Непризнанный Батька. Что делать Украине с губернатором Северо-Западного края

Вчерашняя тайная инаугурация Александра Лукашенко завершила процесс трансформации Беларуси не в союзное даже, а в сервильное Российской Федерации государство. Несмотря на чрезвычайную лояльность беларусской оппозиции Кремлю, руководство РФ не сочло нужным принуждать правителя номинальной все еще республики к уходу на покой хотя бы формально. Очевидно, смена власти по требованию улицы оказалась для Владимира Путина и его окружения фобией, слишком сильной, чтобы ею пренебречь ради соблюдения международных приличий. Тем более что отношений ни с ЕС, ни с англосаксами это все равно бы кардинально не улучшило. И потом, нерукоподаваемый на Западе последний диктатор Европы (сам-то Путин — диктатор евразийский) — куда лучший кандидат в губернаторы Северо-Западного края, чем любой из его оппонентов. Которые того и норовят примазаться к европейским ценностям, а потому заведомо неблагонадежны. Иными словами, теперь Москва держит Лукашенко на коротком поводке и в строгом ошейнике.

Уже этого одного было бы достаточно для пересмотра нашей политики на беларусском направлении — но нельзя не принимать во внимание и тех последовательных антиукраинских шагов, которые предпринимал официальный Минск. И если аресты и выдачу украинских граждан ФСБ РФ можно с натяжкой назвать делом прошлым, отпущенные “вагнеровцы”, “пойманные бандеровцы”, обыск автомобиля посла, “оборонная” активность в непосредственной близости от наших границ, череда антиукраинских высказываний самого Лукашенко, наконец, “хасидский троллинг” — по совокупности этого хватает, чтобы начать выстраивать отношения с Беларусью на основе прагматизма, как указано в недавно принятой Стратегии национальной безопасности.

Сегодня этот прагматизм подразумевает, что Киев может больше не обращать внимания на формально суверенный статус беларусского режима. Поэтому заявление главы украинского МИДа Дмитрия Кулебы об отказе признавать Лукашенко в качестве легитимного лидера РБ является шагом в правильном направлении.

Однако здесь обращают на себя внимание несколько моментов. Выбор площадки для этого заявления — официальная страница министра в твиттере — безусловно, соответствует мировым трендам. Вместе с тем, дипломатический протокол все еще не предусматривает введения в документооборот постов в соцсетях. И пока позиция не обрела более формальный вид, остается поле для маневров. Тем более что заявления в соцсетях зачастую используются в качестве пробных шаров для замера общественных настроений: публика одобряет — движемся дальше, критикует — откатываем назад, ссылаясь на личную точку зрения.

Но, допустим, непризнание Лукашенко будет подтверждено и в более традиционных формах (отметим, однако, что стандартной процедуры здесь нет). Что дальше? Сможет ли, скажем, Владимир Зеленский встретиться с ним? Сможет, конечно, но смысл? Роль “нейтрального” посредника в отношениях с Москвой беларусский правитель играть уже не может — разве что транслировать сигналы Кремля в стилистике “Мойша насвистел”. Но таких трансляторов — неизменно блюдущих наряду с кремлевским собственный интерес — хватает и без него. Соответственно, Минск не может более выполнять функции переговорной площадке в одноименном формате. И хотя канцлер Австрии Себастьян Курц предложил в этом качестве Вену (а ранее звучали и другие варианты), и глава ОПУ Андрей Ермак, и сам президент Зеленский продолжают упорствовать в этом вопросе — откровенно флюгерская позиция главы ТКГ Леонида Кравчука здесь вряд ли имеет значение.

То, что встречи сейчас происходят в формате видеоконференций, вряд ли может здесь считаться решающим аргументом: в нынешних обстоятельствах даже сама географическая привязка формата позволяет Минску пользоваться имиджем “донора безопасности” в Восточной Европе, что само по себе — роскошный подарок режиму Лукашенко. Правда, справедливости ради стоит отметить, что и Вена — альтернатива так себе, учитывая характер связей Австрии с РФ, объем криминально-политических финансовых потоков, идущих в республику с постсоветского пространства и количество австрийских видов на жительство и паспортов на руках у представителей российских элит. Еще один пикантный момент — вопрос присутствия представителей ОРДЛО в переговорном процессе. Россия определенно не откажется от требования его обеспечить, но в то же время им запрещен въезд на территорию ЕС. Исключение из этого правила создаст нежелательный прецедент, причем нежелательный тем более что российская пропаганда получит прекрасную возможность для манипуляционных на почве “де-факто признания ДНР и ЛНР”. Это, однако, не перевешивает необходимости вынесения Минска за скобки Минского формата. Но пока можно констатировать диссонанс между позицией Михайловской и Банковой.

Впрочем, активность МИДа в перестройке беларусского вектора нашей внешней политики неминуемо будет диссонировать и с деятельностью Кабмина. Во-первых, потому, что несогласованность действий и неспособность различных министерств играть в команде — хроническая болезнь украинских правительств, и правительство Дениса Шмыголя — увы, не исключение, скорее наоборот: болезнь определенно прогрессирует. Но ценностный разворот, обозначенный Кулебой, его коллеги будут игнорировать и саботировать не только по этой причине. Потому как, во-вторых, в обстоятельствах кризиса разбрасываться любыми поступлениями в бюджет — роскошь непозволительная. Да, в торговле с Беларусью на протяжении, по меньшей мере, последних пяти Украина демонстрирует отрицательное торговое сальдо — более чем в два с половиной раза. Но налоги с торгово-экономической деятельности Минфин все же получает. А ведь есть еще “схематоз” и “контрабас” — причем не только на уровне приграничных челноков. Беларусь давно превратилась в перевалочную базу, получающую маржу с торговли подсанкционными товарами. Причем беларусские ярлыки уходят в оба конца — и на восток, и на запад. Перекрытие этих схем — включая серую и черную торговлю с РФ — определенно подпортит жизнь многим, в том числе влиятельным особам, и вопрос здесь в том, отважится ли на это украинская власть. Впрочем, Александр Лукашенко уже продемонстрировал готовность решать подобные вопросы в одностороннем порядке, запретив ввоз всех польских товаров. Очевидно, в расчете, что Москва эти потери возместит. Соответственно, и к такому повороту Кабмин тоже должен быть готов. Причем крайне желательно, чтобы “планы B, C и D” оказались реальнее донбасских симулякров.

То же верно и в отношении обороны на беларусском направлении. Распрощавшись даже с имитацией нейтрального статуса, Беларусь, и ранее являвшаяся союзницей РФ, вполне логично рассматривать в качестве российского плацдарма и потенциального агрессора — тем более, в свете заявлений Лукашенко о намерении заключить новые оружейные контракты с РФ. С большой долей вероятности, в повестку дня вернется и вопрос о размещении в РБ формирований фронтовой авиации ВКС РФ. В этой связи было бы целесообразно развивать оборонное сотрудничество с Польшей и Литвой, включая отработку боевого взаимодействия, наращивание обмена развединформацией, данными мониторинга воздушной обстановки и т.д. Естественно, проблема насыщения войск современными системами ПВО, в том числе, ПЗРК, остро ставший вследствие российской агрессии, никуда не делась. Как, к слову, и вопрос интеграции в структуры НАТО.

В то же время, Украине пора всерьез заняться поддержкой гражданского общества в Беларуси — в этом вопросе полагаться на то, что Запад (прежде всего — Литва, Польша, Германия, США, ЕС) об этом позаботится, будет в корне неверно. Ресурсы на это нужно изыскивать, как минимум, по той причине, что интересы Украины кроме Украины никто отстаивать не будет. Российские антиукраинские идеологемы в стиле “проплаченный Майдан”, “печеньки Госдепа” и “внешнее управление”, в полной мере проявившиеся в ходе беларусских протестов, в ближайшем будущем лишь усилятся, а стремление беларусов к свободе и демократии им, в сущности, никак не противоречит. То есть, даже в случае “идеального шторма” для режимов в Москве и Минске, отношение масс беларусского общества к украинскому государству в целом останется таким же — то есть, скептически-негативным. Это, кстати, аргумент против запуска программы предоставления убежища беларусам, бегущим от политических преследований. Который лишь усиливается опытом российских диссидентов с их попытками вылепить из Украины “другую Россию”. В то же время, необходимо предусмотреть и всячески упростить возможность интеграции лояльных к Украине противников режима Лукашенко в наше общество. Помимо всего прочего, такой подход позволил бы создать испытательный полигон для отработки механизмов мягкой силы в работе с диаспорами — причем не только инородными в Украине, но и украинскими в мире. Это направление до сих пор остается ахиллесовой пятой нашей внешней политики.

Параллельно — причем это даже более важно — необходима системная коммуникация с обществом украинским. В данном контексте — с той его третью (31,3%), которая, по данным КМИС симпатизирует Александру Лукашенко. Полагаю, что немалое число одобряющих его политику, — это люди, недовольные нынешними украинскими реалиями и ностальгирующие. Неудивительно, если они испытывают положительные эмоции и от образа Владимира Путина. Слово “образ” здесь является ключевым, хотя степень влияния на эту аудиторию кремлевской пропаганды я оценивать не берусь. Но ее усиление за счет включения беларусских медиаторов (не только официальных СМИ, но и обывателей) определенно ничего хорошего украинской державе не сулит. Впрочем, это отдельная тема. Так или иначе, такие настроения являются не только электоральной угрозой нынешней власти, но и базой для перезапуска проекта “российской” Украины образца 1991-2013 годов.

В общем, нынешний кризис в отношениях с Беларусью, как и любой другой, открывает массу возможностей. Но для их реализации — опять же, как обычно необходима политическая воля.