Счастливый брак по расчету

Апокалиптические предсказания о зеленом исламистском поясе от Африки до Ближнего Востока пока не оправдываются — напротив, в Тунисе и Египте ислам начинает играть по демократическим правилам.

Череда революций на арабском востоке продолжается, и мир все чаще задается вопросом: какие плоды они принесут? Тревожные предсказания о том, что на смену диктаторам придет радикальный ислам, на первый взгляд, сбываются. Мол, только те, презрев всякую демократию, могли держать в узде эту неуправляемую и страшную силу. Теперь она вырвалась на свободу.

В Тунисе исламистская “Ан-Нахда” получила более 40% голосов на выборах, в Египте неуклонно наращивают свою популярность “Братья-мусульмане”. Некоторые аналитики сулят им до половины голосов на грядущих выборах. И, наконец, не успел Муамар Каддафи встретить свою кровавую смерть под Сиртом, как глава ливийского Национального переходного совета заявил, что будущее страны будет определяться шариатом.

У нас в России к тревоге примешивается изрядная доля антизападнического злорадства. Ну вот, “нагуглили” революции, разбомбили дворцы тиранов — получайте теперь “Аль-Каиду” от Африки до Ближнего Востока.

Мало не покажется. Однако все не так просто, как представляется напуганным и злорадствующим.

Где-то за год до “арабской весны” американский Pew Research Center провел обширное социологическое исследование в исламском мире. Его результаты оказались крайне любопытными. Они однозначно свидетельствовали, что “Аль-Каида” теряет популярность в этой части света. Самой низкой ее репутация оказалась в Ливане, где свое “фе” бен Ладену со товарищи высказала подавляющая часть населения. Это мнение разделили и две трети турок, а в Иордании к нему присоединились 62% опрошенных. В Тунисе и Ливии исследование не проводилось, но в Египте “Аль-Каиду” осудили две трети публики. Однако это еще не все.

В ходе исследования задавался и другой вопрос — об отношении к демократии. Чемпионом вновь оказался Ливан, где 81% опрошенных заявили, что предпочитают демократию любой другой форме правления. На втором месте снова оказалась Турция с 76%, но и Египет не слишком отстал от обоих лидеров — в любви к демократии в нем призналось больше половины населения. И лишь 22% допустили, что при некоторых обстоятельствах недемократические формы правления все же предпочтительней. Но не прошло и года, как за демократию ратовали уже практически все египтяне, а самые активные делали это посреди египетской столицы на площади Тахрир. Причем сторонники демократии светской стояли плечом к плечу с “Братьями-мусульманами”.

Многие усмотрели в любви египетских исламистов к демократии чисто прагматические мотивы. “Братья-мусульмане” изо всех сил стремились включиться в политический процесс еще при Мубараке и ради этого обещали отказаться от экстремизма.

Они закалены в горниле политической борьбы, прекрасно организованы и в условиях демократических выборов могут рассчитывать на электоральный успех. Тот же опрос Pew Research Center показал, что большинство египтян позитивно оценивают роль ислама в политике. При их поддержке “Братья” самым законным путем придут к власти, а там уж и покажут свою истинную сущность. Разве не таким образом действовал палестинский ХАМАС, который связывают с египетскими исламистами тесные идейные узы?

Однако этот алармистский сценарий вызывает ряд вопросов. Да, “Братьям-мусульманам” выгодны демократические выборы, и они вполне прагматично их поддерживают. Но тот же прагматизм подсказывает им, что если они вернутся на свои прежние экстремистские позиции, то рискуют быстро растерять народную поддержку. Напомню, что две трети египтян вовсе не в восторге от радикализма в духе “Аль-Каиды”. Однако подобные прагматические шаги не остаются без последствий.

Принятие демократических форм устройства общества, похоже, начинает влиять и на идейную базу египетских исламистов. К примеру, среди “Братьев-мусульман” получила развитие концепция “гражданского государства”, не противоречащего исламской традиции.

Такое государство строится на демократических принципах, то есть оно утверждает религиозные ценности, но — и это главное — не навязывает их гражданам против воли. Привязка ислама к теократии, на которой настаивает “Аль-Каида”, не является, таким образом, обязательной.

То, о чем египетские исламисты пока рассуждают теоретически, их тунисские единомышленники из “Ан-Нахды” пытаются воплотить на практике. Начать с того, что теперь они называют свою партию исламской, а не исламистской. Замена суффикса значит очень много. Прежнее определение имело отношение к исламизму — радикальному изводу ислама — и было обременено негативными ассоциациями. Сейчас они благополучно ампутированы. Лидер Рашид Ганнуши, вернувшийся после многолетнего изгнания из Британии (рухнувший режим “Ан-Нахду” запрещал), утверждает, что партия “принимает демократию без каких-либо ограничений” и будет готова уступить воле народа, если воля эта обернется против нее самой. Примером для подражания он называет турецкую Партию справедливости и развития, которая благополучно совмещает демократические принципы с исламскими ценностями. Руководство “Ан-Нахды” утверждает, что не собирается посягать на женское равноправие, формально закрепленное в тунисском законодательстве, и обязывать женщин носить хиджаб. Более того, возглавляющая список партии Суад Абдель Рахим провела всю предвыборную кампанию с непокрытой головой, подчеркивая при этом, что женское равноправие вполне совместимо с исламом. Когда экстремисты-салафиты устроили демонстрацию против показа западных фильмов, которые, на их взгляд, содержали богохульство, партия публично от них дистанцировалась. Не собирается она сражаться с алкоголем и свободными пляжными нравами. И не избегает диалога со светскими партиями, также прошедшими в Национальный учредительный совет, где она займет 90 мест из 217. Совету предстоит сформировать переходное правительство и подготовить новую конституцию, так что без компромиссов тут не обойтись. И “Ан-Нахда” к ним вполне готова.

Одна из проблем ислама сегодня заключается в том, что он не столько отвечает на вызовы современного мира, сколько сам бросает ему вызов в виде исламизма. Однако, начиная играть по демократическим правилам, последний может и заиграться. Новая форма повлияет на старое содержание. Разовьется способность к парламентским компромиссам, а там, глядишь, последует и отказ от навязывания своих ценностей гражданам против их воли. Насколько глубоки и необратимы могут оказаться такие перемены, покажет будущее. Но апокалиптические предсказания о том, что от Африки до Ближнего Востока образуется зеленый исламистский пояс, который неминуемо затянется на шее обреченного мира, больше свидетельствуют о душевном состоянии предсказателей, чем о реальном положении дел.

Борис ФАЛИКОВ