Подорвут ли ультранационалисты “белую революцию” в Москве?

Несмотря на сомнительное прошлое последних, организаторы митингов позволили им не только принимать учас­тие в демонстрациях. Несколько радикальных политиков-националистов, среди которых, например, одиозный писатель Эдуард Лимонов, получили возможность выступить перед протестующими. Оправданием послужило то, что организаторы протестов видят свои митинги политически открытыми и демократически ориентированными. Исключение того или иного идеологического направления противоречило бы инклюзивному духу нового общенационального движения.

Но возникает вопрос, насколько ультраправые являются демократами и как бы они повели себя, получи реальную власть. Правда, даже такие радикальные националисты, как Владлен Кралин (он же Владимир Тор) и Илья Лазаренко, обращаясь к протестующим, говорили о необходимости политической либерализации, а также о свободных и честных выборах. Какими бы адекватными ни были такие заявления сами по себе, ультранационалистические верования и политическое прошлое ораторов наводят на мысль, что путинскому авторитаризму они вряд ли предпочтут либеральную демократию. Скорее можно предположить, что их идеальным режимом является не демо-, а этнократия, если вообще не новый диктаторский режим, возглавляе­мый вождем, настроенным еще более националистически и антилиберально, нежели Путин.

Антипутинизм (по крайней мере, некоторых ультранационалистов), правда, не менее решителен, чем у демократов, или даже еще более радикален. Но его питают другие источники, и он другого рода, нежели оппозиционные убеждения либеральных, консервативных, христианских, социалистических, национальных и других демократов, которых объединило протестное движение. В то время как союз различных демократов естественен в сегодняшней ситуации, участие правоэкстремистов в антиавторитарном движении — противоестественно. Своим присутствием ультранационалисты уже сейчас до определенной степени дискредитировали российскую массовую акцию гражданского неповиновения.

Пример с Ильей Лазаренко, который выступил с обращением к массам на Болотной площади 10 декабря, иллюстрирует проблему. Лазаренко не только является бывшим главой фашистской микропартии Нацио­нальный фронт, а также антихристианской языческой секты “Церковь Нави”, которую некоторые наблюдатели называли “сатанистской”. В 1997 году на одном из редких в то время антирасистских судебных процессов Лазаренко был признан виновным в публичной пропаганде ненависти и приговорен к полутора годам условного тюремного заключения. За два года до этого, в 1995-м, Лазаренко опубликовал статью под названием “Плевать на выборы — этот мондиалистский (т.е. американский. — Авт.) цирк!”.

Как и все ультранационалисты, Лазаренко занимает амбивалентную позицию по отношению к демократии и выборам. С одной стороны, радикальный национализм позиционирует себя частично эгалитарным, так как считает всех полных членов нации равноправными. В рамках этого направления националистического мышления выборы и правление народа могут выглядеть как последовательная реализация националистической идеологии. Но, с другой стороны, ультранационализм является эксклюзивным движением, поскольку проводит четкое различие между членами и не членами нации (как бы она не определялась). Более того, ультранационализм придает нации органицистский смысл, видя в ней не только четко ограниченное сообщество, но и цельный организм. Члены нации представляют собой “клетки” этого единого национального “животного”, которое находится в постоянной и даже смертельной борьбе с другими подобными организмами за власть, богатства, территории и т.д. С этой точки зрения выборы представляются излишней роскошью, если не нелепым ритуалом — “мондиалистским цирком”, по словам Лазаренко.

Клеткам не нужно выбирать главу их организма. Кто является вождями, а кто ведомыми нации — определяет сама природа. Фюрер непосредственно знает нужды народа и не причинит вреда нации, так как он (очень редко она) является интегральной частью национального организма. Таким образом, нация сама по себе демократична и не нуждается в конкурентных выборах. Народ правит не с помощью процедур, но посредством прямой связи со своим природным лидером, который персонифицирует дух и душу нации.

Само собой разумеется, что национальный организм не может быть толерантным по отношению к больным клеткам или чужим паразитам. В противном случае всему национальному организму может угрожать гангрена. Поэтому нация вынуждена вырезать из своего тела, а может и физически уничтожить все “нездоровые” или “неприродные” части, как бы болезненно это ни было.

В Путине и Ко некоторые ультранационалисты видят неадекватную часть русского национального организма, от которой нужно избавиться. Путина нужно заменить на более “здорового” и “достойного” национального лидера. Естественно, при этом и речи не может быть о президенте, русскость, стойкость и патриотизм которого находятся под сомнением — какую бы электоральную поддержку эта личность ни получила. Также было бы нелогичным для России оставаться формально демократичной после ожидаемого прихода “адекватного” русского на пост лидера. Как только вступит в силу “органическая демократия” и народное тело получит правильного вождя, напрямую связанного с национальным организмом, в выборах уже не будет нужды. Выборы могут быть средством для установления правоэкстремистского режима, но они не будут его сутью, когда нациократия уже будет установлена. Этот сюжет иллюстрирует, насколько далеки друг от друга ульт­ранационалистическое и либеральное понимания демократии.

Однако в Москве сейчас, возможно, разыгрывается совершенно другой сценарий. Старый режим явно заинтересован в том, чтобы растворить протесты без использования силы и создания мучеников. Возникает подозрение, что инфильтрация демократического движения неофашистами будет или уже есть одним из способов Путина и Ко разделить, дискредитировать, сбить с толку и таким образом нейтрализовать протестное движение.

Подобная “политическая технология” не стала бы новшеством. Ее использовал еще умирающий советский режим в 1989—1991 гг. Тогда советское правительство преднамеренно создало и продвигало так называемую Либерально-демократическую партию Владимира Жириновского с целью подорвать растущее в то время подлинное либерально-демократическое движение. Хотя непосредственный эффект Жириновского был незначителен, ЛДПР в конечном счете оставила свой след в постсоветской истории. Партия стала победителем первых многопартийных парламентских выборов в декаб­ре 1993-го и сыграла свою роль в подрыве попытки демократизации России в 1990-х. Например, присутствие и риторика ЛДПР в российском парламенте и общественной жизни в 1994 году способствовала тому, что президент Ельцин принял решение отправить в декабре того же года федеральные войс­ка в Чечню. В свою очередь, ельцинская авантюра на Северном Кавказе внесла значимый вклад в подрыв молодой российской протодемократии и подготовила почву для возвращения к управлению страной старых элит и структур в 1999-м. Таким образом, Жириновский — хотя опосредованно и с опозданием — все же исполнил миссию своих крестных отцов 1989 года.

Сейчас мы, возможно, сталкиваемся если не с идентичной, то с похожей стратегией. Нынешняя неосоветская политическая элита, как и ее советская предшественница конца 1980-х, находится под угрозой потери власти и ищет способы, как противостоять растущему демократическому движению. Сознательно или нет ультранационалисты в российском гражданском движении могут сыграть на руку старому режиму. Их дальнейшее присутствие в рядах протестующих может привести как к расколу движения, так и к потере его реноме и однозначности. Оно сможет послужить удобным поводом для подавления демонстраций властями.

В последней статье Владимира Путина (а их сейчас становится все больше) “Россия: национальный вопрос” (“Независимая газета” от 23 января 2012 г.) прослеживается одна из вероятных будущих пиар-стратегий легитимации продолжения путинского авторитаризма, которая частично напоминает ельцинские оправдания его недемократических мер. Одним из идеологических фундаментов российского самодержавия ближайших лет, видимо, станет защита общества и единства России от националистического вируса. И это несмотря на то что Путин и Ко сами внесли немалый вклад в распрост­ранение этнических стереотипов и национальных предрассудков среди обычных россиян. Не только антипутинские ультранационалисты своими акциями подыгрывают этой новой стратегии Кремля. Демократы своей терпимостью относительно правого экстремизма, таким образом, также косвенно помогают кремлевским политтехнологам.

Репутация российских протестов уже пострадала за рубежом, а может испортиться еще больше вследствие участия в протестном движении националистов с фашистскими связями. Можно только надеяться, что в дальнейшем российские демократы допустят к организации будущих митингов и особенно к публичным выступлениям только тех личностей, демократическая ориентация которых не вызывает сомнений.

Андреас УМЛАНД