В чем пенсионная справедливость?

Ганс Хунгерман стал оберштурмбанфюрером и ведал в нацистской партии вопросами культуры. Он воспевал эту партию в пылких стихах, поэтому у него в 1945 году были неприятности, и он потерял место директора школы; но с тех пор его притязания на пенсию давно государством признаны, и он, как бесчисленное множество других нацистов, живет припеваючи и даже не думает работать. Скульптор Курт Бах просидел семь лет в конц­лагере и вышел оттуда нетрудоспособным калекой. Нынче, через десять лет после поражения нацизма, он все еще добивается маленькой пенсии, подобно другим бесчисленным жертвам нацистского режима. Он надеется, что ему наконец повезет и он будет получать семьдесят марок в месяц; это составляет около одной десятой той суммы, какую получает Хунгерман, а также около одной десятой того, что уже много лет получает от государства руководитель гестапо, организовавший тот самый концлагерь, где искалечили Курта Баха, не говоря уже о гораздо больших пенсиях, которые выплачиваются всякого рода генералам, военным преступникам и именитым партийным чиновникам.

Эрих Мария Ремарк. “Черный обелиск”

Как известно, 16 июня Верховная Рада одобрила в первом чтении законопроект о пенсионной реформе, приняв его за основу. При этом глава депутатской фракции Партии регионов Александр Ефремов пообещал, что второе чтение состоится еще до парламентских каникул. Тем временем лидер оппозиции Юлия Тимошенко уже заявила о намерении отменить “несправедливую и грабительскую пенсионную реформу”. Хотя необходимость пенсионной реформы, как свидетельствуют результаты социологических опросов, поддерживают более трех четвертей наших соотечественников, очевидно, что итоговый документ в нынешних условиях обречен на непопулярность и ожесточенную критику. Тем более что к нему остаются серьезные концептуальные вопросы и замечания. А значит, пенсионный закон, как и Налоговый кодекс, ожидает дальнейшая доработка и после его утверждения парламентом и президентом. Не исключено, что потребуется и всенародное обсуждение.

В бурных дискуссиях вокруг проекта пенсионной реформы внимание политиков, которые декларируют намерение не голосовать за проект реформы, сводится в конечном счете преимущественно к двум вопросам: повышать или нет пенсионный возраст и как ограничить сверхпенсии?

При этом предполагается якобы наличие консенсуса в вопросе о том, что мы строим трехуровневую систему. Принципиально предлагается оставить то, что есть, плюс ввести обязательные (принудительные) взносы на персональные пенсионные счета.

Приятной и нечастой попыткой копнуть глубже является недавняя статья в “Экономической правде”, в которой обращено внимание на следующее:

— второй уровень пенсионной системы (т.е. принудительные взносы с людей на их персональные счета в НПФ) в мире постепенно сворачивают, т.к. этот уровень не решил никаких проблем, а в западных НПФ на самом деле дефицит;

— нет никаких реальных доказательств того, что вложения в НПФ в долгосрочной перспективе более выгодны гражданам, чем их прямое непосредственное инвестирование в имеющиеся на рынке активы. Если же кто-то хочет обращаться к профессиональным финансовым посредникам, то для этого нет никаких препятствий — кто желает, может вкладывать средства в инвестиционные фонды. Добровольно.

К этому хотелось бы добавить, что НПФ на Западе были широко задействованы во всевозможных мыслимых и немыслимых схемах создания дутого капитала и дутых ценностей.

В солидарных системах наблюдается не менее колоссальный дефицит. В наших (и, в принципе, в российских) условиях он сопровождается тем, что реальный сектор задавлен неподъемными взносами в пенсионные схемы. Не нужно лукавства, что в эти схемы якобы платят “застрахованные граждане”, — реально платят работодатели, а наемные работники, трудоустраиваясь, просто соглашаются на чистую зарплату после вычета всех взносов. Размер взносов до поры до времени не волнует наемных сотрудников, а решений, платить или нет, они не принимали и не принимают. По этой причине совершенно некорректны аргументы о том, что какие-то работники якобы лично много заплатили в пенсионные схемы.

Российские власти заметались по вопросу о ставках взносов на пенсионное страхование. Недавно их резко подняли (не от хорошей жизни Пенсионного фонда, конечно), однако теперь решили, что реальный сектор, вероятно, такое не выдержит, так что готовится откат обратно. Чем покрывать дефицит Пенсионного фонда, так и неясно. Вероятно, и далее это будет делаться из госбюджета и/или накопленных резервов.

Вопрос: если Пенсионный фонд хронически дефицитен и перспектив изменения этой ситуации нет, то зачем он вообще нужен как отдельный квазибюджет? Почему бы не платить все пенсии просто из госбюджета, как это, кстати, было в советские времена?

Неприятие предложенной сейчас пенсионной реформы связано со следующим. Людям предписывают отказываться от сегодняшних денег под лозунгом о “солидарности поколений”, т.е. о том, что:

— нужно обеспечивать старшее поколение. Но эта задача не выполняется: это поколение в большинстве своем нищенствует;

— в будущем интересы работающих сегодня будут обеспечены частично их же накоплениями, а частично — взносами нового поколения. Но это гадание на кофейной гуще, поскольку невозможно достоверно спрогнозировать ни демографию через 20 или 30 лет, ни будущую реальную ценность того, что сегодня будет вложено в те или иные принудительные пенсионные схемы.

В парламент внесена очень запутанная невнятная система, в которой реально все будет регулироваться “в „ручном“ режиме правительственными решениями. На выходе мы получим то же самое, что есть сейчас: нормы законов о пенсионном обеспечении, сплошь и рядом „откорректированные“ правительственными „коэффициентами“.

Справедливости ради следует сказать, что это не только украинская проблема. Одно из наиболее резонансных недавних решений Конституционного суда Германии было связано с тем, что правительство „попалось“ на манипулировании некоторыми коэффициентами при расчетах социального пособия Хартц-IV. В отдельных случаях вообще невозможно было понять, почему его размер считался так, а не иначе.

Украинская версия подобного — размеры прожиточного минимума, минимальной зарплаты и того, для чего они являются расчетной базой.

В принципе любая пенсионная схема, основанная на денежных выплатах в будущем (в том числе и внесенная сейчас в наш парламент), ненадежна и не будет пользоваться достаточной поддержкой населения. Просто потому, что никто не знает, что он реально сможет на эту пенсию купить в “прекрасном далеко”. Поэтому концептуально пенсионные схемы должны предусматривать не выплату денег, а предоставление определенного набора потребительских благ. В целом разумные потребности пенсионеров включают жилье (но оно обычно у них и так есть и никакими пенсионными схемами не обеспечивается), питание, одежду и лекарства. На обеспечение же себя в старости потребительскими благами, которые выходят за пределы схемы, люди должны копить в течение жизни самостоятельно.

В реальном современном мире системы пенсионного обеспечения и медицинского страхования уже настолько реально взаимосвязаны, что их целесообразно объединить. То, что пенсионная реформа и реформа пенсионного страхования разрабатываются не совместно как единая реформа, — грубейшая концептуальная ошибка, последствия которой очень скоро аукнутся. Тем более что у многих пенсионеров в структуре потребления на первом месте, увы, лекарства. Проще говоря, им необходимы прежде всего дорогие лекарства и периодически стационарное лечение, рыночная стоимость которых даже выше стоимости необходимых им продовольствия и одежды.

Если все же остается солидарная система с денежными выплатами, то нужно набраться смелости, отменить все льготные пенсии и пожизненные содержания и ввести единую систему, основанную на стаже и заработке в течение всей жизни человека (а не нескольких лет), приведенных к современному масштабу денег. Хватит болтовни — нужно или решиться и сделать, или не болтать.

И если уж говорится о необходимости обеспечить общественную поддержку пенсионной реформы, то ее базовая концепция должна определяться вовсе не парламентом, а всенародным волеизъявлением. То есть на референдуме, потому что это вопрос о том, как в целом в обществе понимаются справедливость, оценка того или иного труда и допустимый уровень имущественного расслоения.

Никто не призывает к уравниловке пенсий (пожизненных содержаний). Люди вполне адекватно все воспринимают и не против того, что люди рисковых, опасных профессий, особо высокой профессиональной квалификации должны получать больше. Равно как и имеющие особые персональные заслуги, например, совершившие героические подвиги, научные открытия и т.п. Но люди рисковых опасных профессий или сверхвысокой квалификации получали за этот риск (квалификацию) и более высокую зарплату, соответственно, у них будет и более высокая база для расчета пенсий (пожизненных содержаний).

А для имеющих особые персональные заслуги, а именно — ордена, медали и почетные звания (заслуженный и народный), просто должны быть установлены законом конкретные фиксированные надбавки за каждый орден, медаль или почетное звание.

Что же выносить на всенародный референдум? Прежде всего, разницу между максимальной пенсией (пожизненным содержанием) и минимальной. Просто проставить в бюллетене шкалу, например 2, 4, 6, 8, 10, 12, 14. Никто на самом деле не знает, какую разницу считают справедливой граждане. Может быть, 14-кратную, а может, и 2-кратную.

Если государство не в состоянии платить каждому реальный, честно рассчитанный прожиточный минимум, то нужно одновременно выносить на референдум и второй вопрос — конституционную поправку об исключении из статьи 46 Конституции соответствующей обязанности государства.

По итогам референдума не так уж сложно будет рассчитать внятную солидарную систему, основанную на справедливых критериях: реальных возможностях государства, мнении граждан о приемлемом уровне имущественного расслоения пенсионеров, стаже, заработке и персональных заслугах человека.

Кирилл МОЛОДЫКО