Про спецслужби тоталітарні і демократичні

Скандал, связанный с задержанием органами СБУ львовского историка Руслана Забилого, которому инкриминировали раскрытие “государственных тайн” бывшего СССР, поскольку использованные им документы относились к периоду до 1991 года, породил множество вопросов методологического свойства.

В частности, как определяется преемственность в деятельности специальных служб? Например, возникшая в 1917 году Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК), абсолютно отрицала всякую связь с ІІІ отделением личной его императорского величества канцелярии, корпусом жандармов и охранным отделением (охранкой) царской России.

Отрицают ли такую связь с ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-КГБ спецслужбы государств СНГ? Или они являются естественными наследниками и продолжателями этих структур?

Пока что внятный ответ на этот вопрос был дан лишь государствами Балтии: Литвой, Латвией и Эстонией, где местные отделения КГБ СССР были распущены, все их сотрудники уволены, часть привлечена к уголовной ответственности, а часть бежала за пределы этих стран.

Балтийские государства на пустом месте создали свои национальные спецслужбы, действующие исключительно в рамках демократической системы.

В связи с делом Руслана Забилого, возник также вопрос о том, чем спецслужбы демократических государств принципиально отличаются от тоталитарных спецслужб (хотя в их деятельности неизбежно будет присутствовать и некоторый элемент общности, поскольку любые спецслужбы вынуждены действовать на грани закона, такова их специфика).

Чем отличается статус спецслужб при демократии и при тоталитарном режиме? Какое место в жизни украинского общества должна занимать СБУ, Служба внешней разведки, Государственная служба охраны, военная разведка?

И тут сразу же следует четко отметить: ни одно государство (сколь угодно демократическое) не сможет существовать или просуществует очень недолго без собственных сильных и эффективных спецслужб.

И не следует впадать в “центральнорадовщину” и на основании отдельных неприятных фактов кликушествовать, что Украине спецслужбы не нужны. В свое время деятели Центральной Рады, с детской наивностью воспринявшие лозунги большевиков о “мире без аннексий и контрибуций”, заявляли, что стране не нужна кадровая армия.

У Пилсудского такой наивности не было, поэтому Польша устояла, а Украина — нет. Нынешнее нигилистическое отношение части интеллигенции к спецслужбам — из этой же “оперы”.

Вопрос не в том, нужны ли Украине спецслужбы, а в том — какими им быть. И тут необходимо совместить неуклонное соблюдение законности с эффективностью, а общественный контроль с необходимым режимом секретности и конфиденциальности. Последнее, между прочим, обеспечивается во всей полноте даже в таких традиционно демократических странах, как Великобритания.

Например, британская МИ-6, одна из старейших разведок мира, была официально признана премьером Мейджором только в 1994 году. До этого спецслужба Объединенного королевства, основанная в ХV веке, не упоминалась ни в одном официальном документе, а все премьер-министры на запрос парламента отвечали: “Я не уполномочен комментировать разведывательную деятельность правительства ее (его) величества...”.

Можно представить, как бы на такое отреагировала Верховная Рада, с которой сохранить какие-либо национальные секреты крайне сложно... Наверное, даже сложнее, чем с Центральной Радой, там ведь патриотов все-таки побольше было.

При самом тщательном общественном контроле спецслужба все равно должна сохранять необходимую закрытость (иначе она быстро превратиться в бюрократическую малоэффективную организацию) и свой собственный психологический микроклимат, который не должен меняться при частой смене властей в демократическом обществе.

То есть, там должен сохраняться особый “орденский дух”, базирующийся, в случае с Украиной, на идеалах украинского государственнического патриотизма.

Как утверждал один контрразведчик: “Одно из качеств специальных служб заключается в том, что эти секретные военизированные организации эффективны лишь когда они сверху до низу пропитаны осознанием принадлежности к ордену неподкупных, сверху до низу гордятся этой принадлежностью”.

На счет неподкупности, то для украинского общества это звучит особенно актуально... Главное же отличие роли спецслужб в различных социумах состоит в следующем: при тоталитаризме спецслужбы контролируют все общество, при демократии — общество контролирует спецслужбы, четко определяя ту черту, которую они не могут перейти при всей специфичности их деятельности.

Первым в истории человечества тоталитарным государством была советская Россия/СССР, а первой тоталитарной спецслужбой — ВЧК. С самого начала это была партийная структура, служившая высшему руководству тоталитарной партии. Поэтому хрущевские сказки об “органах”, которые поставили себя над партией, не выдерживают критики.

Это только сегодня в Российской Федерации спецслужбы, заменив собою КПСС, стали руководящей и направляющей силой общества.

Что же касается предшествующих периодов, то об отношениях между коммунистами и чекистами очень точно сказал Серго Берия (Гегечкори): “Во все времена — так было и при Ленине, и при Сталине, и при Хрущеве, и при Брежневе, и при Горбачеве — должность главы карательного ведомства считалась политической.

Отсюда назначение Ежова, позднее — Игнатьева и других партийных работников. Профессионалы разведки и контрразведки приходили на эту должность редко. Кроме отца, могу назвать совсем немногих. Как правило, будущие руководители этого ведомства делали карьеру в ЦК КПСС.

Партийный аппарат управлял органами госбезопасности всегда и никогда ни на день, ни на час не выпускал их из-под неослабного контроля. Я бы назвал этот контроль без преувеличения тотальным. Разве можно согласиться с тем, что органы когда-либо “ставили себя над партией? Не было этого и не могло быть. “Карающий меч партии”. Более чем откровенно сказано на мой взгляд. Именно партии!”.

А вот как о положении ЦРУ в американском обществе писал Джордж Герберт Уокер Буш, президент США, а в прошлом директор ЦРУ (с 1976 по 1977 года): “Моим главным интересом продолжала быть политика. А работа в ЦРУ даже в лучшие времена не рассматривалась как трамплин для высоких постов уже хотя бы потому, что директор ЦРУ не должен быть связан с политикой.

Всякий, кто брался за эту работу, был вынужден прекратить какую-либо политическую деятельность. Что же касается перспектив на выборную должность, то ЦРУ означает полный тупик и конец карьеры”.

Впрочем, Буш-старший проработал “в органах” очень недолго, что, видимо, и позволило ему стать хозяином Белого дома.

Надо отметить, что в США спецслужбам вообще сложно “шалить”, поскольку американский народ имеет законное, конституционное право на вооруженное восстание в случае чьих-либо попыток узурпации власти, что подкрепляется, между прочим, свободной продажей оружия...

Деятельность же советских спецслужб основывалась не на каких-то известных обществу законах, а на идеологии компартии, а применительно к “органам” на так называемом “чекизме”.

Этот термин употребил Вадим Бакатин, который руководил КГБ СССР в период распада большевистской империи: “Чекизм — это постоянный ничем не ограниченный сыск и насилие над каждым, кто не укладывается в жесткую схему идеологии партии большевиков. Это полное слияние идеологии спецслужбы не с законом, а с идеологией правящей партии”.

Кстати, Бакатин пытался реформировать КГБ, но попытка окончилась крахом, о чем он и сам писал: “Человек, который пришел упразднять КГБ, упразднять “чекистский дух”, такой человек не может быть “своим”. Это совершенно понятно. И хотя у меня появилось немало единомышленников, начала налаживаться реальная работа, я не считал, что в Комитете меня поддерживает большинство”.

Бороться с “чекизмом” было крайне трудно, учитывая, что он был вписан в советскую традицию, представлял собой основу советского способа правления. “Чекизм” был неотделим от советской власти, а советская власть от “чекизма”.

Как писал большой знаток вопроса, бывший номенклатурный деятель, а затем диссидент Авторханов: “Сказать, что НКВД есть “государство в государстве”, значит умалить значение НКВД, ибо сама постановка вопроса допускает наличие двух сил: нормального государства и сверхнормального НКВД; в то время как сила одна — универсальный чекизм.

Чекизм государственный, чекизм партийный, чекизм колективный, чекизм индивидуальный. Чекизм в идеологии, чекизм на практике. Чекизм сверху донизу. Чекизм от всемогущего Сталина до ничтожного сексота”.

Причем система тотальной слежки имела многослойный, эшелонированный характер. Следил не только НКВД, следили и за НКВД. Существовала и еще одна специфическая структура — “Особый сектор”, — контролировавшаяся лично Сталиным, которая надзирала за верхушками партии, армии, правительства и самого НКВД.

“Особый сектор” имел собственную агентурную сеть и специальный подсектор “персональных дел” на всех советских вельмож без различия ранга. По Авторханову: “По мере накопления “минус пунктов” в личном деле вельможи его судьба уже предрешалась в “Особом секторе”. Там была своя сеть — спецсекторы обкомов, крайкомов и центральных комитетов республик...

Начальник спецсектора заведовал и агентурой; агенты спецсектора на партийном языке назывались партинформаторами и занимались шпионажем против руководителей данной области или республики...

Сталин полагал, что местные чекисты слишком связаны с местными партийными руководителями в бытовом плане и потому не всегда могут сигнализировать центру о местном “сепаратизме”, а вот люди спецсектора ни с кем не связаны и зависят только от “Особого сектора” ЦК в Москве”.

До Бакатина либерализировать деятельность советских спецслужб пытался Хрущев, поскольку общегражданская либерализация в стране была невозможной при наличии тотального чекизма.

Но его попытки закончились крахом и активным участием верхушки КГБ в заговоре 1964 года. Об этом с неприкрытой мстительностью писал бывший начальник главного управления КГБ СССР по Москве и области генерал-полковник Алидин: “Хрущев делал много ошибок в государственном строительстве.

Он недооценил роль органов государственной безопасности. Повел линию на умаление значения их аппарата, ликвидацию ряда подразделений и даже пытался сделать этот аппарат чисто гражданским ведомством, лишив его сотрудников воинских чинов и званий. Все это дорого обошлось Хрущеву”.

Система всеобщей слежки, провокаций и сыска не могла иметь длительной исторической перспективы. Вопрос был не в том, рухнет ли это все, а в том — когда рухнет...

После распада СССР руководство новых независимых государств стало перед необходимостью реформирования всех силовых структур с учетом изменений в этих странах и в мире. Начался сложный и не очень быстрый процесс избавления от наследия “чекизма” в деятельности спецслужб.

Этот процесс далеко не однозначный, бывают и попятные движения, и настоящие провалы в прошлое (наиболее яркий пример — спецслужбы Российской Федерации, Белоруссии и некоторых стран бывшей советской Центральной Азии). К сожалению, в последнее время наметились тревожные тенденции и в Украине.

Главный вопрос сегодня — удалось ли за эти почти 20 лет преобразовать КГБ УССР из тоталитарно-карательного органа коммуно-имперской диктатуры в СБУ — спецслужбу демократической, цивилизованной, европейской страны? Еще недавно автор давал себе утвердительный ответ на этот вопрос, но теперь он снова открыт... Ближайшее будущее покажет.

Игорь ЛОСЕВ