Неизбежный погром. Почему в Индии продолжат избивать мусульман

В декабре прошлого года парламент Индии принял две поправки в закон о гражданстве, неизменный в течение 64 лет. Первая из них давала мигрантам из шести религиозных общин — индуистам, сикхам, буддистам, джайнам, парсам и христианам, — способным доказать, что они, пусть и нелегально, прибыли из Пакистана, Афганистана или Бангладеш, право обратиться за индийским гражданством, прожив в Индии 6 лет в любом, легальном или нелегальном, статусе. Выходцы из других общин в случае нелегального въезда в Индию не могли рассчитывать на гражданство вообще, а при легальном въезде получали право на него только 11 лет спустя.

Согласно же второй поправке обладатели карты иностранных граждан Индии (OCI) — постоянного вида на жительство, — могли быть лишены ее даже за мелкое правонарушение, чего раньше не было.  

Попытка принять эти изменения, которые правящая партия “Бхаратия Джаната” лоббировала с 2016 г., вызвала протесты в штатах Ассам и Западная Бенгалия. Мусульманская община Индии сочла их дискриминационными уже потому, что нелегалы-мусульмане тоже спасались от преследований, зачастую еще более жестоких. В ходе протестов погибло около десяти человек, а критики закона заговорили о том, что сам подход, с делением мигрантов по конфессиям, противоречит концепции светского государства, и что неприятности, которые несет это противоречие, только начинаются. Но премьер Нарендра Моди и руководство “Бхаратия Джаната”, апеллируя к гуманности по отношению к жертвам религиозных преследований и рассуждая о декриминализации нелегалов, которых слишком много, чтобы их можно было выслать, поправки все-таки продавили.  

В действительности главной целью поправок было изменение баланса сил в пограничных штатах. Увеличив за счет новых граждан численность немусульманской общины, власти также надеялись выдавить из них, кого на родину, а кого вглубь Индии, подальше от границы, хотя бы часть нелегалов-мусульман. Помимо приграничных штатов эту операцию планировалось провести также в столичном Нью-Дели.

И вот, после того как закон был принят, а первая волна протестов сбита, от мусульман, причем только от них, стали массово требовать доказательств легального статуса пребывания в стране. Но степень документирования населения в Индии оставляет желать лучшего, и мусульманам, даже гражданам страны, доказать это было не всегда возможно. К тому же они не слишком доверяли властям, уже уличенным в манипуляциях с Национальным реестром граждан: незадолго до выборов в одном только штате Ассам из него испарилось два миллиона человек, преимущественно именно мусульман, потенциальных избирателей оппозиционных партий. Правда, после выборов они все-таки нашлись — но все ли?

Такое применение нового закона, переходящее в преследование по религиозному признаку, вызвало вторую волну протестов. В рамках уже вполне сложившейся в Индии традиции мусульманские выступления проходили большей частью мирно, а ответы индуистов тяготели к погрому. Дело было, впрочем, не в их большей агрессивности, а в общем состоянии индийского общества, и еще в том, что мусульман в Индии сравнительно немного: всего-то около 190 млн из примерно 1,4 млрд населения.

В Нью-Дели мелкие столкновения переросли в масштабные разборки, пик которых пришелся на визит Дональда Трампа: массовые беспорядки начались 23 февраля и продлились до 27-го, а президент США прилетал 25-го. Итогом столкновений стали несколько десятков погибших, преимущественно мусульман, несколько сот арестованных, крупный материальный ущерб и жесткая резолюция Комиссии по международной свободе вероисповедания — влиятельной НПО, консультирующей правительство США.

Трамп, впрочем, от комментариев воздержался, лишь выразив надежду что индийские власти “примут правильное решение”. Индийский МИД на упреки из-за рубежа реагировал нервно, в классическом стиле “нет, мы Империя Добра, а не Империя мы Зла...”. Моди призывал в твиттере к “миру, гармонии братству”, хотя и он сам, и верхушка “Бхаратия Джаната”, отлично знали, на что идут, продавливая поправки, а погром в Нью-Дели спровоцировал местный функционер “Бхаратия Джаната” Капиль Мишру, организовавший охоту за нелегальными мигрантами-мусульманами, быстро перешедшую в избиение уже всех мусульман подряд. При этом полиция, в лучшем для мусульман случае, не вмешивалась, а в худшем — выступала заодно с погромщиками.

Зачем же Моди и его правящей партии понадобился взрыв, которого явно можно было избежать? Здесь одновременно все и просто, и сложно.  

Индийское общество, помимо мусульманского фактора, полно и других внутренних противоречий. Так, хотя, согласно конституции Индии, касты объявлены равноправными, межкастовые столкновения случаются постоянно, создавая фоновый уровень насилия, и фон этот довольно высок. Касты (варны), а точнее, подкасты-джати, жестко конкурируют за социальное пространство и балансировать между их противоречивыми интересами любому политику крайне сложно: всем сразу все равно не угодить, и недовольство неизбежно будет копиться, а доступ к избирательной урне сейчас есть у всех.

Как следствие, нужен клапан для сброса напряжения, способный дать разрядку обществу и одновременно консолидировать его. Конечно, если говорить об Индии как об условно светском государстве, то 13-14% мусульман — тоже часть этого общества, но вместе с тем они остаются в нем до некоторой степени инородным телом уже потому, что отношения с мусульманскими соседями у Индии непростые. К тому же 13-14% — это заведомо больше любой джати, и в то же время — это не джати, с этим сообществом нужно работать по иным правилам. Мусульмане всей Индии далеко не едины, но и десятимиллионная община внутри их сообщества по сравнению с отдельной джати — супертяжеловес, поскольку джати в основном локальны, общеиндийская джати — большая редкость.

И еще, чем ближе к границе с не вполне дружественной мусульманской страной, тем больше подозрений вызывает у властей такая сплоченная мусульманская община, и тем больше властям хочется ее куда-нибудь сбыть или хотя бы подвинуть: либо за пределы Индии, либо, в крайнем случае, в глубину страны. Конечно, отношения мусульман и индуистов везде сложные, но все же, чем дальше от границы, тем они спокойнее.

При таких условиях, сколько бы власти ни пытались сохранить в стране межрелигиозный и надкастовый мир, напряжение между группами населения, конкурирующими за ту или иную нишу или ресурс, будет копиться и время от времени прорываться. Причем случаться это может в самые неподходящие моменты. И очевидные соображения политической целесообразности заставляют подумать о том, что, по меньшей мере, хорошо бы взять этот процесс под контроль и не допускать очень уж масштабных конфликтов, провоцируя сброс напряжения на относительно ранней стадии.

А еще любую власть, опирающуюся на индуистское большинство, это приводит к практическому выводу о том, что, если уж столкновений не избежать, их нужно хотя бы использовать. Например, для внутренней консолидации большинства индийского общества, пусть даже и против мусульманского меньшинства. Тем более что это меньшинство в глазах политиков и чиновников-индуистов, коих абсолютное большинство, еще и не вполне благонадежно, а значит, и покошмарить его, даже просто для профилактики, тоже будет полезно. В равной степени властям представляется полезным изменить баланс населения в пограничных штатах, укрепив тем самым индийский суверенитет над ними.

Вот, собственно и вся ситуация. Сплошной прагматизм и ничего личного. Точнее, политики-индусы могут, конечно, не любить мусульман еще и лично, но это уже третьестепенный фактор, от которого мало что зависит. Реалии индийской политики таковы, что время от времени они неизбежно будут порождать мусульманские погромы. По меньшей мере до тех пор, пока из формально светского государства Индия не станет государством просто светским, без оговорок, а такая перспектива в обозримом будущем не просматривается.

Сергей ИЛЬЧЕНКО