Почему объемы прямых иностранных инвестиций, несмотря на наши успехи, остаются на крайне низком уровне, а бизнес до сих пор не нашел общий язык с новой властью? Почему производства останавливаются, а инвесторы предпочитают вкладывать средства лишь в наши долговые бумаги, а не в реальный сектор? Почему даже те средства, которые нам готовы предоставлять международные партнеры, государство не в состоянии использовать? Об этом и многом другом ZN.UA поговорило с директором Всемирного банка по делам Украины, Беларуси и Молдовы Сату Кахконен.
— Пани Сату, Украина недавно повысила свои позиции в рейтинге Всемирного банка Doing Business. И Всемирный банк, и МВФ улучшили свои прогнозы темпов роста нашей экономики. Есть все признаки того, что мы движемся по верному пути, но достаточно ли быстро?
— Да, Украина движется в правильном направлении. Мы очень довольны, что темпы экономического роста Украины начали ускоряться, и прогнозируем, что они увеличатся до 3,4%. Достаточно ли это быстро? Если Украина сможет удержать экономический рост на уровне 3—4% в год, ей понадобится около пятидесяти лет, чтобы достичь нынешнего уровня развития Польши. Если темпы снова снизятся, то и этого времени не хватит. И, конечно, чтобы расти быстрее, надо и в дальнейшем ускорять экономический рост. Но для этого потребуется много кропотливой работы и реформ. Если с такой точки зрения смотреть на этот вопрос, то мы также удовлетворены, — темп реформ ускоряется, у новой власти амбициозные цели и хорошие инициативы. Президент Зеленский на Инвестиционном форуме в Мариуполе сказал, что они сейчас работают в турборежиме.
И действительно, именно этот турборежим и нужен для того, чтобы ускорить экономический рост. Поэтому мы внимательно следим за процессами и с нетерпением ждем результатов начатых преобразований уже в ближайшие месяцы.
— Международные финансовые организации предупреждают страны о серьезных проблемах, которые могут возникнуть в глобальной экономике. Известно, что в наибольшей степени от таких глобальных потрясений страдают развивающиеся страны. Что надо сделать Украине, чтобы минимизировать последствия будущего кризиса?
— Мы не столько предупреждаем о начале кризиса, сколько призываем страны подготовиться к тому, что небо над глобальной экономикой будет более хмурым, а прогнозы и настроения — более пессимистичными. Что может сделать Украина, чтобы смягчить негативные влияния от замедления глобальной экономики? После кризиса 2014—2015 годов Украина перешла к гибкому курсообразованию, это хорошая практика, которую следует продолжать и в дальнейшем. Это очень важно, поскольку экономика Украины все еще очень зависит от экспорта сырья. В периоды глобальной стагнации сырьевые экономики всегда уязвимы, поскольку мировые цены на сырье начинают снижаться. Именно поэтому важно, чтобы обменный курс не находился в ручном управлении, а соответствовал реальному состоянию внешних торговых процессов. Это обезопасит вас от существенных рисков, которые Украина уже переживала в прошлом.
Кроме того, монетарная, пруденциальная и фискальная политики должны также продолжать движение по избранному курсу. Сейчас как раз пора строить определенные фискальные буферы, которые помогут в будущем, в случае каких-то жестких стрессовых сценариев, смягчить негативные влияния на экономику.
В этом контексте важно отметить, что работа, проводимая украинским Министерством финансов для финансовой и фискальной стабильности, то, как они управляют государственным долгом, — это значительное достижение. Я понимаю, какой тяжелой и сложной была работа, и рада замечательным результатам, достигнутым командой министерства. Достойные результаты демонстрирует и команда Национального банка, сумевшая построить здоровую денежно-кредитную и валютную политики, которые нужно продолжать и в дальнейшем.
— Один из универсальных рецептов поддержки экономики в кризисные периоды — инвестиции в производство и инфраструктуру. Вы только что вернулись с инвестиционного форума в Мариуполе. Поделитесь впечатлениями, пожалуйста, есть ли пути быстрого восстановления Донбасса и привлечения инвестиций в его инфраструктуру?
— В действительности речь должна идти о глобальном восстановлении жизнеспособности экономики этого региона, а не просто о восстановлении в нем прежних экономических моделей. Учитывая, что еще до кризиса экономика Донбасса шла на спад, мы не считаем, что простое ее воспроизведение будет правильным решением. В 2014-м, когда начался кризис, Донбасс уже был слишком зависим от государственного финансирования и поддержки, его экономическая жизнеспособность уже была под вопросом. Поэтому, когда мы смотрим на Донбасс сейчас, то понимаем, что будущее этого региона должно быть другим, не таким, как до кризиса. Мы ищем новые экономические модели, новые двигатели и стимулы для его экономического роста. Понятно, что восстановление Донбасса не будет быстрым и не может ограничиваться только восстановлением инфраструктуры.
Наш опыт работы в других странах, переживших конфликты, говорит о том, что, кроме инфраструктуры, существует потребность в предоставлении качественных государственных услуг, улучшении работы местных органов власти, создании здоровой социальной среды, формировании социального единства. Сейчас Донбасс находится под влиянием тех ограничений роста, которые влияют и на другие регионы Украины. Существует три принципиальных фактора, позволяющих регионам ускорить их развитие: повышение производительности труда, улучшение и углубление бизнес-связей как в пределах страны, так и на внешних рынках, и стимулирование конкуренции.
Сейчас Всемирный банк начал исследование моделей экономического восстановления Донбасса. Мы хотим лучше понять, какие пути развития подходят разным регионам Донбасса — Донетчине и Луганщине. И мы надеемся, что потом результаты нашей работы станут основой стратегии развития Донбасса, разрабатываемой правительством Украины. И, безусловно, мы используем эти результаты для планирования будущей работы Всемирного банка в этом регионе. Кроме того, мы надеемся, что полученные нами результаты исследования будут использоваться и другими нашими международными партнерами, которые будут приобщаться к работе в этом регионе.
— Значительная часть Донбасса — это индустриальный регион, в котором люди, без преувеличения, поколениями работают в определенных секторах. Это существенно усложняет возможности внедрения других экономических моделей. Какое внимание в вашем исследовании будет уделено именно переквалификации работников и подготовке молодежи региона, созданию новых рабочих мест?
— Собственно, это один из главных аспектов, которые будет исследовать наша команда. Мы уже видим главное отличие между Донетчиной и Луганщиной. В придачу к добывающей промышленности на Луганщине достаточно развито сельское хозяйство. На наш взгляд, было бы правильным там делать акцент на развитии фермерства, искать для производителей рынки сбыта, создавать цепочки формирования добавленной стоимости, чтобы производители не ограничивались только сбытом сырьевых товаров и могли производить продукцию глубокой переработки, а главное, найти пути для того, чтобы эти фермеры могли в полной мере воспользоваться открытием рынка сельскохозяйственных земель.
Донетчина — это другая история. Действительно, это преимущественно индустриальная область, для которой найти альтернативные пути развития будет труднее. Мы понимаем, что те части области, где преобладают шахты, будут нуждаться в одних подходов, а части с концентрацией промышленности — в других. И в любом случае переход к новым экономическим моделям не будет простым. Например, закрытие шахт для этого региона будет иметь существенные социальные последствия, без подготовительной работы оно невозможно. Всемирный банк планирует предоставлять правительству техническую помощь, в частности для того, чтобы придумать лучший вариант решения социальных проблем при закрытии шахт.
— Будете ли вы использовать успешный опыт других стран, уже осуществивших трансформацию угольных регионов? И какой именно — Германии, Польши?
— У нас есть отдельная команда, занимающаяся исключительно вопросом трансформации угольных регионов. Они уже провели значительную работу, используя многочисленные примеры других стран, и по сути у них уже есть определенные наработки, основанные именно на успешных кейсах подобных трансформаций, которые можно реализовать в украинских условиях. Сейчас наша задача — помочь правительству определить правильные направления для воплощения этого проекта.
— Если вернуться к Инвестиционному форуму в Мариуполе и вспомнить другие инвестиционные форумы, регулярно проходящие в Украине, то, по вашему мнению, действительно ли такие мероприятия являются действенными с точки зрения привлечения инвестиций?
— Когда люди собираются вместе и обсуждают какую-то тему, это всегда полезно. Но инвестиционные форумы не являются главным фактором в принятии иностранными инвесторами решения о том, будут ли они работать в Украине.
Иностранные инвесторы оценивают базовые факторы, формирующие инвестиционный климат в стране. Они ищут экономическую и политическую стабильность, которая гарантировала бы им продолжительную работу. Они рассчитывают на определенный уровень предсказуемости, то есть ищут страны с верховенством права, достойной защитой прав собственников, стабильным выполнением контрактов, а не с практиками решения какого-либо вопроса в ручном режиме. Конечно, они ищут страны, где коррупция не является серьезной проблемой. И, бесспорно, они оценивают саму возможность экономического роста в условиях той или иной страны. Если условия не равны, если определенные сектора монополизированы, если для иностранных компаний существуют какие-то ограничения, это может отпугивать любого инвестора. Именно эти вещи являются основными для принятия решений о каких-либо инвестициях. Кроме, конечно, потенциальной прибыли, которую ожидают получить инвесторы.
— Сейчас бизнес, работающий здесь, подает власти довольно негативные сигналы: кто-то закрывает завод в Украине, кто-то сокращает производство, кто-то выводит инвестиции. На ваш взгляд, почему новая, либертарианская, власть не может найти общий язык с бизнесом?
— По нашему мнению, государство должно гарантировать бизнесу невмешательство в его работу. В сущности, если инвестор приходит в Украину и работает в рамках законодательства, ничего не нарушая, власти просто надо дать возможность спокойно вести бизнес этому инвестору, не вмешиваться. Понимание этого — ключевой ответ на вопрос, как удержать инвестора.
— То есть проблема в практиках взаимодействия власти и бизнеса. Но для того, чтобы инвесторы начали доверять власти, требуется много времени применения безупречных практик. И я не убеждена, что у Украины есть и время, и власть, которая готова на протяжении этого времени не вмешиваться в работу реального сектора.
— Действительно, готовность инвесторов доверять власти основывается именно на практических моментах: выполняются ли контракты и законодательство, соблюдаются ли требования, сохраняется ли здоровая конкуренция, наказываются ли нарушители, непредвзятое ли судопроизводство. Кому-то достаточно будет и одного хорошего примера для того, чтобы продолжить работать в Украине, кто-то решит подождать, пока хорошие практики не станут нормой. Но пока этих здоровых условий взаимодействия власти и бизнеса не будет, при всех других экономических преимуществах Украина будет терять конкурентные преимущества в глазах инвесторов.
— Вскоре IFC, входящая в группу Всемирного банка, войдет в капитал государственного Укргазбанка. Это будет значительным продвижением реформы госбанков в Украине. Но готовы ли другие украинские государственные банки к разгосударствлению? Удовлетворены ли вы темпом этой реформы?
— Из всех украинских государственных банков, конечно, Укргазбанк достиг лучших результатов на пути преобразований. Но общий темп реформы следует ускорить. После национализации Приватбанка в декабре 2016 года государство стало собственником половины банковского сектора. Это слишком много. Эту долю государственной собственности необходимо сокращать как можно быстрее, и правительство это понимает.
Пока же три других государственных банка не готовы к приватизации. Их нужно реформировать, и, главное, им надо решить их проблемы с неработающими кредитами, которых на балансах этих трех банков очень много. Уровень этих неработающих кредитов в Ощадбанке, Приватбанке и Укрэксимбанке слишком высокий — в среднем 65—70% от общего кредитного портфеля. Решение этого вопроса будет очень важным для дальнейшего внедрения реформы сектора государственных банков. Потому что потенциальные инвесторы, которые могли бы войти в капиталы этих банков, не заинтересованы в приватизации финучреждений с кредитными портфелями такого качества.
Для того чтобы сдвинуть с места решение вопроса с неработающими кредитами, правительство должно принять постановление, которое бы по сути развязало руки руководству государственных банков в работе с этим кредитным портфелем и позволило им использовать все возможные инструменты для решения этой проблемы. Потому что реструктуризация этих неработающих кредитов будет сложным процессом. По нашим оценкам, она будет нуждаться в использовании очень разных инструментов: списания, продажи на аукционах, разных реструктуризаций и т.п.
— В свое время правительство предлагало создать отдельную компанию по управлению активами, которая бы приняла на баланс эти неработающие кредиты и взяла на себя все бремя работы с ними, вместо этого государственные банки получили бы возможность существенно улучшить свои кредитные портфели. Почему эта идея не была воплощена?
— На примере Укргазбанка мы видим, что есть возможности успешного решения этой проблемы без создания дополнительных учреждений. Другие государственные банки могут сделать то же самое. Но с учетом того, что у них объемы неработающих кредитов значительно больше, им для этого нужно нормативно урегулировать пути этой реструктуризации и потребуется весь необходимый инструментарий. Это необходимо для того, чтобы обезопасить их руководство от возможных обвинений, потому что фактически речь идет о кредитах, выданных за счет государства. Поэтому банки должны получить сигнал, что они могут и должны работать над реструктуризацией, что государство позволяет им это сделать.
— Всемирный банк в начале года принял решение о предоставлении Украине займа в 200 миллионов долларов на поддержку малых и средних сельскохозяйственных предприятий, потом согласился финансово поддержать фермеров, планирующих приобрести землю после открытия рынка сельскохозяйственных земель. Достаточно ли этих мер для того, чтобы укрепить фермерство в Украине? Что должна предусмотреть власть в ходе земельной реформы, чтобы она содействовала развитию фермерства?
— Земельная реформа — это та реформа, которая действительно может многое изменить в государстве, но для этого нужно, чтобы она была проведена правильно, согласно государственным интересам и интересам прежде всего фермеров. Основная ее задача — высвободить потенциал, ускорить экономический рост, трансформировать сельскохозяйственный сектор. Мораторий вредит владельцам земли, потому что их право собственности ограничено: они не могут использовать свою землю как банковский залог, не могут ее продать.
Что требуется для того, чтобы земельная реформа была проведена правильно? Обычно основное предостережение — это то, что землю будет покупать только ограниченное количество людей, и это приведет к большим концентрациям земельных банков. Для того чтобы этого не произошло, очень важно, чтобы, кроме закона, который, собственно, отменит мораторий на продажу земли, были созданы другие нормативно-правовые предохранители, делающие невозможной концентрацию земель. Перечень этих предохранителей есть, и он очень длинный. Но самые важные из них связаны с доступом к данным и прозрачностью этих данных. Открытый доступ к земельному кадастру и его прозрачность, открытые данные о ценах, открытые сведения по показателям сельскохозяйственных предприятий и их владельцам. Также эти предупредительные механизмы предусматривают создание института земельного омбудсмена, который бы обеспечивал защиту прав землевладельцев и противодействовал рейдерству. Существует много мер, которые должны быть воплощены для того, чтобы эта реформа нормально сработала, и сейчас правительство работает именно над этим.
Кроме того, есть еще одна крайне важная сфера — кредитование под покупку земли. Банковский сектор готов к открытию земельного рынка, для него это новый и привлекательный рынок. Но понятно, что коммерческие банки будут ориентироваться на работу с крупными и средними агропромышленными компаниями, а не на мелких фермеров. Собственно, мелкие фермеры — это самая уязвимая группа заемщиков, которым и хочет помочь Всемирный банк, чтобы они действительно смогли воспользоваться в полной мере теми возможностями, которые получат после открытия рынка сельскохозяйственных земель. Мы обсуждали с правительством различные варианты того, как обеспечить малым фермерам доступ к кредитам, среди прочего обсуждалась схема частичного гарантирования кредитов, что уменьшит их кредитный риск для банков и будет стимулировать их заинтересованность в кредитовании и мелких фермеров тоже.
Также мы обсуждаем с правительством использование сельскохозяйственных субсидий и определенную их трансформацию. Главная задача этой реформы — трансформация сельскохозяйственного сектора, состоящая не только в изменении форм хозяйствования в АПК от латифундий до фермерских хозяйств, но и в стимулировании перехода от выращивания и сбыта сырьевых товаров до производства товаров с большей добавленной стоимостью. Этот переход, по нашему мнению, возможен как раз в малых и средних фермерских хозяйствах. Ведь культуры, дающие большую добавленную стоимость, такие как фрукты или ягоды, например, не требуют для выращивания больших площадей и при этом обеспечивают хороший заработок. И сельскохозяйственные субсидии должны направляться именно на стимулирование производства продукции с большей добавленной стоимостью малыми и средними хозяйствами.
Мы проанализировали использование сельскохозяйственных субсидий, и, к сожалению, пока что они используются неэффективно. Предоставление субсидий молочным предприятиям в свое время действительно дало положительный эффект, но сейчас их получают крупные зажиточные компании, имеющие возможность брать кредиты даже в международных банках. Так почему бы государству не использовать эти субсидии для поддержки малых фермеров, стремящихся выращивать культуры с большей добавленной стоимостью?
— Среди проектов Всемирного банка в Украине уже есть проект, обеспечивающий доступ к финансированию малому и среднему бизнесу, но выборка по нему не самая лучшая, — проект должен завершиться в марте следующего года, а из предусмотренных 150 миллионов долларов сейчас потрачено немногим более 50 миллионов. Улучшилась ли, по вашему мнению, ситуация с освоением средств МФО в Украине? И в чем причины того, что некоторые проекты до сих пор не выполняются годами?
— В действительности проект, о котором вы вспомнили, — один из образцовых, потому что он не завершается весной следующего года, а будет работать еще три года, и с учетом этого темпы его выполнения, наоборот, очень хорошие. Собственно, мы рассчитываем, что именно по этой программе все средства будут выбраны еще до ее завершения.
Но, к сожалению, эта программа является исключением. В целом инвестиционные программы реализуются в Украине очень медленно. Во-первых, административные преграды в Украине просто непреодолимые. До сих пор существует огромное количество порядков, процедур и экспертиз, едва ли не с советских времен, требующих больших объемов “бумажной” работы и невероятного количества подписей под каждой бумажкой на всех этапах выполнения. Таких сложных бюрократических практик в большинстве стран мира уже нет, они остались только на постсоветском пространстве. И они почти никогда не помогают выполнению проектов, но гарантированно мешают, потому что забирают очень много времени. Именно поэтому для Украины вопрос дерегуляции и упрощения административных процессов — один из первоочередных.
Во-вторых, в Украине до сих пор много коррупции. И эта коррупция влияет и на наши инвестиционные программы. У Всемирного банка нулевая толерантность к коррупции, и как только нам становится известно о коррупционных правонарушениях в ходе реализации наших проектов, мы эту реализацию приостанавливаем и начинаем расследование. Поскольку такое происходит довольно часто, особенно на этапе закупок, это существенно тормозит реализацию наших проектов.
Из-за этих двух причин реализация наших инвестиционных программ действительно движется очень медленно. В последние три года мы пытались найти инструменты, которые бы помогли нам двигаться быстрее, но пока что не можем похвастаться результатом. И это трагедия, потому что из-за бюрократии и коррупции правительство Украины ежегодно не использует миллиарды долларов от инвестиционных проектов. Деньги, которые уже одобрены международными партнерами и за которые можно было бы строить дороги, обновлять водоканалы и сооружать больницы, не приходят в Украину.
