Односторонняя холодная война

Год назад, 17 июля, над территорией, контролируемой донбасскими ополченцами, потерпел катастрофу Boeing 777 авиакомпании Malaysia Airlines, летевший из Амстердама в Куала-Лумпур. Погибло 283 пассажира и 15 членов экипажа. Реакция на ту трагедию, в том числе внутрироссийская, обозначила новый рубеж в изоляции России от остального мира и ускорила переход Москвы в параллельную медиареальность.

Говорить о результатах расследования со всей определенностью рано. Но за минувший год Россия много раз продемонстрировала, как ее официальные лица и правительственные органы реагируют на официально никому не вынесенные обвинения. Контролируемые государством СМИ многократно выходили на публику с сомнительными версиями и “доказательствами” вины украинской армии, которые были позже оспорены экспертами. На официальном уровне — правда, на непонятных основаниях (ни самолет, ни пассажиры, ни территория, ни зона ответственности не были российскими) — следствие ведет Следственный комитет России и заявляет о том, что Boeing был сбит истребителем, причем ракетой “нероссийского производства”. Специальный доклад делал российский производитель “Буков” — холдинг “Алмаз-Антей” и заключил, что самолет был все-таки сбит “Буком”, но тот “Бук” был украинским.

Одновременно российский МИД говорит о необоснованности идеи об учреждении международного трибунала, а президент Путин считает эту идею преждевременной и контрпродуктивной.

Все это вместе производит впечатление плохо скоординированных, суетливых попыток возложить вину на киевские власти, при том что — напомним еще раз — официальные результаты расследования не объявлены, а обвинения не выдвинуты.

Между тем международная следственная комиссия под руководством Совета безопасности Нидерландов только еще заканчивает техническое расследование причин катастрофы. По данным CNN, в черновике доклада ответственность возлагается на сепаратистов и делается вывод о том, что самолет сбит ракетой “земля — воздух”. Голландская генпрокуратура ведет криминальное расследование, по его итогам могут быть выдвинуты обвинения в убийстве и военных преступлениях, сказал в интервью The Daily Telegraph пресс-секретарь генпрокуратуры Вим де Брюн. Малайзия официально внесла на рассмотрение Совета Безопасности ООН проект резолюции о создании международного трибунала для уголовного преследования ответственных за гибель Boeing 777. В Чикаго родственники 18 погибших пассажиров подали иск на $900 млн против бывшего министра обороны ДНР Игоря Гиркина (Стрелкова). Версия о том, что Boeing сбит ополченцами с помощью российского комплекса ПВО “Бук”, появилась сразу после трагедии. Судя по всему, она является основной в международном расследовании. Но подчеркнем еще раз: мы ведем все эти дискуссии до официального опубликования результатов расследования.

Россия настаивает на расследовании трагедии в рамках прошлогодней резолюции Совбеза, но не поясняет, чем международный трибунал мешает этому. Можно предположить только, что Россия ожидает определенного вердикта следственной комиссии — и это будет для России неприятный вердикт. В таком случае рассмотрение дела в трибунале будет иметь гораздо более серьезные последствия и для большего числа людей.

Катастрофа Boeing год назад резко поменяла внешнеполитическую ситуацию для России — что в Москве не сразу даже заметили. Политолог Алексей Макаркин видит прямую параллель с 1983 годом, когда советские ВВС сбили южнокорейский Boeing. Тогда была холодная война и эта ошибка воспринималась советскими людьми как допустимая на войне. Примерно так же мыслят российские люди и сейчас — и в том числе люди в Кремле. Они как бы на войне, у них игра с нулевой суммой: да, может, сбили какой-то самолет — так и американцы сбивали иранский Boeing. В Москве не поняли, что для Запада это серьезно и надолго. С момента окончания той, настоящей холодной войны мир изменился. Роль общественного мнения сильно выросла, оправдания вроде “лес рубят — щепки летят” сегодня уже не работают.

То, что российская элита, опирающаяся на немолодых выходцев из КГБ, этого не понимает, многое говорит о качестве нашей внешней политики — она тоже архаичная.

Для Запада вина ополченцев и поддерживающей их Москвы была очевидна; Россия ответственности не признала. Главная претензия Запада к Москве — неискренность и постоянное стремление переложить ответственность, что крайне плохо воспринимается со стороны.

Были ли у Кремля шансы среагировать на катастрофу иначе, поменять политику в отношении Украины и Запада? Для этого надо было признать свою ответственность за Донбасс, а ведь Владимир Путин, как он сам говорит, не ошибается и ни о чем не сожалеет. Признание ошибок могло быть неправильно понято народом. Вдруг рейтинг упал бы до катастрофических 70%?

Андрей СИНИЦЫН, Максим ТРУДОЛЮБОВ