Цифровая реабилитация демократии

Скандальные выборы американского президента в прошлом году смогли существенно дискредитировать демократию, причем виной стали информационные технологии. Больше всего шума произвели мифы о возможном вмешательстве в выборы неких российских или пророссийских хакеров. Паранойя настолько охватила политический истеблишмент, что некоторые европейские страны серьезно обсуждали возможность вообще отказаться от компьютеров при подсчете голосов на выборах. Однако более ощутимым ударом по демократии стали разговоры о массовых манипуляциях сознанием населения во время американских выборов с использованием цифровых аналитических инструментов.

Выяснив, что менеджеры команды Трампа оплачивали услуги аналитической компании Cambridge Analytica, некоторые журналисты предположили, что анализ поведения электората на основе технологий больших данных позволил Трампу организовать таргетированный маркетинг в сети и благодаря этому выиграть президентскую гонку. И хотя компания Cambridge Analytica официально опровергла применение психографики в своих исследованиях, а реальных доказательств использования технологий манипуляции сознанием не было обнаружено, “осадочек остался”. Да такой въедливый, что среди заказчиков аналитических услуг искусственного интеллекта, состоящих раньше в основном из финансовых и торговых компаний, стали все чаще появляться политические партии. Этот ажиотаж в поисках цифровых технологий политического успеха заразил партийных аппаратчиков во многих странах мира, в том числе и в России.

Новая угроза демократии со стороны цифровизации общества не столько поразила своей неожиданностью, сколько заставила задуматься о здоровье современной демократии вообще. Цифровые технологии отличаются от аналоговых только тем, что позволяют существенно сократить расстояния и время, но, если они позволили эффективно манипулировать выборами, значит, и аналоговые технологии для этого могли использоваться, просто не так эффективно и не так прозрачно для населения. На самом деле демократия была дискредитирована задолго до появления цифровых технологий, это началось еще в середине прошлого века с зарождением постиндустриализма и с широким использованием средств массовой информации.

В отличие от индустриальной эпохи, когда бизнес конкурировал в эффективности производства за счет разделения труда, в постиндустриальную эпоху конкуренция была перенесена в область сбыта, а основная ставка была сделана на маркетинг и стимулирование потребления. Именно технологическое развитие маркетинга в экономике позволило сформировать целую индустрию манипуляции сознанием населения, инструменты которой стали использоваться и в политике. Сергей Кара-Мурза в своей книге “Манипуляция сознанием” пишет о создании с использованием средств массовых коммуникаций “виртуальной толпы”, которая “не на площади, а в уютных квартирах у телевизоров <...> слушает одних и тех же лидеров и пророков, не вступая с ними в диалог. Она не бежит сама громить Бастилию или линчевать сербов, она лишь одобряет такие действия своих властей”.

Современная демократия больна, и закрывать на это глаза — значит еще больше усугублять болезнь. Мир раскололся на два лагеря, в первом, считающем себя цивилизованным, все чаще и чаще выборы проходят по схеме “фифти-фифти” и больше напоминают не выборы, а рулетку. Во втором лагере, напротив, результаты выборов настолько прогнозируемы, что основная их драматургия строится вокруг результата победителя, будет он хорошим или очень хорошим. Однако и в том и другом лагере качество демократии, т. е. уровень участия в управлении государством населения, все больше отстает от коммуникационных возможностей использовать “мудрость толпы”. Современная демократия начинается и заканчивается спектаклем под названием “выборы”, проходящим один раз в четыре, пять или шесть лет, хотя управление государством, включая оценки этого управления со стороны населения, должно осуществляться постоянно и на различных уровнях. Фактически функциональность современной демократии ограничилась созданием имиджа легитимности власти.

Федор Крашенинников

“Возможно, даже странный перенос выборов на три месяца — не более чем суеверное желание и в смысле даты и времени года сделать все не так, как было в 2011 году”

 

И вот здесь, как это ни парадоксально звучит, цифровые технологии могут помочь изменить ситуацию. Дело в том, что человечество изначально возникло в условиях коллективного самоуправления — из первобытных общин, и на каждом цикле истории вновь возвращалось к демократическим ценностям. Второе рождение демократии произошло в V—IV вв. до нашей эры в городах Древней Греции, где решения принимались с участием всех граждан. В России, по всей видимости, аналогом такой демократии было новгородское вече. Полноправное участие граждан в управлении было возможно благодаря немногочисленности населения таких городов, когда легко услышать мнение каждого. Дальнейшее формирование государственности и появление крупных империй сделали власть настолько иерархичной, что учесть мнение рядовых граждан стало невозможно технически.

Третье рождение демократии связано с приходом индустриального общества, которому нужна была более отзывчивая к изменениям власть, что можно было осуществить через инструмент выборности. Но современные технологии манипуляции выхолостили этот инструмент корректировки власти. По всей видимости, мы стоим перед необходимостью нового возрождения более широкого народовластия. А глобальные коммуникационные технологии могут создать условия “близости” электората, как в греческих городах-полисах, дав возможность каждому гражданину принимать персональное участие в управлении государством.

На первый взгляд это кажется невозможным. Мы все являемся свидетелями того, как в свободном, казалось бы, интернете обычные люди создают объем недостоверной информации, сопоставимый с масштабами государственной пропаганды. Какие-либо сетевые дискуссии о путях развития государства, как правило, заканчиваются площадной бранью. Специально создаваемые краудсорсинговые площадки для развития электронной демократии терпят фиаско. На портале Российской общественной инициативы (www.roi.ru), предполагающем возможность электронного продвижения инициатив населения, из почти 10 000 инициатив смогли набрать необходимое для реализации число голосов всего 13, из которых реализована была вообще только одна (об организации “Зеленого щита” Москвы и Подмосковья). Неудачей закончилось и интернет-голосование в Общественную палату в 2014 г. — виртуальные голоса накручивались и продавались. Муниципальные интернет-площадки типа “Активного гражданина” в Москве также больше выполняют функцию пиара, чем реального привлечения граждан к управлению.

Разочарование в возможностях использования интернет-технологий для самоуправления можно увидеть, сравнив две публикации в газете “Ведомости”: “Демократия на новом уровне”, написанная в 2011 г. Леонидом Волковым и Федором Крашенинниковым, и “Невозможность дискуссий”, написанная в 2016 г. одним Крашенинниковым. В 2011 г. авторы продвигали идею “облачной демократии”, с которой “сможет работать любая группа, заинтересованная в коллаборативном принятии решений... По сути, создаваемую платформу можно назвать “универсальная обсуждалка-голосовалка” с элементами социальной сети. Мы верим, что в рамках этой “обсуждалки-голосовалки” у нас самозародится какая-то жизнь внутри системы — как минимум, появятся общности людей, которые поймут, что так удобнее и эффективнее принимать решения”. Через пять лет Федор Крашенинников вынужден был признать неудачу, заявив, что “путь России к демократии будет долгим и мучительным и проходить он будет, похоже, вовсе не через интернет, который надолго останется рассадником мракобесия, косности и реваншизма”.

И все же возродить демократию, причем именно в ее электронной форме, возможно. Для ее реализации должны применяться не технологии краудсорсинга, которые стандартно пытаются использовать для электронной демократии, а так называемые технологии коллективного интеллекта. Эти технологии еще молоды, в отличие от технологий больших данных не так известны, а единственный полномасштабный центр по их изучению пока создан лишь в США (при Массачусетском технологическом институте). Но интерес к ним растет во всем мире, и Россия здесь не отстает и даже имеет уникальные разработки. Технологии коллективного интеллекта хоть и используют те же сетевые возможности современных коммуникаций, но предполагают совершенно иные правила участия. В первую очередь, и это является условием нейтрализации манипулирования сознанием, эти технологии полностью исключают массовый и анонимный характер коммуникаций — любая передача информации осуществляется конкретным человеком и имеет персональную адресацию. Коллективный интеллект позволяет более эффективно использовать творческие компетенции человека за счет особого сочетания их с компетенциями других участников.

Например, один из методов коллективного интеллекта основан на генетическом алгоритме поиска решения (так называемый метод эволюционного согласования). Участники сетевого сообщества предлагают решения в рамках своих компетенций и одновременно оценивают решения своих коллег. Оценивать чужие решения всегда легче, поэтому и точность оценки в среднем выше точности самого решения. Отбирая лучшие решения (своего рода гены популяции), модифицируя (аналог мутации генов) и вновь оценивая их, можно добиваться уникального результата (совершенствования популяции), который недоступен самому умному одиночке. Генетический подход позволяет не только находить лучшие решения, но и выявлять особые компетенции участников. Технологии коллективного интеллекта необходимы в творческой деятельности, где требуется широкий спектр знаний и результат заранее неизвестен, сюда относится и управление государством. Более того, такие технологии снижают субъективность и могут быть использованы для выбора конкурсных предложений и аудита сложных проектов.

Метод эволюционного согласования является расширением на глобальную сеть технологии брейнсторминга, когда часть команды генерирует новые идеи, а другая часть их оценивает, анализирует и шлифует. При этом роли экспертов и генераторов идей в технологиях коллективного интеллекта не назначаются, а выявляются путем взаимных оценок. В государственном управлении роль главного эксперта всегда играет начальник, выбирая из предложенных чиновниками более низкого ранга решений наиболее с его точки зрения эффективные. Именно эта узурпированная экспертная роль повышает самомнение руководителя, но качество управления при этом оказывается низким. Помимо сетевого инструментария принятия решений технологии коллективного интеллекта алгоритмизируют и групповое потребление знаний, что становится крайне важным в условиях, когда возможности человека не позволяют в одиночку справиться с многократно возросшим потоком информации.

Для вовлечения граждан в управление государством необходимо от создания интернет-площадок, где люди конкурируют друг с другом, переходить к инструментам, связывающим людей в единый интеллектуальный организм. Именно такого рода цифровые технологии, формирующие коллективный разум, и способны вовлечь широкие слои населения, имеющие соответствующие компетенции, в управление государством, бизнесом, в создание прорывных инноваций. В России не востребовано огромное число умных и талантливых людей, которые активны, хотят и готовы участвовать в обустройстве государства. Но существующая система власти не вовлекает эти ресурсы, не хочет, да и не знает как. Технологии коллективного интеллекта позволят использовать пока еще не растраченный полностью интеллектуальный потенциал России. Демократия должна вновь возродиться, но уже в цифровом исполнении.

Борис СЛАВИН, научный руководитель факультета прикладной математики и IТ Финансового университета при правительстве РФ