Шторм после затишья

На протяжении трех саммитов G20, которые проходили после кризиса, мировые лидеры пришли к соглашению немного ужесточить финансовое регулирование, но только для банков, в то время как деятельность остальных игроков на рынке осталась неограниченной и непроверяемой. Так же правдой является и то, что до кризиса никто не осуществлял мониторинга практического неограниченного “виртуального” рынка производных финансовых инструментов, где деньги свободно перемещались без каких-либо официальных правил или контакта с реальной экономикой.

У крупных игроков были значительные суммы наличных денег для спекуляций, особенно принимая во внимание решение Федеральной резервной системы США наводнить мир морем ликвидности. Результатом этого решения явились не инвестиции в производственные фонды, которые повысили бы занятость в США, как этого хотелось ФРС, а повышение глобальных цен на сырьевые товары и образование “пузырей” на рынке недвижимости в основных странах с формирующейся рыночной экономикой.

Проще говоря, отсутствовали тормоза, которые могли бы остановить глобальную экономику от провала в другой финансовый кризис. Налоговых оазисов остается еще много, и их регулирование является анархичным. Скудные принудительные меры, предпринятые регуляторами банковской системы, даже не приблизились к адекватным мерам, принимая во внимание, что поставлено на карту. Правительства отказались от восстановления “забора безопасности” между коммерческими и инвестиционными банками, оставив налогоплательщиков “на крючке” для выплаты страховки по банковским вкладам, когда спекулятивный “пузырь” финансового сектора лопнет.

Фактически, сейчас становится ясно, что правительства предотвратили полномасштабный коллапс финансовой системы в 2008 году, превратив проблемные частные долги в государственные. Это сработало тогда, но сейчас может не сработать, в значительной степени потому, что именно такой подход внес свой вклад в новый, угрожающий кризис на финансовых рынках, спровоцированный странами, страдающими от непосильной ноши государственного долга.

Мы не можем обвинять в сегодняшнем, находящемся в стадии становления, кризисе сегодняшние либо прошлые действия правительств. На протяжении более 20 лет крупнейшие мировые капиталистические экономики подталкивались к тому, чтобы заимствовать интенсивно и беззастенчиво, в основном благодаря новому правилу, принятому по всему миру в 1970-е и 1980-е годы, которое связало монетарную политику с целевыми показателями роста цен. Эта опасная идея, предложенная в 1958 году во Франции Жаком Рюэффом, принятая по всей Европе на протяжении последующих двадцати лет и распространяющаяся на Европейский центральный банк — была направлена на ограничение существующей в капиталистических экономиках тенденции, заключающейся в обострении инфляции по достижению полной занятости.

Однако правило, в конечном счете, привело к ужасающему результату, поскольку страны были обязаны брать займы у частных банков по рыночным ценам для гарантирования целостности своих казначейских ценных бумаг. Это создало мощное препятствие для государственных инвестиций, т.к. расходы правительства перекачиваются в грандиозную прибыль банков и их акционеров. Возможно, за исключением четырех скандинавских стран, нельзя найти или хотя бы попытаться найти ни одного общества с рыночной экономикой, имеющего соответствие между государством и рынком, необходимое для поддержания надлежащего уровня государственных услуг.

Но даже жесткие институциональные меры не остановили рост государственного долга от достижения 50—100% ВВП в Европе (выше в таких странах, как Греция и Италия) и превышения 100% рубежа в США. Понятно, что официальная реакция на кризис 2008 года была неправильной и нанесла ущерб на всех уровнях.

Более того, семнадцать европейских стран, которые в настоящее время используют евро, не могут девальвировать свою валюту одновременно. Евро — это важный коллективный шаг вперед, однако обеспечение доверия к нему как к поистине общей валюте, должно расцениваться как воплощение искренней и идущей от всего сердца солидарности. Германия до сих пор это не признает, что похоже на то, как если бы Франция до ввода евро предложила Сен-Дени или Корсике оплатить их внешний долг для сохранения франка.

Греция, будучи членом еврозоны, в настоящее время оказалась в точно такой же неприятной ситуации. В случае дефолта в Греции, будет, возможно, огромное количество спекуляций. В самом деле, финансовые рынки, скорее всего, не делают различий между долгом Греции и долгами других стран-должников, в том числе Португалии, Ирландии и даже Италии — самого последнего члена еврозоны, недавно подвергшегося спекулятивной атаке.

Это может создать финансовое цунами стоимостью в триллионы долларов, что объясняет энергию, с которой Европейский центральный банк и его президент Жан-Клод Трише пытались преградить путь худшему сценарию. Великобритания, Бельгия и даже Франция оказались на таком уровне задолженности, который оставляет мало надежд, что они смогут выйти из ситуации невредимыми.

В то же время США не могут выполнить следующую оплату своего долга до тех пор, пока Конгресс и президент не достигнут соглашения о повышении потолка национального долга. Последствия дефолта в США были правильно описаны с растущей тревогой, так как риск увеличивается.

Все указанное выше еще можно исправить. Однако необходимые финансовые меры нельзя применять без уважения традиционного и полного государственного суверенитета. США должны отказаться от империализма доллара, а Германия должна отказаться от своей мечты о “дойчевро”, управляемом так, как будто остальные 16 членов еврозоны являются историческим и культурным продолжением немецкой нации. Приближающийся шторм, а также меры, которые должны быть приняты для его предотвращения, принесут значительные изменения.

Проект Синдикат, 2011

Мишель РОКАР, бывший премьер-министр Франции, бывший руководитель Партии социалистов