Улица закончилась

Провисание “уличной политики” ставит перед оппозицией вопрос, что делать дальше. Мартовские оппозиционные митинги собрали кратно меньше людей, чем зимой, и, вопреки расхожему мнению, наглые фальсификации на выборах 4 марта и возврат Путина на царство не стали толчком для массового выхода людей на улицы. Во многом оппозиция сама виновата — люди, захватившие первые роли в руководстве протестным движением, не предложили сторонникам внятной политической стратегии движения вперед, и их акции стали стремительно деградировать в сторону привычного для “профессиональных оппозиционеров” формата Триумфальной площади под все те же рассуждения о намерении вывести на улицы “миллион”. В лучшие годы Триумфальной про пресловутый “миллион” тоже активно говорили. Теперь “миллион” ожидают в середине майских праздников, хотя и школьнику понятно, что это самое неудачное время для попытки собрать на улицах много людей.

Все более спонтанные и разнообразные акции оппозиции (сейчас какие-то демонстрации и пикеты проходят чуть ли не каждый день — то против НТВ, то за Pussy Riot и т. п.) — прямой путь к свертыванию их численности до привычных нескольких сотен активистов.

Не способствует успеху и хронический дефицит последовательности и ответственности среди оппозиционеров. Никто из лидеров оргкомитета протестных действий не взял на себя ответственность за мартовский провал митингов. Никто из тех, кто сначала обещал 5 марта “пройтись от Пушкинской до Манежной”, а закончил вечер политически бессмысленным стоянием в фонтане, не признался в том, что пойти к Кремлю духу не хватило. Все это резко снижает уровень доверия к оппозиционным вожакам.

Что делать в этой ситуации?

Сейчас, когда стало ясно, что сама по себе “уличная” политика может быть лишь частью успешной стратегии оппозиции и не принесет плодов без эффективной работы по другим направлениям, нужно понять главное:

наступает время партийной политики, рутинной политической работы с избирателем, стратегии прихода к власти через традиционные политические механизмы — партии, выборы.

И в этом плане ситуация не выглядит так мрачно. Уже в начале апреля должны вступить в силу поправки к закону о партиях, которые должны резко облегчить оппозиции участие в выборах самого разного уровня. Бурная истерика по поводу того, что “теперь появится слишком много разных партий”, в этой связи неуместна. Удивительно, когда люди вроде как “демократических” взглядов начинают требовать, чтобы у оппозиционеров была одна партия, один вождь, один народ.

Конкуренция — это всегда хорошо для потребителя, то есть для избирателя. Много партий — это возможность выбора для тех, кто хочет выбирать (сегодня для них такая возможность отсутствует). Нежелание избирателей голосовать за мелкие партии — прямой стимул для них искать способы становиться крупнее.

Период административного укрупнения партий мы уже проходили в последние годы — хорошего мало. Лично мы с коллегами по “Демократическому выбору” хорошо усвоили и другой опыт неестественной партийной интеграции — через следование расхожей мантре “все оппозиционеры должны объединиться” (в одну структуру, партию и т. п.). Искусственное объединение “ради объединения” заставляло создавать общие структуры с людьми, имеющими огромный антирейтинг и совершенно иные взгляды на партийное строительство и будущее страны, и приводило к эффекту “лебедя, рака и щуки”, чрезмерной бюрократизации процесса, доминированию устаревших повесток, отсутствию движения вперед.

Новое законодательство открывает широкие возможности для третьего пути — появления сильных и эффективных партий путем естественного отбора.

Неконкурентоспособные будут отсеиваться, а сильные партии появятся в результате умения наладить диалог друг с другом. Как мы с “Яблоком” на муниципальных выборах 4 марта в Москве: половина кандидатов из нашего общего списка прошла в депутаты районных собраний. К выборам в Мосгордуму, которые пока намечены на 2014 год, но могут состояться и раньше, и в любом случае обещают стать следующим крупным политическим событием федерального масштаба, надеюсь, удастся сформировать эффективную коалицию здоровых сил.

А призывы объединять всех и вся выгодны только отжившим свое политическим пенсионерам, для которых это способ дольше положенного задержаться на политическом поле с использованием накопленного медиаресурса и внутриаппаратных методов.

Ключевой вопрос здесь — возврат права создавать избирательные блоки. Именно этому отчаянно сопротивлялись представители Кремля при обсуждении вопроса о партиях. Они рассчитывают создать среди новых партий невообразимую толкучку, дискредитировать сам процесс их нарождения, попытаться доказать, что “при царе было лучше”. Но власти жестоко просчитаются: приоткрывая свою стратегию через неистовое сопротивление идее возрождения избирательных блоков, они пропустят удар там, где не ожидают. Никто ведь не запрещает партиям вообще не выдвигать списков на выборы, а идти по спискам другой партии, с которой они договорились о неформальном избирательном блоке. Ровно так сработала успешная стратегия объединения “Яблока” и СПС на выборах Мосгордумы 2005 года: никто не создавал общей партии, блоки уже были запрещены, но единый список успешно прошел в городской парламент.

В свое время украинской оппозиции после серии акций “Украина без Кучмы” в 2000—2001 годах (также громкой, но окончившейся в целом ничем, как и нынешние российские протесты) удалось собраться и мощно выступить против Леонида Кучмы на выборах в Верховную раду 2002 года. Оппозиция серьезно усилила свое представительство в системной политике. Без этого важного промежуточного успеха была бы невозможной успешная президентская кампания 2004 года. Ровно такую же стратегию сегодня нужно принять и нам в России.

Как показали выборы 4 марта, Путин еще политически силен, одними митингами в несколько десятков тысяч человек его не победить. Нужны разветвленные, работоспособные и дисциплинированные политические структуры, умеющие действовать в масштабах страны.

Организованность и дисциплина в российской оппозиции традиционно были в дефиците. Здесь в моде расхлябанность (подаваемая как торжество “внутренней демократии”), недостаток ответственности, склонность к пиару вместо рутинной политической работы.

Наступление эры партийной политики в состоянии будет излечить эти болезни. Выживут в такой борьбе реально сильнейшие, а не те, кто пока остается на плаву только лишь благодаря личной дружбе с главредами и журналистами ведущих московских оппозиционных СМИ. Ключевое значение будут иметь региональные и местные выборы, в особенности в связи с ожидаемым возвратом пусть и не до конца свободных, но все же выборов губернаторов. Как мы помним из нашей собственной истории, усиление влияния оппозиции в региональных органах власти оказывало сильное влияние на политическую ситуацию в стране в целом — и в конце 1980-х, и во второй половине 1990-х.

Выборы Мосгордумы, выборы губернаторов, непрекращающаяся серия региональных и местных выборов (а согласно поправкам к закону о партиях, новые партийные структуры смогут участвовать в региональных выборах уже этой осенью) — вот та магистральная дорога, пойдя по которой, оппозиция сможет нагулять достаточный вес к новым парламентским и президентским выборам, будут они досрочными или нет. Кстати, борьба не прекращается ни на секунду: буквально через пару недель в Ярославле состоится второй тур выборов мэра, где все шансы победить имеет независимый кандидат Евгений Урлашов, поддержанный широким спектром оппозиционных организаций, от КПРФ и “Справедливой России” до “Яблока” и “Демвыбора”.

Разумеется, начало процесса партстроительства будет достаточно бурным — возникнет много новых партий, избирателям будет непросто разобраться. Но гораздо лучше, что этот турбулентный период придется на время, когда никаких крупных выборов федерального уровня нет. К следующим у оппозиции есть шанс подойти сильной и организованной, завершив реструктуризацию и кадровую ротацию среди лидеров. Этот шанс нельзя упустить.

Владимир МИЛОВ, лидер движения “Демократический выбор”, глава Института энергетической политики