Сумы, Ахтырка, Изюм. Украинская драма на российском пограничье

Однако было и ключевое отличие от “Великой Украині”. Если там над украинцами была собственная государственная власть в виде гетмана, то здесь они не имели даже территориальной автономии. На землях полков только казаки наделялись правом самоуправления на сословных началах. Полковник мог вершить суд, но только над своими. А над полками стоял сначала белгородский воевода, затем — Посольский и Разрядный приказы. В XVIII веке компетенции были разделены: военные дела решались Военной коллегией в Петербурге, гражданские — местными губернскими канцеляриями.

С самого начала Слобожанщина была фронтиром — зоной конфликтов и взаимодействий по внешнему (Москва — Чигирин — Крым) и внутреннему (центральное правительства — казацкие полки) линиям. И вот это пребывание на российско-украинском пограничье, но с российской стороны и под российскими властями, стало источником перманентной драмы и местами трагедии местного украинства. Если бы слободские полки размещались в Сибири или Центральной Азии, все могло бы пойти другим путем. Но здесь они просто были обречены разрываться между украинским духом и русской службой.

Украинцы против украинцев

Украинско-украинская борьба началась в том же 1651 году. Хмельницкий криво смотрел на бегство “изменников” за границу, писал письма царю с требованием их на службу не брать, конфисковывал их имущество, а задержанных велел бить нещадно. Царское правительство, учитывая Переяславское соглашение 1654 года, на словах запретило принимать “свободных людей” и распорядилось отсылать их обратно, но в реальности ничего не делало. В результате из дезертиров и антигетманской эмиграции выросла большая проблема.

Ранней весной 1656 года ватага слобожан под предводительством самопровозглашенного полковника Григория Неблядина (да, это настоящее имя) перешла границы Гетманщины и начала набирать местных казаков для войны с Хмельницким. В апреле мятежники были разбиты, а гетманские войска сами вошли в Россию и совершили карательный поход на земли Сумского полка. Неблядин был схвачен, но большинство его последователей бежало в глубь царских владений. С тех пор Слобожанщина стала постоянной головной болью украинских руководителей.

С избранием гетманом Ивана Выговского ситуация усложнилась. Он писал царю: “оттуда своевольники приходят в черкасские города и совершают бунты, усобицы и кровопролития… и совершив всяких преступлений они убегают обратно к тем окраинным городам и слободам”. В июле 1658 года 2 тысячи слобожан чуть не захватили город Ромны! С тех пор и до самой Конотопской битвы 29 июня 1659 между гетманскими и слободскими казаками бушевала братоубийственная война. Выговский послал к сумскому полковнику Герасиму Кондратьеву предложение присоединиться к нему, тот публично разорвал универсал и изгнал гетманского посланника. В ответ союзные крымцы даже обложили Сумы. Российский воевода Григорий Ромодановский собрал Украинский полк из желающих сражаться против Выговского слобожан — и те разоряли гетманские села не хуже россиян.

Следующий эпизод пришелся на время гетмана Ивана Брюховецкого. Первоначально будучи пророссийским демагогом, он так запутался во внутренней и внешней политике, что не нашел ничего лучше, чем поднять в 1668 году восстание против Москвы. К своему выступлению он призвал присоединиться слободских казаков, а когда они отказались — безуспешно осаждал Сумы, Харьков и Ахтырку. Примечательно, что Харьков попытался получить Иван Сирко, который только год назад сам был харьковским полковником! За верность русскому трону этим городам было подтверждено право не платить оброк и пошлины. В следующем году, по возвращении левобережной Украины под московский контроль, полковник Кондратьев даже выдвигал свою кандидатуру на гетмана, но проиграл Демьяну Многогрешному.

Интересно, что если гетманские претензии на Слобожанщину единодушно отвергались местными, то вовсе не так было во время выступления Степана Разина 1670-1671 годов. Тогда Острогожск, Ахтырка, Чугуев и ряд других городов поддержали донцов, сумчане же во главе с Кондратьевым помогли Москве подавить повстанцев.

Лояльность слобожан к царскому правительству проявилась и в заграничных походах, хотя обычные военные повинности предусматривали только защиту от иностранных вторжений. Так, слободские казаки участвовали в походах на Чигирин 1677 и 1678, где им снова пришлось сражаться против своих братьев — казаков Юрия Хмельницкого. Ходили они вместе с московитами и на Крым (1687, 1689, 1698), и на Азов (1695-1697).

Дальше — больше. Слобожане воевали на севере России со шведами (1700-1702), с мятежниками в Астрахани (1705), с повстанцами Кондратия Булавина (1707-1708), причем на стороне последнего выступали запорожцы. Наконец, подроссийские казаки не поддержали восстание Ивана Мазепы, хотя и не участвовали в Полтавской битве 1709 года. Также слобожане воевали за Россию в Персии (1725-1727), Польше (1733-1735), Крыму (1736-1739) и Пруссии (1756-1758).

И чем же Россия отблагодарила своих украинцев за не просто лояльность, а готовность сразиться с другими украинцами?

Конец российской Украины

Если не считать периодического принуждения к заграничным походам вопреки обычному праву, русское наступление на казацкие вольности началось при Петре I. Да, и до того полковники сплошь и рядом оставались на своих должностях до смерти, и передавали должность по наследству, но формально выборность оставалась (вспомните казус Сирка). А после петровского указа 1700 года полковники уже законно носили свои перначи до смерти. В отдельных случаях русские правители вообще могли назначать полковников даже из числа иностранцев! Тем же указом казаки были разделены на “настоящих” выборных, несших военную службу, и подпомощников, в которых записали остальных. После выступления Мазепы было ограничено право выбора полковой старшины и сотников — кандидатов должен был аттестовать русский генерал.

Во времена Екатерины I в 1726 году в каждом полку была заведена регулярная рота и введены новые чины по русскому образцу. В 1732 году по приказу Анны Ивановны была проведена перепись, а в 1735 году — предпринята первая попытка уничтожения слободского устройства. Казачьи полки были превращены в регулярные. Ахтырский полковник стал бригадным командиром — первым общеслободским военачальником, старшина была переименована на русский лад, был заведен отдельный драгунский полк за счет всей Слобожанщины, старинное право занимать пустые земли отменили, а с населения стали собирать налоги. Тысячи слобожан покинули родной край, а правительство распорядилось искать беглецов и возвращать домой — так готовилось крепостное право.

При Елизавете украинцы вздохнули с облегчением — в 1743 были отменены все нововведения, кроме должности бригадира, а количество служилых казаков даже увеличено. Однако при ней же в 1748-1749 годах казаки были прикреплены к своим полкам.

Уничтожение и полкового устройства, и самой Слободской Украины пришлось на времена Екатерины ІІ. В 1765 году все пять слободских полков: Харьковский, Сумской, Ахтырский, Изюмский и Острогожский — были ликвидированы, а их место заняли регулярные гусарские полки. Старшина получила русское дворянство, а рядовые казаки, которым не повезло, были обращены в государственных крестьян и вскоре закрепощены. На месте полков возникла Слободско-Украинская губерния.

Апробированные на Слобожанщине механизмы вскоре были применены для уничтожения автономии Гетманщины. В Российской империи больше не было места ни одной Украине.

Эпилог

Притеснения украинской государственности в Петербурге любили объяснять многочисленными “изменами” и “качаниями” украинцев. Но реальная причина, как мы видим, была не в этом. Если Гетманщина действительно активно противостояла, а то и воевала с Россией, то Слобожанщина наоборот — демонстрировала исключительную лояльность. Ради своей новой родины украинцы Сум, Ахтырки, Изюма и Харькова воевали не только со шведами, пруссаками, поляками, крымцами и персами, но и со своими братьями из Киева, Чернигова, Полтавы и Чигирина.

И как их за это отблагодарила Россия? Как отметил еще сто лет назад Михаил Грушевский, их “вознаградили крепостным правом, упадком народного просвещения, цензурными травлями украинского языка, преследованием всех проявлений национальных стремлений, доходивших до всяческих крайностей, до полного абсурда”. Написал это он о жителях Гетманщины, но и слобожан это касалось в той же степени.

Попытка построить Украину внутри России оказалась обреченной — и не по вине украинцев. Российский империализм, централизм и шовинизм оказались несовместимыми с украинской самостоятельностью. Москве и Петербургу не требовались подданные хотя бы с минимальными правами — только бесправные крепостные. Поэтому ни тогда, ни, тем более, сегодня Украине не стоит верить России, а украинцам — жить там. Себе дороже выходит.

Однако, даже ликвидировав Слобожанщину, Россия не превратила до конца тамошних украинцев в россиян. И когда в нынешней войне Сумы, Ахтырка и Изюм оказались с правильной стороны границы, они показали врагу, что значит быть казацкими полковыми центрами. Возможно, именно из-за краха надежд на покорность этих городов россияне и впали в такую ярость, что готовы уничтожить их.

Потому что Россия и к чужим жестока, но к тем, кого она считает своими, — вообще безжалостна.