Выступление Amnesty International в защиту любителей георгиевских ленточек и красноармейских звезд стало настоящим подарком. В первую очередь для украинского офиса организации, который отчитается перед центральным офисом о количестве упоминаний в прессе (есть такой жанр), подтвердит, что “бдит” и вообще находится “на переднем крае” в “неспокойной” стране. Для политиков, которые дружно ответили в “Твиттере” и ФБ. И вообще для всех любителей холиваров в соцсетях. О любителях коммунистической символики и их кремлевских покровителях можно и не говорить — Amnesty International вкупе с киевской полицией сделали для них больше, чем кто-либо.
Зато все остальные могут почувствовать себя чужими на этом празднике жизни — они не понимают, что происходит и почему. Правозащитная организация защищает символику палачей от потомков жертв? Правозащитная организация упрекает полицию в том, что она следит за соблюдением закона своей страны? Закон, может быть, плох — кто спорит, — но Amnesty International, насколько я знаю, специализируется на правозащитной деятельности, а не на анализе законодательства. Если закон недемократичен — пускай свое слово скажет Венецианская комиссия. И наконец, почему наши политики и чиновники возмущаются и острят в соцсетях — слава Трампа покоя не дает? — в то время, как следовало бы просто сделать свою работу: запросить позицию центрального офиса Amnesty International по официальным каналам и уточнить, действительно ли правозащитная организация ничего не знает о преступлениях советского режима и его символике.
Да, так что это было? Предположений высказано множество — от уверенности в том, что украинский офис АИ подкармливают пророссийские меценаты, до сожалений, что в украинском офисе “просто ошиблись”, что не трудно и не зазорно в условиях гибридной войны. В этих новых для всех нас условиях мы все постоянно ошибаемся.
Версия о пророссийских меценатах публике нравится, как все простые пояснения сложных проблем. Да, это вполне по-российски — заставить инерцию противника работать против него самого. Правозащитники? Демократические ценности? Защищайте! Свободу слова, собраний и просто “преследуемое меньшинство”.
Версия о “просто ошибке” более интересна. Какова же анатомия ошибки? Ведь все успехи гибридной войны — это именно наши ошибки, поэтому давайте их изучать. Почему Amnesty International выступила на стороне условных вертухаев против безусловных потомков жертв? Что и как заставило их обмануться? Почему не сработала многими уже подсказанная аналогия с защитой нацистской символики?
В ответах на эти вопросы можно потеряться. Но в целом все, включая аналогию, которая не возникла, упирается в тот факт, что коммунистический режим в отличие от нацистского так и не был осужден в законном порядке.
Поэтому мы постоянно возвращаемся к нему, как к заколдованному месту. Это происходит примерно так: коммунизм — это преступная идеология или “точка зрения”, на которую “каждый имеет право”? Ответ неочевиден. А теперь (внимание, ловкость рук, граничащая с мошенничеством) эта неочевидность применяется и размывает следующий закономерный вопрос: коммунистический режим СССР, этот самый, с георгиевскими лентами и алыми звездами, это было преступление? Или по этому вопросу также могут быть разные точки зрения?
Почему осуждение коммунистической идеологии неочевидно, объясняется тем, что наш опыт левых идеологий очень отличается от западного представления о них. Для Запада левизна что-то вроде интеллектуальной моды, очень распространенной на университетских кампусах. Для них коммунизм — это некое развитие идей популярного философа Маркса. Возможно, не самое удачное. Западным студентам обычно интереснее Троцкий, чем Ульянов-Ленин. Не говоря уже о Сталине. Но в любом случае там никому не придет в голову осуждать одну из левых идеологий. Режим — другое дело. Но это не будет коммунистический режим, это будет осуждение именно сталинизма. Ну, так портретов Сталина у демонстрантов и не было, не так ли? Amnesty International в свое время откровенно осудила запрет в Украине Коммунистической партии, а затем и закон о декоммунизации. С точки зрения правозащитной организации, каждый имеет право поклоняться своим героям, придерживаться собственных взглядов на историю и выражать это путем демонстрации определенной символики.
Да, у неонацистов такого права нет. А у коммунистов — есть. Даже в условиях военного времени, когда подобная символика демонстрирует не столько отношение к прошлому, сколько позицию в настоящем. Но если вам тут видится двойной стандарт, это обман зрения. Стандарт не двойной — он просто отсутствует. Так же как отсутствует любая привязка к реальной жизни у правозащитной организации: принципы, непосредственное влияние в обществе, механизмы воздействия на власть и т. д. Поза “над конфликтом”, которую свято блюдут подобные организации, — это не “принцип”, это принципиальный отказ от принципов. Это чисто формальное требование следовать определенным процедурам и параграфам.
По сути, в случае с Amnesty International и ее странным выступлением мы, таким образом, имеем дело не с людьми, не с идеями, принципами или даже просто человеческой глупостью. Мы имеем дело с бюрократией, которая никогда не действует по обстановке, но всегда — по инструкции.
Причем эта инструкция написана в центральном офисе и обязательна к выполнению в любой точке планеты. Например, нацизм — осуждать, демонстрантам, притесняемым властью за “мирную акцию” — оказывать поддержку. Не вникая в нюансы, специфику местности и особенности конфликта.
Поэтому вопрос вовсе не в том, почему Amnesty International так поступила — с нами и с теми десятками миллионов, которые были замучены под защищаемой правозащитниками символикой. Вопрос в том, почему мы уделяем этому так много внимания. Amnesty International в Украине — это часть международной бюрократии, которая действует преимущественно не в интересах людей, чьи права попираются (она, увы, ничего не может сделать для них реально и даже ее отчеты, которые никому не помогают, все больше становятся похожи на газетные вырезки, а не на аналитику и/или расследования), но в интересах собственной структуры. Основу которой составляют неплохие, исполнительные, старательные, но все же довольно ограниченные люди, ставящие параграф и “корпоративную культуру” в основу своих действий, оценок и жизненных принципов. Это они пишут ноты, обращения, протесты и прочее. Это их умение следовать инструкциям и параграфам ставит нас в мировоззренческий, кафкианский тупик. А ведь на самом деле ничего особенного, тем более мировоззренческого не происходит — обыкновенная бюрократия. Просто масштаб большой — международный. Отчего хочется уважительно прислушаться.
Очень неприятный момент: у циничного российского отрицания международных норм не то чтобы совсем нет оснований. Вот только тут снова все перевернуто с ног на голову (гибридная война, да): проблема не в том, что нормы “не такие”, проблема в тех, кто их обеспечивает. Вернее, проблема в том, что те, кто якобы что-то взялся обеспечивать, не в состоянии (да и просто не в настроении) ничего обеспечить. Их уставы не предполагают активных действий, их инструкции не предполагают прямого и четкого взаимодействия с обществом. Параграф “Борьба со злом” не значится ни в одном уставе. Как и выкладка о том, что справедливость — категория, предполагающая не только баланс прав, но и гамбургский счет.
Это не эксклюзивная болезнь мировых правозащитных организаций, которые ничего не могут — и не пытаются — изменить в реальности мира и заняты преимущественно мониторингом и написанием отчетов, мемо и аналитических записок. Которые упражняются не в решении проблем, а в подмене понятий, имитирующих решение, — политкорректность подменяет правду, толерантностью декорируется отчуждение. Эта болезнь последнее время проявляется в самых разных — и государственных, и сверхгосударственных — мировых структурах. Что является, скорее всего, симптомом какого-то крупного кризиса современной мировой структуры управления.
В этом случае все, что нам остается, — перестать ориентироваться на трейдмарк в вопросе доверия и авторитета. И это, конечно, очень не вовремя — кризис авторитета международных структур, в то время как мы просто пропадаем без позитивных месседжей и ориентиров. Без которых мы, того и гляди, безнадежно утонем в навязанной нам гибридности. Но, увы, авторитет международных организаций становится одним из факторов и орудий этой войны, а потому к нему необходимо относиться критически. Или, по крайней мере, спокойно.
Екатерина ЩЕТКИНА
