний перед нашими компаниями составляли порядка 100 миллионов долларов. Это 1997-1998 год.

Конечно, приходилось все больше и больше внимания и времени уделять Украине. А я как человек мобильный летал постоянно сюда. Более коммуникабельный, что ли. Я был здесь, мне приходилось налаживать контакт со всеми. Я начинал все с нуля, с чистого листа. У меня не было здесь ни папы, ни дяди. Все контакты я нарабатывал сам.

— Вы говорите о 100 миллионах долларов. Это большая сумма. Вы помните тот момент, когда вы проснулись и поняли: все, я — долларовый миллионер?

— Я никогда об этом не думал. Это все гордыня и какое-то самолюбование. Я на это не обращал внимания.

— Но цель бизнеса — заработать деньги...

— Я никогда не ставил зарабатывание денег своей целью. Это процесс. Деньги, конечно, позволяют многое, но деньги — это всегда большая ответственность. Только мы думаем, что это мы деньги зарабатываем. Господь дает нам зарабатывать эти деньги, а потом со всех нас спросит — как ты их потратил, на что ты их потратил.

“Я считаю Рината Ахметова лучшим партнером, которого я знал”

— После того, как вы сформировали портфель активов в металлургической отрасли, появилась новость об объединении с Ринатом Ахметовым. Как происходило это объединение?

— Мы имели контакт с Ринатом Леонидовичем Ахметовым начиная с 2003-2004 года. До этого были знакомы, но не близко. Общались, часто имели бизнес-переговоры. Мы понимали, что для того, чтобы иметь успех, необходимо укрупняться.

Мы помним, как в истории и Украины, и других стран Восточной Европы, и мира осуществлялись крупные слияния и поглощения. Мы помним, как проходило слияние АрселорМиттал. Как укрупнялась российская компания Евраз, покупала здесь активы на территории Украины у Игоря Коломойского.

— Предложение объединиться с Ахметовым поступило от вас?

— У нас как-то совместно все родилось. От меня оно точно не исходило, потому что я понимал, что я буду в этом деле младшим партнером. Он предложил: “Давай так сделаем, это даст устойчивость нашему бизнесу, бóльшую безопасность, бóльшую независимость от каких-то катаклизмов, которые происходят в экономике везде”.

Поэтому мы понимали взаимовыгодность этого шага. Я шел на это дело совершенно осознанно, теряя контроль над теми предприятиями, где до этого у наших структур было 100% владения.

— За эти годы не жалеете об этом решении?

— Ни разу не пожалел (несколько даже удивляется). Я считаю, что это был очень правильный и своевременный шаг.

— Возможно ли перенесение опыта объединения в металлургии на объединение газового бизнеса?

— Возможно. Почему нет? Наше объединение в металлургии — это когда 1+1 дало даже не 3, а 4.

— То есть, если от Ахметова поступит предложение по газовому бизнесу...

— ...я с удовольствием его приму. Потому что я считаю Рината Ахметова лучшим партнером, которого я знал в своей жизни.

— С точки зрения выполнения своих слов?

— Надежности, честности, порядочности по отношению во всем. Я лучшего партнера не видел, который всегда выполняет свои обязательства — выгодно ему их выполнять или не выгодно, он всегда их выполняет. Я стараюсь брать с него пример в этом отношении.

— Наверное, тут будет уместен вопрос по поводу вашего развода с Клямко. Как родилось это решение и почему?

— По разным причинам. Люди же часто встречаются и часто расходятся. Это нормальный процесс. Главное не то, почему это произошло. А то, как это произошло. У нас этот процесс еще не закончен, между прочим. У нас нормальные деловые отношения, мы их поддерживаем. Я думаю, что всегда важно красиво сойтись и красиво разойтись.

— У вас получилось?

— Получается.

— Почему так долго длится этот процесс развода?

— Это всегда не такой простой процесс.

— Не можете договориться о долях?

— Мы практически договорились.

— То есть речь не идет о равноправном расхождении?

— Я бы не хотел затрагивать эту тему, пока нет пресс-релиза компании об этом. Просто не имею права этого делать.

— Правильно ли тогда понимать, что те активы, которыми вы совместно владеете в России и Украине, являются совместными и сейчас?

— Нет, те активы, которые были в России, остались в его ведении, скажу так сразу.

— А что же вы тогда делите?

— Ну есть же какие-то взаимные обязательства по активам в Украине. Здесь все очень сложно. Когда люди прошли долгую-долгую жизнь, становление, когда договорились, что будут партнерами, а потом возникли какие-то шероховатости во время этого пути... Они всегда есть, в отношениях любых людей. К этому процессу нужно подходить тщательно и, я сказал бы, нежно. С уважением друг к другу.

— Вопросы по поводу отношений с Константином Григоришиным. В споре вокруг НПО Фрунзе он вам проиграл 320 миллионов долларов...

— Есть компания, которая владеет акциями Сумского НПО им. Фрунзе. В этой компании Константин Григоришин был партнером с Владимиром Лукьяненко. В определенный момент Лукьяненко уступил нам долю 50% в своей структуре, которая владела акциями Фрунзе. Мы пытались вести переговоры с Григоришиным о том, как мы будем дальше вести совместный бизнес.

У нас было соглашение акционеров. После того, как мы не договорились, как вести бизнес, в начале 2014 года мы подали иск в суд на основании этого соглашения акционеров. 18 октября 2017 года арбитражный суд Лондона, апелляционная инстанция, принял решение об утверждении решения суда первой инстанции. Оно вступило в законную силу.

— Суть вопроса в том, рассчитался ли Григоришин с вами?

— Нет. На данный момент никакого расчета нет. Ведутся какие-то переговоры о возможном механизме расчета.

— Ему нечем?

— Я не знаю, не хочу заглядывать в чужой карман. Но на данный момент расчета еще нет. Решение было принято еще год назад, но на данный момент расчета нет.

— У вас есть рычаги стимулирования Григоришина к расчету?

— Тот бизнесмен, который хочет вести легальный бизнес, никогда не откажется от решения Лондонского суда. Никогда его не проигнорирует и будет его выполнять. Я думаю, мы найдем какой-то компромисс для того, чтобы перед нами эта сумма была погашена. Переговоры на эту тему ведутся.

“На Донбассе что, не украинцы живут? Почему нужно душить, Господи, помилуй?!”

— В последние годы Ринат Ахметов стал вообще непубличным, поэтому все теряются в догадках, как, например, он воспринял ситуацию с блокадой Донбасса? Какое было его видение той ситуации?

— Если вы хотите что-то спросить у Рината Леонидовича, вам лучше спросить у него. Я не буду передавать то, что он думает. Я, конечно же, знаю, что происходило тогда, и как он на это мог реагировать. Но никогда об этом не скажу.

Я могу сказать только о своем отношении. Я считаю, что организация блокады Донбасса, предприятий, разговоры о “торговле на крови” — это была абсолютная ложь и абсолютная неправда в отношении того, что происходило на неподконтрольной территории.

Мы потеряли там многие предприятия в результате этой блокады. Но эти предприятия работали по законам Украины, они платили налоги в государственный бюджет Украины. Люди, которые работали на этих предприятиях, будь то в Енакиево, в Краснодоне, на коксохимах, других объектах, которые принадлежали “Метинвесту” или ДТЭКу, получали зарплату в украинских банках и платили подоходный налог опять же в бюджет Украины...

— Основная аргументация людей, поддерживающих блокаду, в том, что деньги, получаемые там, инвестировались в свинец, летевший сюда.

— Это, опять же, абсолютная ложь. Вот вы скажите, на неподконтрольной территории живут украинцы?

— Да.

— Они имеют такие же права, как остальные украинцы, проживающие на всей территории Украины? Согласно Конституции, имеют такие же права. Право на работу, право на охрану здоровья, обучение и так дальше. Почему государство не выполняет своих обязательств по отношению к этим гражданам? Почему была обрезана вся социальная ответственность государства перед этими людьми?

И вы же поймите, что люди, которые работали там на наших предприятиях и получали заработную плату, они кормили свои семьи. У них не было причины идти и “зарабатывать” каким-то другим образом. А мы знаем, как это бывает, правильно?

Там более 100 тысяч человек работало на всех наших предприятиях, которые были “национализированы” или получили “внешнее управление”.

Я считаю, что это было величайшим преступлением перед Украиной, то, что сделали эту блокаду. Страна точно от этого проиграла, и мы понимаем, что кто-то от этого точно выиграл. Вот эти аферисты от политики, мы знаем, кто это делал...

— Кто?

— Вы знаете.

— Мы знаем тех, кто стоял на постах...

— А кто их финансировал? Я не хочу вдаваться в эти подробности. Мы не пошли ни на какие уступки по этому вопросу. Мы были до конца верны тому, что это — территория Украины, что предприятия, которые там работают, должны платить в бюджет Украины, а не какой-то другой структуры. Я считаю тех людей, которые работали на тех предприятиях, настоящими патриотами своей страны.

— Мы не о простых людях говорим. Мы говорим о тех, кто управлял людьми...

— Кроме того, что там рабочие места утеряны, страна потеряла огромное количество угля, который можно было поставлять на ТЭЦ на всей территории Украины, потеряла экспортную выручку, потеряла ВВП. Если взять напрямую, то только прямые потери бюджета — больше 1 миллиарда долларов. Мы за миллиард сейчас пытаемся перед МВФ “польку-бабочку станцевать”.

— Правильно ли мы понимаем, что вы не соглашаетесь внутри себя с тем, что население оккупированной территории, по сути, отобрало у вас, у группы “Метинвест”...

— Народ ничего не отбирал! Устроили блокаду. Когда предприятия остановились, нашелся предлог для того, чтобы ввести туда внешнее управление. Хотя мы на тот момент, с марта 2017 года, платили зарплату всем! Мы говорили, что будем платить зарплату людям ровно столько, сколько потребуется. Несмотря на то, что предприятия все стоят, не работают, нет вывоза продукции.

— В вашем понимании, предприятия у вас отобраны теми, кто называет себя “представителями людей на оккупированных территориях” или внешними силами?

— Я не хочу догадываться. Я говорю только о факте того, кто блокаду ввел, кто ввел “внешнее управление”. Оно было введено руководством так называемых “ДНР” и “ЛНР”. А кто за этим стоит — я не хочу комментировать. Я думаю, вы сами догадываетесь, кто за этим стоит.

Как и то, кто стоит за теми людьми, кто устроил блокаду, кто не ударил пальцем о палец, чтобы прекратить беспредел, чтобы составы с продукцией поехали на территорию Украины, и экспортная продукция поехала в порт. Украинский порт, кстати говоря.

Сколько валютной выручки Украина потеряла, кто-нибудь считал? Сколько ВВП Украина потеряла от этого, кто-то считал? Кумулятивный эффект, думаю, будет несколько миллиардов долларов.

Вместо того, чтобы государству иметь политическую волю и силу разблокировать это все, пойти и навести там порядок — государство подняло руки, собрало Совет безопасности и узаконило блокаду. Но это же значит идти на поводу у бандитов! Они завтра могут у тебя любую магистраль перекрыть, и Совет безопасности будет это покрывать своими решения?

Мы платили зарплаты более 100 тысячам людей. Таким образом там создавалось хоть какое-то спокойствие и связь этой неподконтрольной территории с Украиной. Люди чувствовали себя сопричастными к остальной части Украины. Сейчас же эта связь утрачивается каждый день.

— То есть в вашем понимании нет взаимосвязи между инвестированием денег туда и инвестированием этих денег в агрессию против центральной власти?

— Что такое “инвестирование денег туда”? В самом вопросе какая-то сумятица есть.

— Авторы блокады оперировали таким пониманием, что нужно, извините за цинизм, лишить финансового кислорода эту территорию и таким образом вернуть контроль. Как его получить, если мы сами финансируем сторону, воюющую с нами?

— Что за бред? (Вскипает, но быстро берет себя в руки). То, что вы говорите, это бред, вы меня простите, конечно! Я могу сказать жестче, но это бред сивой кобылы в лунную ночь. Мы не то, что инвестировали туда деньги, мы вкладывали деньги в поддержание предприятий. Любой металлургический цикл не работает без постоянного обновления механизмов, потому что износ очень высок.

— Вопрос в связи...

— Я понимаю все. Там банки украинские не работали. Там все было закрыто. Мы если и платили денежку, то через украинские банки, которые находятся на нашей территории. Вы скажите, удушить кого? Там что, не украинцы живут? Почему нужно душить, Господи, помилуй?! Что вы такое говорите?!

— Имеется в виду, что предприятия, работающие там, хотят они или не хотят, подчиняются тем законам...

— Они подчиняются законам Украины! (Возбужденно отбивает указательным пальцем каждое слово по столу). Запомните это раз и навсегда. Они до блокады подчинялись законам Украины! Работали по законам Украины.

— И они не платили никаких налогов там?

— Никаких налогов они туда не платили! Это клевета, ложь, неправда! И власти это прекрасно знают!

— Кроме предприятий, утерянных на Донбассе, у вашей группы были предприятия в Крыму. Эти предприятия после того, как вы с Клямко разошлись, отошли к вашей зоне ответственности?

— Вы имеете в виду то, что принадлежало “Смарт-холдингу”? Все, что находилось в Крыму, мне уже не принадлежит. По разным причинам... То, что у нас согласовано с Андреем Клямко, пока является конфиденциальным, я не имею права об этом говорить.

— Между прочим, Клямко является вице-президентом Международной любительской федерации самбо? Там в президиуме — Владимир Путин. Вы когда-нибудь пытались использовать эту связь, чтобы выйти на президента РФ?

— Я не знаю, находится ли в президиуме этой Федерации Владимир Путин. Вряд ли это так.

— Почетный президент. А вы вообще знакомы с Путиным?

— Меня с ним знакомил... Не то даже, что знакомил, это была встреча “здрасьте-здрасьте” в 2004 году, Виктор Степанович Черномырдин.

— И с тех пор...

— Второй раз я с Путиным имел контакт в 2013 году, когда Виктор Янукович и Владимир Путин проводили совместный парад Черноморского флота России и Военно-морских сил Украины в городе Севастополе. Я как депутат, избранный от Севастополя, был среди тех, кто там находился. Опять же “здрасьте-здрасьте” и все.

Вот, у меня было два контакта с Путиным, каждый из них по 5 секунд, может быть, по 10.

— Кстати, а кем был для вас Виктор Черномырдин? Какие у вас были отношения?

— Он мне был, как отец, а я ему — как сын. Мы подружились, когда его назначили в Украину. Знаете, как бывает, родственные души, мы сразу сошлись. Он меня многому научил, на многое открыл глаза, контакты некоторые, опять же, дал.

Мне кажется, что если бы Виктор Степанович был жив (крестится), то отношения между Украиной и Россией никогда бы не оказались там, где они сейчас.

Во второй части интервью читайте о том, как Петр Порошенко просил дать Новинскому украинский паспорт, общаются ли они сейчас и на какие темы, участвует ли Ринат Ахметов в партийной жизни “Оппозиционного блока”, и каковы шансы присоединения к этой структуре Виктора Медведчука.

И, конечно, о том, почему Вадим Новинский не признает права Константинопольского патриарха предоставлять томос украинской православной церкви, которую сам миллиардер называет “Порошенковским патриархатом”.

Продолжение следует…

Роман РОМАНЮК, Дмитрий РЯСНОЙ