Украинский язык исчезнет в 2060 году

Будущее языка так же, как и его прошлое можно увидеть. Для этого нужно всего лишь попутешествовать. Если хочется себе представить, например, какой была языковая ситуация на территории нынешней Днепропетровской области в начале двадцатых годов прошлого века, достаточно поехать на соседнюю Полтавщину, где села еще не потерялись среди городов и рабочих поселков. Завернуть на базар в каком-нибудь райцентре, чтобы убедиться, что там не только торговки, но и покупательницы еще предпочитают украинский. Затем побродить по Полтаве, которая сейчас немногим больше тогдашнего Екатеринослава, вслушаться в ее колоритное разноязычие, в котором украинский, русский и суржик сосуществуют еще так мирно... Несколько труднее спрогнозировать, что ждет украинский язык на той же Полтавщине, скажем, через полвека: будет так, как сейчас на Днепропетровщине, или совсем как на Донбассе?

Наиболее подходят для сравнения три переписи населения СССР: 1959, 1970 и 1979 годов. Более ранние были еще до войны, а перепись 1989 года пришлась на время, когда в Украине набирала силу национальная идея. Для простоты не будем трогать другие языки, кроме украинского и русского, и под степенью русификации будем понимать долю тех, кто назвал русский своим родным языком, в общей массе украино- и русскоговорящих. В 1959 году эта доля составляла 25,16%, в 1970-м — 28,68%, прирост на 3,52%. Перепись 1979 года дала уже 32,08%, прирост 3,4% (за меньшее число лет). Суммарный прирост составил 6,92%, и если бы сопротивление русификации было одинаковым во всех регионах, можно было бы ожидать, что и прирост будет повсюду приблизительно однаковым. На самом же деле в Западной Украине (то есть на территориях, присоединенных к УССР накануне и после войны), где степень русификации в 1959 году составляла 7,28%, ее прирост за следующее двадцатилетие был едва заметным — 0,48%. В Центральной Украине исходное значение равнялось 11,83%, прирост — 3,68%. В полосе, включающей Харьковскую, Днепропетровскую, Запорожскую, Херсонскую, Николаевскую и Одесскую области, соответствующие показатели составили 32,7 и 8,93%. А на Донбассе (Донецкая и Луганская области), где степень русификации в 1959 году достигала 53,03%, прирост ее за двадцать лет тоже оказался максимальным: 12,21%.

Эти цифры подтверждают то, что уже было сказано выше: русификация не просто неудобство, которое можно терпеть бесконечно долго, она чревата скоропостижной смертью. Так же как хрупкость биологического организма проявляется в снижении его сопротивления определенным болезням по мере их развития (именно такие болезни и называются смертельными), так и хрупкость языкового организма, то есть народа, проявляется в снижении его способности поддерживать жизнь своего языка по мере ее, жизни, ослабления. Подобные процессы развиваются по тем же законам, что и снежный ком, который, катясь по склону горы, превращается в лавину. Нетрудно даже подсчитать время, за которое степень русификации достигла бы 100%, если бы сохранялись те условия, которые были в брежневскую эпоху: около 90—100 лет после переписи 1979 года.

Впрочем, чтобы констатировать смерть языка, нет нужды дожидаться, когда от него откажутся (или вымрут) все те, кто называет его своим родным. В качестве критерия достаточно взять способность языка к восстановлению своих позиций после устранения внешнего давления. За десятилетие после переписи 1979 года прирост степени русификации составил 1,58% — в два с лишним раза меньше, чем за предыдущие девять лет, и несомненно, что уже в последние несколько лет перед переписью 1989 года рост этого показателя сменился его падением. За 1989—2001 годы степень русификации уменьшилась на 3,19% (до 30,47%), причем самое большое снижение наблюдалось в Центральной Украине — на 5,88% (до 10,97%) и лишь немногим меньшее, на 4,5% (до 39,31%), в полосе от Харьковщины до Одесщины. В то же время Донбасс дал не снижение, а прирост на 6,36% (до 73,59%). Отсюда видно, что черта, за которой отмирание украинского языка становится необратимым, пролегает около отметки 50%. А значит, даже будто бы равновесие между русско- и украиноговорящими на самом деле крайне опасно.

Если предположить, что тенденции 1989—2001 годов сохранялись и дальше, то к 2009—2010 годам степень русификации в целом по Украине должна была бы уменьшиться до того уровня, который был в 1970 году (28,68%). Однако это не означает возвращения к языковой ситуации 40-летней давности. Если в 1970 году разрыв между Донбассом и остальными юго-восточными областями (без Крыма) составлял 22,57%, то к 2010-му он скорее всего превысил 40%.

Видимым проявлением этого разрыва стала разница в отношении к украинскому языку со стороны местной элиты (да и общественного мнения). В Харькове, Днепропетровске, Одессе украинский язык хоть и на вторых ролях, но не вызывает неприятия. В Донбассе политической модой становится агрессивная неприязнь к украинскому языку, которому если и отводится какая-нибудь роль, то именно как объекта для ненависти.
В этих условиях сомнительно дальнейшее сокращение степени русификации. Наоборот, вполне вероятным выглядит возвращение к тем тенденциям, которые были в брежневскую эпоху. В таком случае катастрофичность процесса будет усиливаться тем, что все новые и новые регионы по мере их русификации будут превращаться в русификаторские. Критическую черту в 50% уже в 2012 году может перейти Запорожская область, в 2019-м — Одесчина, в 2021-м — Харьковщина. Приблизительно в 2042 году наступит черед Днепропетровщины, в 2045-м — Николаевщины, в 2053-м — Херсонщины. (В то же время Сумщина уподобится нынешней Николаевщине, а Полтавщина — Херсонщине.) Около 2056 года, как можно увидеть из графика, в целом по Украине доля тех, кто называет своим родным языком украинский, станет меньше доли тех, кто считает себя русскоязычным.

Поэтому желающие заглянуть на 45 лет в будущее и увидеть, какой тогда будет языковая ситуация в Украине, могут смело ехать в Запорожскую область. Вроде бы у половины жителей родной язык украинский, но доминирование русского уже давно считается как бы само собой разумеющимся. Массмедиа сплошь русскоязычные, как и поп-культура, политика и деловая жизнь. Споры по поводу украинского языка если и бывают, то главным образом между сторонниками концепций “давить” и “пусть сам сдохнет”...

Ускорить осуществление этого прогноза при желании способен Кремль. Действительно, с точки зрения имперских амбиций России из двух зол — государственной независимости Украины и существования украинского языка — большим злом является второе. Пока украинский язык жив и здоров, Россия не сможет быть уверена в своем контроле над Украиной — это показали и 263 года пребывания Украины в составе Российской империи, и 68 лет существования СССР. Более того, присоединение к России Украины в ее нынешнем виде (даже если бы оно было проведено абсолютно мирным путем, признанным мировым сообществом, например путем референдума в двух странах) многократно усилило бы внутреннюю напряженность в российском государстве и было бы чревато еще одним его распадом. В то же время реализация стратегии “сначала русификация, а затем присоединение” не только не создает для самой России никаких угроз, но еще и позволяет ей сэкономить ресурсы, которыми в противном случае пришлось бы делиться с Украиной. Однако это не означает, что задача присоединения отложена на “бесконечно удаленное потом”. Время, отведенное для первого периода, то есть периода русификации, ограничивают два обстоятельства. Во-первых, это опасность того, что свои двери перед Украиной откроет Евросоюз. Во-вторых, это демографические проблемы России: убыль русского населения из-за превышения смертности над рождаемостью, увеличение доли неславянского населения из-за естественного прироста и иммиграции, рост дефицита трудовых ресурсов по мере развития экономики. Поэтому можно ожидать усиления внимания Кремля к языковой теме.

Законы умирания языка те же, что и у всех катастроф. Один из них — это общий принцип, согласно которому “все хорошее более хрупко, чем плохое”. Жизнь языка, как и любая жизнь, хрупка, а как разрушается хрупкое — всем известно: надавил или сдавил сильнее определенного предела — и того, что казалось таким твердым и прочным, больше нет. Для украинского языка подобным давлением была и вновь стала русификация. Сколько еще выдержит язык — это можно оценить, исходя из данных о том, как менялась языковая ситуация в различных регионах Украины в советское время.

Как быстро умирают языки

В Ирландии, провозгласившей независимость от Великобритании в 1949 году, два государственных языка — ирландский и английский. Но если в 1901 году в ходе переписи населения ирландский назвали родным языком 52% населения Ирландии, то в 1971-м — только 21%. Согласно результатам переписи 2002 года, из жителей страны в возрасте от трех лет и старше 1 570 894, или 42,8%, сообщили о владении ирландским языком хотя бы в какой-то мере. Из них лишь 339 541 используют ирландский в повседневном общении, 155 039 — раз в неделю, 585 300 — реже, 459 657 — практически никогда, а 31 357 не ответили на вопрос о частоте использования языка. В Северной Ирландии, входящей в состав Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, количество владеющих ирландским языком в той или иной степени составило, по последним данным, 167 487 человек (население страны — около 1,742 млн. чел.).

В Беларуси с 1998 года государственными языками являются белорусский и русский. По данным переписи 1999 года, белорусский своим родным языком считали 73,6% жителей страны, а в семьях на нем общались 37%. Однако всего лишь за десять лет оба эти показателя резко снизились. В ходе переписи 2009 года белорусский своим родным языком назвали 53,22%, а сообщили о том, что разговаривают по-белорусски дома, лишь 23,43%. Особенно низка популярность белорусского языка среди городского населения: 44,1% считающих его своим родным и 11,3% разговаривающих на нем дома. В частности, в Минске — 35,2 и 5,8% соответственно. Образование на белорусском языке в городах получают только 1,9% учеников. В Бресте и Могилеве белорусскоязычных школ нет вообще.

Юрий ВИШНЕВСКИЙ