Новая экономика требует определенного уровня развития общества

Алексей Комиссаров, генеральный директор Фонда развития промышленности, в своей статье перечисляет конкретные меры, которые следует принять, чтобы наша экономика успела вскочить на подножку уходящего глобального поезда. Четвертой промышленная революция считается в европейской версии, а, например, американец Джереми Рифкин, теоретик в области экономики и социологии, ведущий на сегодня исследователь данного феномена, на несколько ином основании называет ее третьей.

Хотите проверить себя: готовы ли вы лично к третьей (четвертой) индустриальной революции? Тогда цитата: “...конечная стоимость изделий, изготовленных на месте с помощью трехмерной печати (3D-принтер, питаемый фотоэлектрической солнечной энергией), включая дополнительные расходы на транспортировку сырья, может быть снижена на 63,2% по сравнению со стоимостью приобретения аналогичных готовых изделий и их транспортировки. Это подразумевает сокращение всех расходов, включая расходы как собственно на изготовление изделий — на 68,4%, так и на транспортировку — на 50% <...> Возможности для дальнейшего снижения стоимости изделий на фоне широкого применения трехмерной печати на местах для нужд потребителей могут основываться на вторичной переработке отходов, увеличении загрузки при транспортировке сырья и увеличении нагрузки на 3D-принтер <...> Глобальная экономия от реализации данного проекта составит $2,020 млн”.

Конспект: производство определенных изделий на месте, где находится удаленный потребитель, с помощью 3D-печати снижает их стоимость примерно на 63%. Глобальный эффект экономии от перехода на изготовление с помощью 3D-печати всего трех предметов (!) для данных групп потребителей может составить более $2 млн. Это может звучать для нас немного странно, но приведенный отрывок — из статьи “Технически обоснованное применение трехмерной печати в отрасли оленеводства” (Technical Viable Applications Distributed 3-D Printing in Reindeer Husbandry. Svetlana V. Obydenkova, Nicholas C. Anzalone and Joshua M. Pearce, Michigan Technological University).

Еще несколько тезисов: 3D-принтеры RepRap выбраны для обслуживания нужд удаленных общин, изолированных от цивилизации большую часть времени (в данном случае северных народов), потому что данный тип принтеров может обслуживаться самими владельцами. Согласно исследованиям авторов, для питания принтеров даже в северных широтах в условиях проживания в кочевых лагерях экономически выгодно использовать солнечные панели с аккумуляторными батареями. Программное обеспечение для этих принтеров является бесплатным, общедоступным, с открытым кодом и может быть легко модифицировано под нужды тех или иных пользователей.

Если бы вы ознакомились лишь с заголовком будущей статьи, вы готовы были бы заниматься исследованиями данной области? Да или нет? Мичиганский технологический университет, факультет естественных наук и инжиниринга готов делать это без лишних вопросов. Вероятно, есть еще лаборатории и факультеты в именитых учебных и исследовательских учреждениях Запада, готовые всерьез заняться любыми предложенными идеями, даже теми, которые покажутся нам слишком экзотическими, — и именно эта готовность составляет основу третьей (или четвертой) индустриальной революции.

Она несет с собой новый, стремительно формирующийся экономический уклад с новыми, невиданными ранее возможностями для каждого отдельного человека: это потеря “центра”, утрата вертикальных структур во многих областях человеческой деятельности, в том числе экономической, и замена последних тем, что широко называется распределенной экономикой, действующей в рамках глобальной сети горизонтальных связей. То, о чем мы неоднократно говорили в связи с развитием интернета, солнечной энергетики и революционной трехмерной печати, реализуется прямо сейчас.

Матрица распределенного производства товаров и энергии ложится на матрицу распределенного потребления: магазины перестают быть безальтернативным, а то и просто основным местом приобретения товаров конечным потребителем. Приближение производителя к потребителю и прямой обмен между ними — суть распределенной экономики. Процесс наложения матриц начался с добычи сланцевых энергоносителей, которая де-факто если не ликвидировала, то находится в процессе ликвидации монополии традиционных поставщиков. Им остается незавидный выбор: либо принять новые правила игры и существенное падение нормы прибыли, либо быть вытесненными с рынка альтернативной энергетикой. По крайней мере тем, кто не готов меняться. То же будет постепенно происходить и в тех областях, которые нам все еще кажутся невозможными для “демонополизации” с помощью трехмерной печати: от легкой промышленности до строительства. Разумеется, есть области, которые 3D-printing долго не затронет всерьез, но точно заставит их подвинуться в структуре ВВП стран — участников революции.

Возникновение виртуальной валюты в распадающемся мире вертикальных структур совершенно не случайно. Лично я как относительный консерватор в области финансов примирился с распространением биткоина тогда, когда эта псевдо- или криптовалюта была названа товаром. Фиатные (не основанные на материальном, обычно золотом, содержании) валюты подразумевают наше доверие к эмитентам и государствам, которые взяли на себя добровольные обязательства обеспечивать ликвидность этих валют путем разумного оперирования эмиссией и гарантированного акцепта их для уплаты налогов. Соответственно, установлена монополия на выпуск денег, которая охраняется гарантом их ликвидности — государством, аппаратом насилия в классическом определении. Утратив золотое содержание, сегодняшние валюты все равно остались монопольными, вертикальными структурами.

Биткоин, напротив, не имеет ни единого эмитента, ни каких-либо центров гарантий — это более-менее материальное воплощение доверия между потенциально неограниченным кругом людей. Чистое дитя горизонтального общества, если хотите, “распределенная валюта”. Впрочем, разве монополия центробанков и государства такая уж гарантия нашего благосостояния как владельцев фиатной валюты? Достаточно вспомнить судьбу зимбабвийского доллара, аргентинского песо и наши бесчисленные реформы времен СССР или дефолт-девальвацию 1998 г., чтобы закрались подозрения в обратном.

Чтобы распределенная экономика, в которой исчезают монополии и вертикальные структуры, работала должным образом, нужен высокий уровень горизонтального доверия между людьми, производителями и потребителями, практически без участия посредников и в условиях ограниченного влияния принуждающих структур. Это требует наличия общества, прошедшего через определенные этапы социальной эволюции, достигшего определенного уровня самоорганизации, самоконтроля и этики. Разумеется, таковое общество существует не везде. Как справедливо указывает Алексей Комиссаров, на пороге четвертой (или третьей) промышленной революции есть страны, которые даже не вошли в предыдущий этап развития. Однако и с изобретением парового двигателя далеко не весь мир встал к приводимым им в действие станкам. Просто со временем эта технологическая и экономическая парадигма — в силу явных преимуществ — стала абсолютно превалирующей в мире, за вычетом редких его уголков. И потянула за собой социальное развитие. То же самое будет и с новой революцией; тем, кто опоздал на поезд, придется его догонять. А этот конкретный поезд идет весьма быстро, надо сказать.

Достаточно ли распространения и актуализации естественно-научного, технического, инженерного образования для того, чтобы догнать этот экспресс? На мой взгляд, однозначно нет. СССР, как мы помним, активно занимался подготовкой технических кадров — от кружков во дворцах пионеров и научно-популярных журналов для юношества до приличных вузов, но это не спасло экономику и государство от распада. Дело в чем-то большем.

Для эффективности новой экономики, как никогда ранее, требуется питательная среда, которая не тормозит, а способствует эволюции. Речь идет об открытости, терпимости и готовности к сотрудничеству, инновационном духе как антитезе изоляции, агрессивному неприятию нового, непривычного, непохожего. Это то, что должно привноситься в общество всеми средствами: через СМИ, культуру и воспитание. Это должно культивироваться государством. Иначе мы получим в лучшем случае бесплодную имитацию процесса, нарастающее отставание и проигрыш в конкуренции во всех областях жизни. На этот раз речь может идти о проигрыше не только и не столько государства, но и общества в целом.

Когда начиналась активная разработка сланцевых энергоносителей, масса обычных пользователей социальных сетей, так сказать, общественность, кичась своим техническим образованием, обрушилась на новинку всей массой своего заявленного авторитета. То же самое происходит сейчас с трехмерной печатью: высокомерный скепсис, “убийственная ирония” и проч. Есть такая категория людей в любом обществе — скептики. Они нужны, просто необходимы для теста адекватности и жизнеспособности инновационных идей. Важно, однако, чтобы в обществе на пороге новой индустриальной революции не они диктовали свою волю, а, например, факультет естественных наук и инжиниринга Мичиганского технологического университета — или аналоги.

Боязнь и непонимание будущего со стороны важнейших структур общества — и отсюда их цинизм, вольный или невольный, проецируется на общество в целом. Если личный успех властей предержащих и реальные успехи их деятельности плохо увязаны друг с другом, у остальных создается неверное представление о том, что серьезно и важно, а что незначительно и не нужно. Если сиюминутный личный успех обеспечивается с помощью соблюдения ритуалов, то и отношение к действительности формируется соответствующее. “Несерьезным” становится, например, долгосрочное планирование, стратегия, понимание трендов, а “серьезным” — внесение “конструктивных изменений” в документы, которые констатируют, что на вызовы “будем реагировать по мере их возникновения”.

Люди, которые думают лишь о том, чтобы на их век хватило (ну еще детям), несовместимы с прогрессом. Непонимание и неверие, неумение смотреть вперед создают среду, в которой это оказывается просто ненужным. Пока в по-настоящему развивающихся экономиках пишутся книги, идет оживленная, серьезная, заинтересованная дискуссия о будущем, мы все еще тратим драгоценное время на обучение “базовым дисциплинам”. Например, таким: ответственность рождается из собственности, задача адекватных институтов — защита собственности. Для этого нужна система, содержащая механизмы собственного жизнеобеспечения: обновления, ограничения эгоистических интересов групп, противодействия персонификации власти и закона.

Как может называться развивающейся экономика, которая сама не планирует свое развитие, а, наоборот, оправдывает свое перманентное несовершенство, а то и регресс тем, что она развивающаяся?

Потому нельзя не приветствовать такие выступления, как статья Алексея Комиссарова. Формирование подобной повестки дня жизненно необходимо. Готовы мы или нет — движение началось. Поезд отходит.

Николай КАЩЕЕВ, директор по исследованиям и аналитике Промсвязьбанка