“Оффшорные счета? Пусть ищут!”

Пятница, 24 июня, Печерский суд г. Киева. Пока в заседании по делу Юлии Тимошенко объявлен перерыв, обвиняемая в коридоре дает интервью “Обкому”. Экс-премьер выглядит собранной, хотя и здорово уставшей. Немудрено, если учесть целый ряд обстоятельств, при которых проходит судебное заседание.

- Скажите, вам не сильно мешает то, что за вашей спиной сидит Инна Богословская?

— (Устало) Ну, что вы, Боже мой… Разве это вообще фактор, на который стоит обращать внимание?.. Я считаю, что сейчас есть гораздо более серьезные проблемы. Вот, например, пока мы ведем это судебное заседание, пошла новость о том, что НКРЭ (Национальная комиссия регулирования электроэнергетики — “Обком”) обратилась к Министерству топлива и энергетики с требованием передать газотранспортную систему от НАК “Нефтегаз” в “Укртрансгаз”. Вот это, честно говоря, меня даже во время судебного заседания не просто смущает; я считаю, что это первый звонок к началу сдачи газотранспортной системы. Возможно, вы помните, что, кажется, в 2000-м году более чем 400 голосами депутатов был принят закон моего авторства, запрещающий любые манипуляции с газотранспортной системой.

- Еще в 2006 году был запрет на приватизацию, — любезно подсказывает лидеру партии глава парламентской фракции “БЮТ-Батьківщина” Иван Кириленко.

— Да, там было запрещено просто все...И то, что они сейчас это делают… они, по сути, под прикрытием этой громкой риторики о цене на газ, реально пытаются 150-миллиарднодолларовую собственность просто разделить между собой. Вот это страшно! (С улыбкой) А тот вопрос, который вы задаете — это бесконечно ничтожно малая величина…

- Юлия Владимировна, помимо уже имеющихся уголовных дел, известно ли вам о каких-то еще делах, которые могут возбудить “по вашу душу”?

— (Со смехом) Пока еще нет. Если вам что-то известно, сообщите мне, потому что я…

- К примеру, известно ли вам о поисках денег в оффшорных зонах…

— (С готовностью)…О, вот это пусть ищут. Это пусть ищут, тут я совершенно спокойна, потому что я не то, что не имею оффшорных счетов, а даже никогда об этом не думала. Я не приватизировала теневым образом никакой собственности; я никогда не переводила государственных денег на оффшоры; и в моих действиях после такой полуторагодичной проверки — а вы понимаете, что они проверяли от души и глубоко, да? — они ничего не нашли. Я хотела бы, чтобы это о чем-то гражданам Украины говорило. Что не всегда политики такого уровня, как президенты и премьеры, — продажны. Не всегда. Иногда бывают исключения.

Если бы что-то было, они бы нашли. Я в этом не сомневаюсь.

- Какое впечатление произвел на вас судья по вашему делу? Коллеги по прокуратуре в приватных разговорах говорят: мол, молодой еще, неопытный…

— (Вздыхает) Несчастный человек. Вот, я смотрю на него: несчастный человек. Он взял обязательство, его для этого перевели указом Президента. Знаете, по-человечески мне его просто жаль. Это мне напоминает такую картинку из детства: знаете, шарманщик, а у него на плече — попугай. И этот попугай клювом вытягивает записочки о судьбе человека. Знаете, записочки ведь пишет не попугай….И потому я не хочу, чтобы так выглядели наши судьи. Не-хо-чу! Я не хочу, чтобы мысли и позиция судьи не стоили даже той кожаной папки, в которой он получил указания из Администрации Президента!

Я…мне просто стыдно за такой суд в Украине, вот это правильное слово: “стыдно”. И я считаю, что после того, как уберут эту власть, первая реформа, которую нам надо делать, — это независимый, компетентный, профессиональный, но в то же время и подотчетный гражданскому обществу суд. Чтобы не сформированный Президентом Украины Высший cовет юстиции назначал и увольнял судей, а чтобы это делалось путем, не зависящим от какой бы то ни было ветви государственной власти. Ни от парламента, ни от Президента.

Такая модель разработана нами целиком и полностью, и я думаю, что после того, как этот абсурд завершится, я соберу всех компетентных людей, в том числе журналистов, и презентую эту систему. Она, на мой взгляд, дает ответы на вопросы.

- А вам не кажется, что, находясь сейчас в здании суда в статусе обвиняемой, вам слишком рано обо всем этом думать?

— Рано думать о чем?

- О реформах.

— Вы знаете, думаю, что мы на 20 лет опоздали с раздумьями о том, как должна выглядеть наша страна. Мы были обязаны провести интеллектуальную творческую работу. Причем честно и морально. То есть я не сомневаюсь, что интеллектуальную и творческую работу могли провести, а вот честную и моральную — к сожалению, нет. Потому что власти присущи попытки подтянуть под себя все, что только можно подтянуть. И сейчас мы уже имеем последствия, последний этап такого государственного, в кавычках, мышления, которое демонстрировалось 20 лет.

Поэтому я считаю, что сейчас необходимо выполнить ту работу, которую мы не выполнили за 20 лет. Нам нужно представить новый проект страны, с новыми правилами жизни.

- Опять “Идеальная страна”?

— Вы знаете, я никогда не прекращу верить в “идеальную страну”. Потому что у нас для этого есть все. Есть право и возможность проанализировать опыт наших соседей, в том числе стран, которые уже по 100-200 лет живут в либеральной демократии. Мы можем учесть их ошибки, можем подумать над правильными формами. И вот такую работу сегодня надо делать. А суды… извините, но они меня уже почти не интересуют. Может, это и выглядит как-то легковесно, но я считаю, что все, что мы сейчас видим — все эти судилища, Президент Янукович, — это уже прошлое. Прошлое не потому, что они находятся при власти уже много лет, а потому что в сознании людей их уже списали.

- Но это прошлое еще вполне может помешать вам строить свое будущее…

— Вы знаете, я, честно говоря, не отделяю свое будущее от того, что будет в стране. Я вам это искренне говорю. Ну, какое мне нужно будущее, если тут будет полный развал? — и это при том, что я всю свою сознательную жизнь посвятила тому, чтобы развала не было.

- Но если вас посадят, то стоит ли чего-то такое будущее?

— Я думаю, что стоит за “идеальную страну” бороться. Может, это единственное, за что стоит бороться. То есть быть народным депутатом, премьером, президентом, где-то накапливать, как вы говорите, на оффшорах деньги — это, как по мне, очень мелко для государственного деятеля. Это неправильно. Я думаю, что много людей до нас ходили на смерть…

(Здесь рядом с нами в коридоре Печерского суда появляется помощник судьи и торжественно-надтреснутым голосом объявляет: “Уважаемая обвиняемая, прошу вас пройти в зал суда, заседание возобновляется!”. Тимошенко бросает ему: “Я иду” — и продолжает):

— …ходили на смерть и в тюрьму сознательно. Почему? Потому что у них была мечта и была идея. И тогда не страшно ходить ни на смерть, ни в тюрьму. А если идея — это оффшорные деньги, то тогда страшно и в тюрьму и вообще куда угодно. Но мне не то, чтобы совсем не страшно — просто я считаю, что моя жизнь посвящена правильной цели.

- Последний вопрос: вам не жарко сидеть в зале суда в этом пиджаке?

— (Вздыхает) Жарко. А что вы предлагаете — раздеться? (заливисто смеется).

Евгений КУЗЬМЕНКО