“Рейдер” в белом клобуке

Если какая-либо институция имеет тысячелетнюю историю, то практически для любых текущих событий в её жизни можно подыскать если не буквальный прецедент, то достаточно чёткую аналогию. Нынешняя попытка “рейдерского захвата” власти в Украинской Православной Церкви — не исключение. Её вполне можно считать “повторением на более высоком уровне” явления, имевшего место в Киевской митрополии XVIII-го века, когда священники самовольно занимали чужие приходы, отказываясь их покидать, даже когда там появлялся законный претендент. Подобных священнослужителей в народе тогда называли “дикими попами”. Через двести с лишком лет, похоже, появились и “дикие митрополиты”…

Рейдерство в бизнесе принято неформально разделять на “белое” — когда захват предприятия происходит с формальным соблюдением несовершенных законов, “серое” —когда нарушения незначительны и, в основном, лежат в плоскости гражданско-правовых взаимоотношений, и “чёрное” — когда речь идёт об откровенной уголовщине.

Классификация для “церковного рейдерства” ещё не придумана , однако, несмотря на белые клобуки участников произошедшего 26 января 2012 года переворота, его можно обрисовать, как минимум, в серо-чёрных тонах. Напомним, что в этот день был создан прецедент, когда первоиерарх, чьи права чётко определены Уставом Украинской Православной Церкви, был отстранён от управления. У него не попросили благословения на созыв Синода, ему не принесли на подпись журналы заседаний — более того, демонстративно “не предусмотрели” даже места для подписи Блаженнейшего Владимира. Озвученные объяснения оснований для подобных действий — не выдерживают никакой критики: да, митрополит болен, он находится в больнице, однако он там пребывал и в декабре минувшего года. Но тогда почему-то упомянутых формальностей придерживались — и благословение попросили, и документы на подпись принесли.

Ещё большей схожести с бизнес-рейдерством произошедшему придают действия “лидера” участников переворота — митрополита Одесского и Измаильского Агафангела (Саввина). Собственно никаких особых прав на управление УПЦ у этого архиерея нет — он только исполняет обязанности председателя в Синоде в тех случаях, когда его не может проводить сам митрополит. При этом все предусмотренные канонами (34-м Апостольским правилом — “Епископам всякого народа подобает знать первого в них, и признавать его как главу, и ничего превышающего их власть не творить без его рассуждения”) и церковным Уставом права и привилегии Киевского митрополита остаются за Блаженнейшим Владимиром.

Но это не остановило Агафангела — если нельзя явочным порядком отобрать полномочия себе, то вполне возможно сделать невозможным их осуществление находящимся на одре болезни митрополитом Владимиром. И самый простой способ это сделать — парализовать нормальное функционирование “церковно-бюрократического” аппарата. Ещё до январского Синода одесский митрополит “конфисковал” официальную печать УПЦ, которой должны скрепляться все исходящие из митрополии бумаги. На каких основаниях он это сделал, и каким образом может осуществляться управление без возможности заверять документы — владыка даже не потрудился объяснить.

Учитывая репутацию митрополита Агафангела, трудно апеллировать к архиерейской совести: если он не особо считается с каноническими требованиями, то морально-этические нормы тем более считает мало к чему обязывающей условностью. В частности, он не считает нужным сделать визит в больницу к Предстоятелю, в адрес которого он ещё недавно высказывал столько комплиментов. А ведь, даже абстрагируясь от конкретной ситуации, претендуя на не вакантную киевскую кафедру, должен понимать: он только на три года моложе действующего митрополита. И никаких гарантий, что создаваемый ныне прецедент не “срикошетит” в будущем по тому, кто его сейчас создаёт, нет и быть не может…

Понимает ли это Пресвященный Агафангел? Безусловно. Но тогда его действия могут быть объяснены только тем, что реальная цель его “рейдерской атаки” гораздо масштабнее, чем собственный “карьерный рост”. Ведь и во время бизнес-переделов борьба часто ведётся не столько за смену менеджмента на продолжающем работать предприятии, сколько за возможность, получив над этим объектом контроль, порезать его на металлолом.

Есть основания считать, что мы имеем дело именно с таким случаем. Митрополит Агафангел — идейный противник всего украинского. Причём это неприятие касается не только языка и культуры — он не воспринимает любые моменты, которые подчёркивают, говоря словами экс-Президента Кучмы, что “Украина — не Россия”. Одно из таких отличий — особый статус Украинской Православной Церкви в составе РПЦ. Фактически, сохраняя каноническое единство с Русской церковью, Православная Церковь в Украине действует, “сообразуясь с местными обстоятельствами”. В частности, она не обязана согласовывать свою кадровую политику, может самостоятельно образовывать новые епархии и т.д. Патриарх только утверждает избранного украинским епископатом Киевского митрополита, а кандидатами на предстоятельскую кафедру может быть только владыка, принадлежащий к УПЦ (а не любой из епископов РПЦ).

Такое положение вещей давно раздражает Москву, которая, в идеале, хотела бы повернуть “время вспять” и нивелировать фактическую автономию УПЦ. Митрополит Одесский — один из тех епископов, которые вполне разделяют это желание, и он даже высказывался в том духе, что существовавший до 1990 года статус экзархата — более приемлем и оптимален для украинской ситуации. Именно через эту призму, вероятно, стоит смотреть на нынешнюю активность Агафангела: он не просто хочет стать митрополитом Киевским, он хочет войти в историю как человек, победивший “малорусский церковный сепаратизм”. Поэтому его мало заботит, с какими трудностями столкнётся, вследствие его деятельности, Украинская церковь — ведь он рвётся её возглавить именно для того, чтобы запустить “ликвидационный” процесс.

И вот этот момент должен был бы заставить задуматься нынешнее руководство государства, поскольку происходящее в Церкви вполне можно экстраполировать на логику политических процессов. Если Московскому Патриарху, при помощи митрополита Агафангела (или другого архиерея с похожими политическими взглядами), удастся нивелировать церковную автономию, фактически уравняв киевских митрополитов с епархиальными архиереями в России, то что должно остановить, скажем, Президента Путина в реализации сценария по низведению украинских Президентов к положению “Малороссийских губернаторов”?

Не создаст ли это прецедент, который “вдохновит” светских правителей России на то, чтобы провернуть что-либо подобное по отношению к украинским Президентам? Понимает ли Виктор Янукович, что в глазах таких церковных деятелей, как одесский митрополит, только Владимир Путин — “благоверный государь”, посланный Проведением лидер (об этом он открыто говорит в своих интервью). Отношение же к Виктору Януковичу определяется тем, насколько его деятельность будет отвечать задачам, которые ставит перед собой Путин. Интересно только, что будет, если, паче чаяний, интересы Виктора Фёдоровича и Владимира Владимировича разойдутся противоположно…

Сергей БЕЛЕЦКИЙ