О власти в Украине и украинской власти

И хотя данный документ не содержит в себе положений, позволяющих судить о реальных механизмах и сценариях поведения России в мировом пространстве, его текст имеет символическое значение.

Это заявление, сигнал, официально подтверждающий позиции Российской Федерации как субъекта международных политико-правовых отношений и активного игрока “полицентрического мира”.

В указе очерчен общий перечень направлений и регионов, в которых Путин видит интересы своей страны. Имеется в нем и пункт, посвященный Содружеству — с обещанием углублять сотрудничество по линии Договора о зоне свободной торговли и Таможенного союза.

Закрепляя мысль о том, что вышеперечисленные форматы отношений с соседями являются наиболее приемлемыми для Федерации, номинальный статус особых партнеров отводится Беларуси и Казахстану.

При этом ключевые термины, в которых обозначаются намерения российского государства, позволяют заключить, что СНГ рассматривается им в качестве интеграционного пространства.

Все достаточно честно и прозрачно. И здесь следовало бы написать, что теперь Украине нужно ожидать от соседки соответствующих стратегий по “принуждению к дружбе”.

Если бы речь шла о чем-то новом и неожиданном. Если бы не сооружаемый украинским правительством внешнеполитический тупик. Если бы не сотни других причин…

Говоря объективно — для самой Украины нет ничего плохого в том, чтобы поддерживать с Россией дружеские и добрососедские отношения. Острого негатива нет и в препятствиях для торговли или регулярных информационных волнах, захлестывающих Украину с северо-востока.

Их скорее можно расценить как элемент соревновательности, вынуждающий наше государство развиваться и модернизироваться чуть быстрее. Стимул к росту.

Иное дело навязанное убеждение, сформировавшийся на фундаменте ХХ столетия устойчивый стереотип, мешающий как надгосударственным организациям, так и прежде всего самой Украине воспринимать себя в качестве суверенного, самостоятельного организма.

В идеале ей еще только предстоит пройти многоуровневую закалку, чтобы перестать казаться то ли геостратегическим сельским хозяйством, то ли конституциональным парадоксом, во что бы то ни стало стремящимся влиться в более крупное и жизнеспособное образование, дабы раствориться в нем без остатка и амбиций.

Единственный подходящий для нас рецепт — отказаться от убаюкивающих химер.

Вступление в какую-либо международную организацию не решает проблем, которые лежат в плоскости национальной политики — и зависят от способности отстаивать свои позиции, формулировать цели и добиваться их достижения.

Тем не менее, глядя на украинскую политическую элиту как на класс в целом, возникает стойкое чувство, что “суверенитет”, “права человека”, “внешнеполитический курс” для нее представляются строчками в меню, настойчиво презентуемом любой доминирующей силе.

Наверное, если бы на земле еще оставался Рай, украинские чиновники первыми бы подали заявку на вступление, немедля начав высаживать вдоль разбитых автобанов “кущи” в надежде, что ангельская инспекция если не откроет границ для экспорта райских яблок и нектара, то хотя бы разрешит покупать там недвижимость.

И это рассуждение подводит к закономерному вопросу. Если украинский правящий класс вместо выработки программных статей по развитию страны и внутренних преобразований предпочитает подменять их перспективами “внешнего вектора”, демонстрируя ювенальный подход к международным делам, насколько украинская власть вообще способна противостоять внешнему влиянию на украинское общество?

В конце концов, разве среди функций власти только принуждение и приказы? Разве там нет агрегирования общественных интересов и формирования общей идентичности? Разве отличительной чертой власти не является способность транслировать символы и смыслы, удерживающие социум от эрозии?

Избегая категоричности в вердиктах, хотелось бы поделиться с читателем некоторыми умозрительными соображениями по поводу работы отдельных элементов украинской политической системы.

Так, в экономической сфере все существующие концепции экономического развития и презентуемые Кабинетом Министров социальные программы сводятся к тезису Аристотеля: “покупающие власть за деньги привыкают извлекать из нее прибыль”.

За последние два года государственные институты и прежде имевшие в своей работе досадные дисфункции, сегодня окончательно превратились в фирмы с весьма специфическим перечнем услуг.

Они сами создают спрос и теперь уже конкурируют между собой не в показателях качества работы, а в скорости выполнения неофициальных планов по сбору средств.

Бизнесмены мелкого и среднего уровней превратились в кормовую базу для фискальных, правоохранительных и прочих инстанций. В свою очередь государственные служащие и чиновники становятся заложниками все того же механизма по аккумуляции финансовых ресурсов.

“Modus operandi” власти напоминает логику, о которой упоминал в своем “Антихристе” Ницше: “… Раз и навсегда, со строгостью, с педантизмом, формулировал жрец, что он хочет иметь, “в чем Божья воля”, вплоть до больших и малых податей, которые должны были платить ему…

И с тех пор вся жизнь устраивается так, что нигде нельзя обойтись без жреца; во всех естественных событиях жизни — при рождении, браке, болезни, смерти, не говоря о трапезе, — является священный паразит, чтобы лишить все это естественности, “освятить” их, выражаясь его языком…”.

Говоря на языке светских властей — на все нужна санкция, разрешение формальное или неформальное. Государство превратилось в фильтр по выжимке денег у тех, кто не принадлежит к избранному кругу.

Широко разрекламированная эффективность команды власти жестко вписана в рамки традиционного мышления. Это эффективность молотка, которым можно забивать гвозди. Или, соизмеряя силу ударов, запустить в работу станок, конвейер, неприхотливый агрегат. Или, на худой конец, крошить пальцы.

Для более сложной работы — научного развития, генерирования идей, управления информационным пространством и, наконец, социальной инженерии, подобный подход не годится.

Разумеется, власть это понимает — от того растущие под эгидой державных мужей компании охотно рекрутируют топ-менеджмент из числа заграничных специалистов. К государственным структурам этот подход не применим в принципе — экономический сектор закрыт для посторонних.

Что же касается не менее важных гуманитарных и технических направлений министерского труда — едва ли специалист пожелает работать “под молотком”, да еще постоянно преодолевая противную его профессиональной гордости инерцию закостенелой структуры.

В итоге в этих отраслях чаще всего остается персонал, чей главным талант — приспособление к управленческому стилю руководства.

Ханн Арендт как-то заметила, что узкое понимание власти, как силового воздействия избавляет носителя такого мировоззрения от способности понимать античную демократию полисов.

Носителями подобного парциального отношения к власти является подавляющее большинство членов украинского истеблишмента. Культурная гегемония для государственного аппарата остается бессмысленным сочетанием звуков.

О каком воспитании патриотизма идет речь в стране, чей главный канал в день Победы транслирует военный парад другого государства? Чьих писателей и музыкантов больше привечают за границей, чем в родных краях (та же Россия относится к украинским талантам намного гостеприимней).

Это ведь не следствие недостатка власти у правительства Украины, а напротив — следствие ее переизбытка. Обнажающее неспособность осознавать значение символов и знаков, нежелание создавать новые, эволюционировать. Правительство само находится под влиянием устаревших стандартов и предрассудков.

Таким образом, в символическом пространстве, в области интервенции гегемоний украинский правящий класс не способен соответствовать вызовам времени и пропускает даже пустячные удары.

Разве не это главная причина повторяющегося перед каждыми выборами “дня сурка” политических обещаний и лозунгов?

Не это ли главная причина того, что закулисная политическая жизнь Украины давно превратилась в рынок? А главный аргумент в евроинтеграции — привлечение лоббистов из Burson-Marstelle, юристов Skadden, позирование на камеру с бодрым пенсионером Ларри Кингом и прочие разовые акции.

В подобном свете совсем не удивительно, что ряд высокопоставленных должностей давно и прочно занят представителями соседней державы. Удивительно будет, если следующий украинский премьер-министр до или сразу после своего назначения не поедет в Москву получать “бирку на княжение”.

Удивительно будет если Виктор Медведчук, заговоривший в последнее время об “украинской мечте” и “федерализации”, не реализует свои далеко идущие намерения, куда бы они ни вели — в Верховную Раду или администрацию президента.

Потому что Российская Федерация прекрасно осознает, что власть имеет больше одного измерения.

Но ведь проблема не в России. Не в Европе или США. Не в людях, сегодня занимающих резиденции на Банковой или Грушевского, и при всей своей житейской хитрости недооценивающих значение многих вещей.

И даже не в цивилизационных предпочтениях, хотя важность этого вопроса никто не ставит под сомнения.

Проблема в том внутреннем выборе, который день за днем совершает каждый гражданин Украины.

Андрей КОЛЕСНИК