Траст для президента: 5 противоречивых фактов о судьбе активов Петра Порошенко

8 апреля президент Петр Порошенко заявил, что наконец-то завершил давно анонсированную передачу своих активов в слепой траст с целью независимого управления и обещанной перед выборами продажи. И хотя этот факт сопровождался плотной информационной поддержкой с основным месседжем “какие теперь к нему вопросы?” — эти вопросы остались.

Внимание общественности усиленно концентрировалось на правовых аспектах владения президентом “офшорными” компаниями, в отношении чего сразу было заявлено, что претензии по ним несущественны. Но, в то же время, в этом событии есть несколько значимых моментов, которые пока не попали в фокус общественного внимания, и случайно либо преднамеренно удерживались за границами дискуссии.

1. Передача в траст сама по себе — достаточно спорное по украинскому законодательству действие. Она не является полным отчуждением имущества, как при (обещанной) продаже или дарении. Имущество по-прежнему является собственностью Петра Порошенко, хотя в несколько ином правовом режиме, и его права значительно ограничены.

По классической схеме, в случае слепого траста (blind trust) клиент примерно раз в год получает отчет от управляющего о совершенных операциях, полученных доходах и убытках, которые должен принять к сведению и смириться с ними, ибо любые попытки вмешаться в деятельность управляющего могут привести к признанию траста фиктивным, с соответствующими последствиями. В случае государственного служащего — уголовными.

То есть активы по прежнему принадлежат Порошенко, но их судьба уже зависит не от его воли, а от воли управляющего. И если управляющий решит окончательно избавить клиента от его собственности — он может это сделать. Сам президент так и не решился на такой шаг, пусть и ссылаясь на различные объективные причины, но продемонстрировав тем самым свою привязанность и предпочтения. Теперь вопрос только в мотивах, по которым управляющий может лишить президента его бизнеса. 

2. В траст были переданы не все активы из обещанных к продаже, а только доля в кондитерском бизнесе “Рошен”. В частности — скандально известная Липецкая фабрика, расположенная на территории Российской Федерации и, судя по налоговым результатам, успешно работающая.

Ранее мы уже обращали внимание на то, что сутью претензий к президенту является не наличие бизнеса как такового, и не использование для его структуризации нерезидентных структур, а расположение части этого бизнеса под юрисдикцией “государства-агрессора”.

Такое расположение имущества дает потенциальную возможность влиять на принятие решений собственником, создавая угрозы или, наоборот, послабления для его бизнеса. Никто ведь не слышал, чтобы при всем неистовстве кремлевской пропаганды какие-нибудь казаки пытались поджечь цеха и склады или липецкие работники устроили забастовку. Нет, разве что российская налоговая служба накладывала аресты на активы фабрики за налоговую недоимку. Причем как раз в то время, когда в украинском обществе в очередной раз подымался вопрос, куда платит налоги это предприятие, или почему оно до сих пор не продано.

Более того, еще до президентских выборов 2014 года высказывались прогнозы о преимуществе кандидата Порошенко над Тимошенко, основанном именно на факте зависимости и повышенной договороспособности первого вследствие размещенных под “крышей” Кремля активов.

Вопрос в том, могла ли Липецкая фабрика уже быть использована как рычаг для понуждения президента к принятию нужных решений? Или, понимая, что предыдущая постановка вопроса слишком провокационная — мог ли этот актив служить потенциальным регулятором лояльности по отношению к лицам, обеспечивающим его защиту?

Эти вопросы риторические, и гарантированно останутся без прямого ответа. Но вот уже 9 апреля, на следующий день после объявления о завершении передачи РФ, Роспотребнадзор запретил транзит украинских кондитерских изделий через территорию РФ, а прямо в момент написания этого текста Владимир Путин заявил, что не верит в траст Порошенко. То есть поставил под сомнение и его честность, и репутацию доверительного управляющего. Чем не месть “сорвавшемуся с крючка”? Выстрел вслед совершившему побег? Не менее важным является вопрос, может ли упомянутый актив выступать таким регулятором в будущем, но в пользу уже нового лица — доверительного управляющего.

3. Теперь о доверительном управляющем (трасти). Его наименование было озвучено не сразу. Так, при первом сообщении о передаче активов в траст президент Порошенко ограничился эпитетами о надежности и респектабельности выбранного для этих целей иностранного банка.

Впрочем, пространство для догадок было небольшим. Еще в августе 2014-го исполнительный директор французского Rothschild & Cie Джованни Сальветти презентовал начало работ по продаже активов Порошенко. Даже без учета конспирологической составляющей, ставшей неизменным спутником бренда Ротшильдов, специалисты знают, что сменить управляющего активами подобных масштабов быстро не получится. И вполне вероятным было то, что услуги слепого траста Порошенко также будет оказывать кто-то из группы Rothschild.

Это — обычная практика крупных европейских банков, предоставляющих своим VIP-клиентам полный комплекс услуг по управлению и защите активов, включая аудит, учет ценных бумаг и пр. Включают эти услуги и регистрацию SPV (от англ. special purpose vehicle) — компаний специального назначения, которые используются для структурирования масштабных сделок. Именно к таким стоит отнести компанию Prime Asset Partners Limited (BVI), всплывшую среди “Панамских документов”.

Обвинения в подготовке уклонения от налогов тут неуместны. BVI — Британские Виргинские Острова, уже давно респектабельная юрисдикция, очищенная от таких “уклонистов”, с жестким регулированием и своей специализацией. Именно там базируются многочисленные хедж- и просто инвестиционные фонды, через которые, в том числе, осуществляется обращение значительного объема внешнего долга США. Но приобретение такой (SPV) компании у банка обычно стоит в разы дороже, чем у частных регистраторов и адвокатов, и тем более — у всякого рода сетевых корпоратизаторов вроде пресловутого Mossack Fonseca. Да и не пользуются обычно респектабельные банки услугами подобных структур.

Так что нельзя исключать попадания Порошенко в “Панамские документы” банальным желанием сэкономить на обслуживающих его специалистах. Которое впоследствии было очень эффектно использовано. Окончательно наименование доверительное управляющего было названо 7 апреля. Им предсказуемо оказалась компания Rothschild Trust, которая сообщила, что соответствующий договор был подписан еще в январе 2016-го. Была ли некоторая задержка во времени случайностью, или целью было разнести во времени события, чтобы избежать нежелательных выводов — это следующий вопрос.

4. В марте 2015 года появилось сенсационное сообщение агенства Bloomberg, подтвердившее выводы специалистов, о том что глобальная инвестиционная компания Franklin Templeton, длительное время приобретавшая долговые обязательства Украины, и собравшая их порядка 40%, действовала не в своих интересах, а как брокер группы Rothschild. О чем сообщил уже упоминавшийся исполнительный директор Rothschild & Cie Джованни Сальветти. Который, кроме всего, возглавил комитет кредиторов при переговорах по реструктуризации украинского долга.

Как мы помним, эти переговоры закончились частичным (20%)  списанием  украинского долга и изменением порядка погашения его остатка. Держатели долга остались те же. Таким образом, в январе 2016 года группа  Rothschild стала играть как минимум две роли: с одной стороны, выступая кредитором государства Украина, с другой — выступая доверительным управляющим активов президента Украины, в том числе с правом продажи этих активов. Таким образом, личное имущество президента стало обеспечением долга украинского государства.

Странно, что пропрезидентская пропаганда еще не использовала этот факт как подтверждение преданности и самоотверженности Петра Порошенко своему долгу. Видимо, это еще впереди. Тем более что появились тревожные для украинских политических деятелей заявления о том, чтобы сделать такую практику массовой. В частности такие идеи внедряются в умы западных финансистов и политиков Александром Лебедевым, российским банкиром и британским издателем.

5. Отдельно следует остановиться на “Панамских документах”, очередном “офшорном” скандале. Президент Порошенко стал одним из его основных фигурантов, вызвав массу откровенно негативных публикаций в очень авторитетных западных СМИ. При этом, как уже неоднократно подчеркивалось, видимых поводов для такой агрессии и прессинга не было.

Еще одна нерезидентская компания-“пустышка”, при наличии разветвленной бизнес-структуры, базирующейся  в разных юрисдикциях — это не тот повод. Объяснение можно найти в тайминге скандала. “Панамские документы” стартовали по всему миру и в Украине в воскресенье 3 апреля 2016 года. И вплоть до 7 апреля Порошенко подвергался массированной информационной атаке, в которой были задействованы крупнокалиберные The Guardian,  Washington Post, Foreign Policy и прочие, не особо стесняясь в выражениях. Все это на фоне уличных акций в Лондоне и подающего в отставку премьера Исландии. 

Но, пожалуй, наиболее угрожающей была информация австрийского Falter, опубликовавшей подозрения в отмывании денег со стороны Порошенко и Банка Raiffeisen. После этого беспрецедентного информационного урагана 7 апреля появилось уже упоминавшееся подтверждение Rothschild Trust о заключении договора с Порошенко, которое в этом контексте выглядело скорее как вежливое напоминание забывчивому клиенту. И уже 8 апреля юристы Порошенко отрапортовали о завершении работ по передаче активов в траст.

Объединяя собранные факты, можем получить следующее описание происходящего. При оптимистическом восприятии, ситуацию можно интерпретировать как освобождение “белым рыцарем” (white knight  — см. терминологию слияний и поглощений) украинского президента из российского экономического плена. Несколько портит картину впечатление, что индивидуальной мотивации для освобождения у бенефициара липецких мощностей было недостаточно, и потребовалась “помощь клуба”.

Теперь, действительно, возможности влияния на Порошенко посредством расположенных в РФ активов значительно ослабляются. Этот его бизнес теперь юридически принадлежит доверительному управляющему, вес которого в финансовом мире оценивается более чем в $3 трлн, не говоря уже про организационные, правовые и информационные возможности. Давить на него сложно даже Кремлю. Спорным является то, было ли это “освобождение” действительно принудительным, и какими будут последствия для украинской власти.

На второй вопрос ответить проще. Наличие инструментов влияния непосредственно на руководство кредитора, через его личное имущество, значительно упрощает возврат долга. Это подтвердит любой начинающий коллектор или судебный исполнитель. Теперь у частных кредиторов Украины появляется больше возможностей гарантировать возврат своих средств, в том числе и натурой — в виде украинских предприятий и земельных ресурсов; обеспечивать необходимую стоимость активов, взыскиваемых в процессе возврата долгов; контролировать финансовые потоки, не давая вывести бюджетные средства в личное пользование славными своими коррупционными делами украинскими деятелями.  

Смена состава Кабмина вполне укладывается в это описание, теперь уже бывший министр финансов Яресько позиционировалась больше как лояльный исполнитель воли государственных кредиторов Украины, нежели корпоративных инвесторов, которых периодически пыталась “прогибать”. Персонально для команды Порошенко и его лично такую ситуацию можно рассматривать скорее как благоприятную. Учитывая объемы государственного долга Украины и сроки его погашений, возможности и потребности кредиторов, вполне можно утверждать, что “слепой траст” стал если не билетом, то серьезным заделом на второй президентский срок.

Что же касается того, было ли “освобождение” активов Порошенко принудительным, имел ли место побег либо его инсценировка (что обычная практика для спецслужб), можно будет судить в скором будущем, по косвенным признакам. Если активы Порошенко “поменяли протектора” по обоюдному согласию сторон, то есть Ротшильдов и Кремля, то в скором времени может быть подсвечен какой-то бонус, полученный Кремлем в обмен на контроль над беглецом. Скорее всего — финансовый. Вероятнее всего таковым может стать  позитивное решение вопроса в Лондонском суде по “3 миллиардам Януковича” — долга Украины перед РФ. Причем нельзя исключат выкупа  с хорошим дисконтом и консолидации этого долга в общий пакет Ротшильдов. Как инструмент политического влияния этот пакет был обезврежен действиями МВФ, отменившего запрет на кредитование дефолтных экономик, после чего стал для Кремля просто проблемной задолженностью.  

Мы умышленно опускаем идеологические и моральные аспекты данной ситуации — это компетенция специалистов другого профиля. Целью этого текста было показать пример анализа комплексной и масштабной политической и деловой ситуации с позиции Защиты Активов (Asset Protection).