Поднебесная. Версия 3.0

Смог

Для человека, который привык по утрам бегать 15 км, Пекин — паршивейшее место на свете. В Пекине всегда летом смог, как в Лондоне в XIX веке. У Конан Дойля Шерлок Холмс зажигал спичку, чтобы прочесть надпись на лондонской стене днем, а строили Лондон из кирпича, потому что его не разъедал смог, как мрамор и железо.

В XIX веке над Британской империей не заходило солнце, и Лондон — город нищих, работных домов и жуткого красного кирпича, неподвластного смогу, был центром этой империи. Потом со смогом покончили, но вместе с ним, как выяснилось, развеялась и империя.

Смог развеялся над Лондоном — и повис над Пекином.

Сериал

Русский продюсер приехала посмотреть, как снимаются китайские сериалы. Рассказывает: “Они работают без выходных и по 18 часов в сутки. Они бегают по съемочной площадке. Не ходят, а бегают”. Потому что за их спиной стоит очередь тех, кто побежит вместо них.

Русский трейдер продает Китаю химическое сырье. Рассказывает: “Китайские чиновники и главы госкорпораций работают без отпусков и выходных. Первая встреча — в семь. Последняя — в два. Заниматься бизнесом в воскресенье — норма”. За спиной чиновника тоже стоит очередь тех, кто готов вставать в шесть и ложиться в три.

Знакомая итальянка рассказывает со смехом: “В Милан китаянка из богатой семьи приехала учиться индустрии моды. Замучила всех, потому что могла позвонить по бизнесу в воскресенье. Люди ей говорили: “Но сегодня же воскресенье”. А она отвечала: “Но я же плачу вам деньги”. Раньше такое рассказывали об американцах.

Труд

Труд сделал из обезьяны человека, а из Китая — сверхдержаву.

В Китае есть целые деревни, в которых в каждом дворе производят запорную арматуру. Деревни, в которых в каждом дворе делают мебель. В Фошане — прибрежном городе в провинции Гуаньдун — улица, заполненная образцами этой мебели, идет через весь город.

Помните “большой скачок вперед” и печки, в которых плавили сталь в каждом дворе? Черт знает как это возможно с технологической точки зрения, но то, что не удалось Мао, удалось тысячам частников. Я знаю историю китайского миллионера, который — как и вся его деревня — начинал с такой печки во дворе. Потом у него появилось две печки. Потом три. Потом родичи скинулись на кредит, и у него появился заводик. Потом — завод. Потом — второй…

“Родичи скинулись на кредит” — это вообще очень частый способ финансирования в Китае. Хотя деньги можно взять и в банке. Банк развития Китая — один из крупнейших и прибыльнейших в мире, и, разумеется, государственный; но минимальный кредит, который можно взять в банке, составляет 3 тыс. юаней, или 500 долларов. Почувствуйте разницу с нашим ВТБ.

Еще недавно химическое производство в Китае могло выглядеть так: стоит во дворе в деревне контейнер (обычный, в котором товар возят), и в него заливают реагенты. И начинается реакция. Что там за варево получается и куда оно из этого контейнера течет — это вопрос отдельной эпиталамы.

Китайские рабочие, приехавшие из сел, вкалывают по 12 часов в сутки, с одним перерывом на обед, с тремя перерывами на сортир, спят тут же, в бараке, и получают 500 долларов в месяц, но не думайте, что они их тратят. Они их сберегают. Через пять лет такого каторжного труда китаец получит 30 тыс. долларов. На эти деньги он откроет лавку, и с этого начнется его путь к богатству.

Образование

Сильней необходимости труда — только необходимость образования. Благодаря системе экзаменов и уникальной бюрократической традиции образование было фетишем для китайцев в течение последних двух тысяч лет. Как американец мог стать миллиардером, так китаец, получив образование, мог из крестьян стать первым министром. На обучение сына откладывает деньги вся семья, годами, — ведь это и ее шанс выбраться из нищеты.

Образование платное, даже в школе, и это правильно, ибо пример России доказывает — то, что не имеет цены, не имеет и ценности.

В американских университетах учатся 64 тыс. китайцев (против 1,5 тыс. русских), и большинство этих китайцев вернется домой (часто — поработав в США и получив американский паспорт). В каждой крупной китайской госкорпорации обязательно найдется один-два руководителя с американским паспортом, безупречным английским и европейским именем перед китайской фамилией.

Индонезия

Знакомый прилетел в Пекин из Индонезии.

— Странная страна, — говорит он про Индонезию. — Когда Сухарто был у власти, он приказал всем школьникам в стране покупать обувь в компании, которая принадлежала его внуку. Теперь Сухарто давно нет, и новый президент только что обязал чиновников покупать обувь у местного производителя, который, по слухам, принадлежит его зятю. — Замолкает и мечтательно произносит: — Здесь бы за такое расстреляли.

Россия

Россию китайцы называют “медленно тонущий корабль”.

Неоднородность

Говорить о Китае вообще не всегда правильно, как не всегда правильно говорить вообще о Европе. Китайские провинции отличаются друг от друга не меньше, чем сицилийские крестьяне от финских фермеров. Главное различие проходит между богатым побережьем, где давно начались экономические реформы, уровень жизни не уступает Европе, деревни давно уже стали процветающей частью промышленного мегаполиса, — и внутренними районами, где силы партии царствуют безраздельно, а в селах страшно и скученно.

Для большинства стран третьего мира, как и для Англии XIX века, характерна беспорядочная урбанизация — когда сельское население бежит в город и селится там, без работы, в бараках и фавелах. В Китае без разрешения и без квоты из села не уедешь, и именно поэтому в Пекине нет ничего, похожего на ужасающий диккенсовский Лондон. Китайские рабочие все равно работают так же, как в Лондоне в работных домах, но чтобы иметь право на каторжный труд, надо еще получить бумажку.

Избыточного населения в центральных и западных провинциях насчитывается сейчас где-то 150 млн, и по правде говоря, молодому человеку из села, если он не получил разрешение на выезд и если у него нет денег на университет, ничего не светит. Единственная его надежда — армия, куда очередь и конкурс. Это очень несправедливо, но, возможно, страшный закон человеческого развития заключается в том, что развитие происходит быстро именно тогда, когда в затылок тебе молчаливо дышат те, кто несправедливо — именно совершенно несправедливо! — лишен права на образование и богатых родителей.

Домашние животные

В Пекине нет зелени, домашних животных и детей. Те, которые есть, избалованы и раскормлены. Пекинские девушки похожи на ангелов. У них точеные фигурки и походка кинозвезд. Единственными толстяками, которых я видела на улицах Пекина, были европейцы. И — дети. Поколение “маленьких императоров”, плод политики ограничения рождаемости, дети, которых балуют две бабушки, четыре прабабушки, четыре прадедушки и вся остальная семья.

Советское прошлое

Советское прошлое лежит на Пекине тяжелым клеймом.

Поймите правильно. Пекин — город богатый и обеспеченный. Это не Манила и не Бомбей, где ты выходишь из такого же, как в Лондоне, “Мариотта” и видишь третий мир с нищими и попрошайками. Это тем более поразительно, что еще 30 лет назад Пекин состоял из площади Тяньаньмэнь с портретом Мао, глухого компаунда, где жила компартия, и сахэюаней, где все стучали друг на друга и где на весь квартал убогих домов была одна уборная.

20 лет назад трафик в Пекине был такой: одна полоса для велосипедов, другая — для машин. В прошлом году из-за перенаселенности Пекина машинами была введена квота: 240 тыс. машин в год, и право купить машину разыгрывают в лотерею. Машины по главным улицам едут в шесть рядов, и над светофорами горит схема соседних улиц и пробок: впрочем, китайская пробка, в отличие от московской, всегда едет.

Но советское прошлое лежит на Пекине, как и на Москве, неистребимым клеймом. Казенные здания, унылые коробки новых домов (пускай и с двумя ватерклозетами на квартиру), забитые машинами перекрестки, почти полное отсутствие зелени, скудные городские парки, над которыми непременно торчат традиционного вида воротца с красной загнутой крышей, смотрящейся довольно нелепо в этом царстве перемешанного со стеклобетоном совка. На примере Пекина и Москвы видно, что ничто так не убивает город, как коммунизм.

Почему Пекин?

Вообще Пекин — отвратительное место для столицы, как, впрочем, и Москва. Ленин вернул столицу в Москву из Санкт-Петербурга, потому что Кремль не так легко было взять, как Зимний дворец.

Черт его знает, почему Мао сделал столицей Пекин, может, тоже из-за глухих стен Запретного города? Это, в конце концов, столица маньчжурских завоевателей, все равно как в России ставка Батыя. И ни черта исторического в этом Пекине нет. Это вам не европейские города с многочисленными частными особняками и соборами. Пекин при маньчжурах был Запретный город, а вокруг — вселенская срань. При коммунистах стало то же самое плюс смог.

Пекин расположен крайне неудачно, в кольце гор, еще двадцать лет назад это кольцо заполнял смог от бесчисленных угольных печек, которыми отапливались сахэюани, и металлургического комбината в черте города. Теперь на месте сахэюаней встали удобные небоскребы, а меткомбинат вывели из города к Олимпиаде, и весь смог в Пекине — от бесчисленных автомобилей, за двадцать лет сменивших бесчисленные велосипеды.

Разница

Разница же между Москвой и Пекином в том, что за пределами 14-миллионного Пекина лежит полуторамиллиардный Китай, многие города которого богаче Пекина, как Нью-Йорк богаче Вашингтона.

А за пределами сытой и модной Москвы ничего нет. В прошлом году я ехала на машине от Петрозаводска до Москвы и по пути вдоль дороги не видела ни единого дома, в котором физически можно жить. Правда, и небо над всей дорогой было голубое, а ценность голубого неба понимаешь только тогда, когда не видишь его неделю.

Я понимаю китайцев, которые уезжают в Европу просто потому, что небо там голубое, в речках течет вода, а не таблица Менделеева, и еда нормальная, ибо, увы, китайская еда сделана примерно из того же, из чего сделаны китайская вода и китайский воздух. Это большая проблема для нынешнего Китая: отток мозгов в поисках даже не свободы, а просто голубого неба. 65% купленных в прошлом году в Лондоне домов купили богатые китайцы.

Новые левые

Китайский журналист из числа новых левых жалуется мне с напором:

— Чиновники и богачи забрали все наши деньги! Они пируют на банкетах, а мне не на что квартиру купить! Эта несправедливость происходит из-за того, что страна лишена свободы!

— Вы уверены, — осторожно спрашиваю я, — что это ваши деньги чиновники проедают на банкетах? И что если разделить деньги, потраченные на банкеты чиновников, на всех нищих Китая, то каждый из них сможет купить себе квартиру в Пекине?

— Вы знаете, как они управляют страной? — горячится мой собеседник. — Они лгут народу! Они затыкают рот СМИ! Они после катастрофы поезда похоронили вагоны вместе с телами. Все это — из-за отсутствия демократии. Раньше ведь квартиру давали всем!

Самая идиотская фраза

Самая идиотская фраза, которую я слыхала — и постоянно слышу о Китае, — звучит так: “Китайское экономическое чудо основано на беспросветной нищете народа. Кончится нищета — кончится и чудо”.

Как будто в Китае это происходит за чем-то другим, кроме как чтобы кончилась нищета. И как будто есть какой-нибудь способ покончить с нищетой.

Юлия ЛАТЫНИНА