Министр экономики написал стратегию развития Украины. Вы действительно хотите назад в 90-е

 Первый вице-премьер-министр — министр экономики Украины Алексей Любченко обнародовал в двух программных статьях свои представления о том, как Украине “вырываться из ловушки”. Точнее, эти статьи, а особенно “Ключевые задачи для экономического роста Украины”, последовательно излагают теорию так называемой “политики экономического роста”, которую вот уже 30 лет продвигают “ученые советской экономической школы” — переквалифицировавшиеся специалисты по “политэкономии социализма”.

Неудивительно, что из всего богатства экономической мысли, открывшегося после падения “железного занавеса”, они выбрали самое близкое им — неомарксистскую “теорию зависимости”, ублюдочное дитя недоучившихся латиноамериканских леваков середины прошлого столетия. Эта псевдонаучная теория (как и сам марксизм), в свою очередь, уходит корнями в до-Смитовский меркантилизм.

Надо сказать, что, будучи воплощенными на практике, все три теории отнюдь не увенчались бурным экономическим ростом. Пока в умах господствовал меркантилизм, основанный на представлении о конечности благ — соответственно, если у кого чего прибавляется, то это только за счет кого-то другого, “мышление в терминах нулевой суммы” — темпы роста исчислялись несколькими процентами в столетие, а не в год.

Социалистический эксперимент провалился, причем не только в СССР, но и в других местах, где его пытались практиковать: Венесуэла и Куба из цветущих стран превратились в нищие, Северная Корея добывает хлеб насущный ядерным шантажом, а Китай с Вьетнамом процветают только потому, что послали социалистов-экономистов подальше и активно торгуют со всем миром.

Экономическая политика по рецептам “теории зависимости” (ее суть — бедным странам невыгодно торговать с богатыми, а нужно развивать внутренний рынок за счет импортозамещения (с жестким протекционизмом) и фискально-монетарной экспансии) — ровно то, что предлагает Любченко — привела Латинскую Америку к долговому кризису 80-х годов и стоила этим странам нескольких “потерянных десятилетий” с и гиперинфляциями, и следующими за ними военными диктатурами. Только после того, как к власти там пришло новое поколение руководителей и экономистов, учившихся в американских университетах настоящей экономической науке, Латинская Америка пошла в рост.

Наконец, не нужно далеко ходить за опытом: именно такая экономическая политика с подачи совковых академиков привела Украину к катастрофе 1992-1993 годов, когда наша страна поставила рекорд инфляции среди всех невоюющих стран мира. В огне “политики экономического роста” сгорел не только ВВП, но и сбережения простых граждан. При этом самые малообеспеченные пострадали больше всего, зато сформировали начальный капитал будущие олигархи — практически все они родом из этих лет, а поднимались на дешевых кредитах, субсидиях промышленности и прочих элементах такой экономической политики. 

Например, что означают отрицательные реальные процентные ставки, которые Любченко предлагает удерживать “до появления стойких темпов роста 4-5% ВВП”? Кто занимался бизнесом вначале 90-х, хорошо это помнят. При таких ставках те, кто имеют доступ к кредитам, могут особо не париться: брать в долг, покупать нечто, ждать подорожания (а оно непременно наступит), продавать нечто, возвращать кредит с процентами — профит! Не говоря уже о том, что становится выгодным инвестировать в безнадежные или неоправданно рискованные проекты, которые потом неизбежно лопнут.

Эти проблемы имеют свойство нарастать, как снежный ком, потому что, чем больше таких пустых денег оказывается в экономике, тем больше инфляция, и тем больше, соответственно, разница между ее темпами и процентной ставкой.

Но инфляция, поддерживаемая милой сердцу Любченко денежно-кредитной и фискальной экспансией, и сама по себе имеет свойство раскручиваться благодаря ожиданиям: продавцы (особенно в условиях низкой конкуренции), чтобы не лишиться оборотных средств, “закладываются” на нее, ставят завышенные цены. Видя это, государство печатает еще больше денег, чтобы обеспечить им сбыт, не допустить спада, и далее по кругу. Это мы тоже проходили в 1992-м, только у некоторых короткая память… Соответственно, не стоит ожидать сколько-нибудь стойких темпов роста.  

Но, может быть, без этих ужасов можно как-то обойтись? Ведь хочется же некоторым избавиться от “зависимости”, точнее, взаимозависимости — от партнеров по международной торговле. “Производственные цепочки налажены — в мире нас никто не ждет”… “Они хотят держать нас в бедности”…  Почему бы, в самом деле, не опереться на не такой уж маленький внутренний рынок, не вытащить себя самих из болота за волосы — вон же Мюнхгаузен говорит, что ему удалось? На внутреннем рынке, да еще и защищенном от импорта, нетребовательному покупателю можно продать что угодно (об этом есть отличная песня Семена Слепакова), не придется лезть из кожи вон, угождая покупателю. Прямо как в старые добрые совковые времена… Ну и, конечно, “мутить схемы” куда проще — все свои…

На самом деле, есть фундаментальная экономическая причина, по которой все, без исключения, “экономические чудеса” случались только в странах, открытых для внешней торговли. Все, опять же без единого исключения, кто полагался на импортозамещение, проигрались в пух и прах.

И причина вовсе не в том, что какие-то злые внешние силы вознаграждали первых и наказывали вторых. Просто обычный здравый смысл (а экономика, в некотором роде, — это наука о здравом смысле) говорит, что в системе, “ориентированной на внутренний рынок”, то есть автаркической, продать можно только то, на что есть деньги у местных жителей. Которые, в свою очередь, зарабатывают их, производя товары и услуги — вспомним Генри Форда, который считал, что нужно много платить рабочим, чтобы они могли покупать автомобили. Соответственно, бедная страна не может стать в одночасье богатой, опираясь на собственные силы в духе идей чучхе.

Правда, если в такой системе все сбалансировано, процветает предпринимательство и свободная конкуренция — а, значит, предприниматели конкурируют за работников и покупателей и кредитуются по рыночным ставкам, никто не пытается искусственно раздуть бум (который неизбежно закончится спадом), цикл действительно раскручивается. Ибо рыночная экономика — это игра с позитивной суммой, где, в целом, выигрывают все. Вот только происходит это довольно медленно: страны-первопроходцы росли, в среднем, с темпами 1-3% в год, не смотря на все выгоды, которые тогда приносила промышленная революция. Это и есть естественные темпы роста в такой относительно замкнутой системе — вот где настоящая экономическая ловушка!

Чтобы из нее вырваться есть только два способа

Первый способ

Первый — это пытаться раздуть потребление искусственно, как предлагают не только совковые псевдо-экономисты, но и современные леваки — продолжатели дела Маркса и Уго Чавеса. Напечатать денег, профинансировать ими бюджетный дефицит, потратить их на нечто, что кажется чиновникам полезным, и получить новых покупателей, которые ничего для потребительского рынка не произвели, но готовы потреблять.

Естественно, первым делом эти необеспеченные деньги в слабой и неконкурентоспособной экономике пойдут на покупку импорта, а то и просто иностранной валюты — курс упадет, чем восстановит конкурентоспособность, но обесценит доходы и сбережения. Чтобы этого не произошло, логика требует вводить протекционистские ограничения — получается то, о чем поет Слепаков. Не говоря уже о том, что защита отечественного производителя просто грабит общество, например, в случае украинского автопрома — на $2,5 млрд ежегодно до частичной либерализации 2018 года, и по-прежнему на $1,5 млрд в год сейчас. Плюс, все прелести инфляции, описанные выше.

Но псевдоэкономисты отличаются от настоящих тем, что смотрят на экономику как на механическую систему уравнений, игнорируя те реальные жизненные явления, которые за ними стоят. Главное из них — роль предпринимательства и конкурентного отбора самых способных, благодаря которым, рыночная экономика — это живой организм, в отличие и от плановой, на которой воспитана “советская школа”, и от механистической модели, существующей в головах многих макроэкономистов. А это значит, что, выходя с некоторой идеей нужно, прежде всего, задаться вопросом о стимулах, которые она создаст для экономических агентов и ее влиянии на конкурентный отбор предпринимателей. Величайшая ошибка, которую только может сделать человек, называющий себя экономистом, — это считать, что “других директоров у нас нет”, как говорил один деятель середины 90-х, или “цепочки добавленной стоимости уже сложились”, как утверждает Алексей Любченко.

С этой точки зрения не то что “теория зависимости”, но даже обычное мейнстримное кейнсианство и неокейнсианство не выдерживают не только теоретической критики, но и испытания временем: прямо на наших глазах эти методы зашли, похоже, в окончательный тупик, из которого пока не видно выхода. Если, конечно, не считать таковым абсурдную левацкую “новую монетарную теорию”, придуманную и продвигаемую, очевидно, как раз главными бенефициарами отрицательных процентных ставок для того, чтобы беспрепятственно продолжать тихий грабеж.

Закончится эта история плохо, и, боюсь, что ждать осталось недолго — но речь не об этом. Развитые страны имеют очень большой запас прочности, в отличие от бедных: “поки товстий схудне, худий здохне”. Например, они могут позволить себе некоторое время печатать необеспеченные деньги просто потому, что к их валютам (пока) есть доверие. А в Украине это немедленно повлечет за собой девальвацию, потому что гривна за 20 лет девальвировала в 15 раз. И таких обстоятельств много.

Поэтому единственное, что в реальности может достичь такая “политика экономического роста”, — это создать временный бум, который закончится болезненным, если не катастрофическим, спадом, инфляцией и обнищанием. Именно так это было во всех латиноамериканских странах и никак по-другому не получалось…

Поэтому нет ни малейших оснований считать, что в Украине будет как-то по-другому. Как говорил, якобы, Альберт Эйнштейн, нет ничего более глупого, чем повторять те же самые действия в надежде на другой результат — каждый, кто безуспешно пытался вводить один и тот же неправильный пароль поймет, о чем речь.

Но грабли манят по одной очень прозаической причине: те самые производители упомянутых Любченко якобы конкурентоспособных отечественных товаров, место которых на отечественном рынке по странному недоразумению занимает импорт (в чем тогда их конкурентоспособность? В “экспертном мнении”?), как огня боятся настоящего конкурентного отбора, потому что прекрасно осознают свой неизбежный проигрыш настоящим предпринимателям.

Это и есть то самое “промышленное лобби”, которое упорно тянет Украину назад в совок, ну, или, если не получится, то в Евразийский экономический союз, под крылышко к бывшей империи… Для последней продвижение такой самоубийственной “политики экономического роста” — беспроигрышная стратегия: Украина либо вынуждена будет “восстанавливать хозяйственные связи”, либо ее постигнет экономическая катастрофа, и жители самой империи увидят наглядный урок пагубности Майданов. И, в любом случае, будет разорвана связь с Западом, который, конечно же, не поддержит экономическое безумие: международные финансовые институты хорошо усвоили уроки применения “теории зависимости”, которое они, в свое время, поддержали кредитами — и больше своих денег не видели.

Второй способ

Впрочем, есть и другой, реальный, способ вырваться из ловушки внутреннего рынка: открыть экономику. Украина, конечно, не маленькая страна в плане площади и количества населения, но наш внутренний рынок составляет меньше 0,3% от мирового. Вдобавок, покупатели со средним доходом меньше $4 000 в год — неблагодарные потребители для инновационных высокотехнологичных, а, значит, дорогих и не всегда массовых товаров и услуг. Неслучайно поэтому прогрессивные отечественные производители тех и других смотрят выше границ, в широкий мир — и успешно продают свою действительно конкурентоспособную продукцию.

Может быть, в таком случае, нужно следовать второй части изложенной Любченко стратегии: всячески продвигать отечественные товары на внешних рынках, одновременно ограничивая импорт “ширпотреба”, чтобы навстречу ввозилось преимущественно оборудование для нового производства? В конце концов, азиатские “тигры” делали именно так — и преуспели…

В части продвижение экспорта все верно, разве что с важной поправкой: Украина продает не только товары, но и услуги. Но дальше возникает вопрос: почему эта модель роста сработала исключительно в странах конфуцианской культуры? Ведь, кто только ни пытался ее перенять… Ларчик открывается просто: основным фактором конкурентоспособности этих стран была дешевая рабочая сила. А чем еще они могли бы привлечь покупателей, а, соответственно, и инвесторов в производство (как отечественных, так и зарубежных), если не делая то же, что другие, но лучше и/или дешевле, чем другие? Но чтобы рабочие продолжали вкалывать по 50-70 часов в неделю за грошИ и не бунтовали, их должны держать в повиновении диктатуры. Которые, в свою очередь, бывают “просвещенными”, а не просто клептократическими преимущественно в конфуцианских странах. И только там они могут опереться на выстроенный тысячелетними традициями меритократии бюрократический аппарат. Наконец, только в зоне традиционного выращивания риса народ сызмальства и с исторически незапамятных времен приучен к железной производственной дисциплине и кропотливому труду, необходимых для этой культуры.

Если присмотреться внимательнее, то Украина вообще не имеет глобальных конкурентных преимуществ в промышленном производстве, и оно неспособно стать драйвером роста — поэтому в “стратегии”, изложенной Любченко, порочен сам подход.

Зато, к счастью, мы живем уже не в XX веке, когда поднимались “тигры”, а в эпоху, когда таким драйвером уже давно стал инновационный сектор. Еще раз к счастью, как раз он Украине достался в наследство от совка очень внушительный — совершенно несоразмерный ни уровню дохода, ни уровню развития промышленности, ни, тем более, развитию институтов. И был бы обречен, но, опять к счастью, в это время очень кстати подоспела глобализация, и появилась возможность встраиваться в те самые цепочки добавленной стоимости не в середине, где тесно от конкуренции роботов с китайскими рабочими, а в голове, где ценятся ноу-хау и уникальные способности разработчиков. А то и вообще продавать патенты на разработки, интеллектуальные услуги R&D, программное обеспечение, видеоэффекты, дизайн, и много чего другого, о чем в статьях Любченко не упомянуто вообще, потому что совковые экономисты не понимают, как производство может быть без основных фондов. Хотя, между прочим, одна только IТ-отрасль по объемам экспорта уже догнала, если не перегнала, металлургию.

А коль скоро уж нашей стране так повезло, то логично делать ставку именно на то, в чем мы сильны, и за чем будущее — как это, во многом, воплощено в Экономической стратегии 2030, на которую Любченко бегло ссылается, хотя она должна была бы для него быть рамочным документом. Увы, вместо этого в программных статьях вице-премьера мы видим восставшие из могилы социализма призраки прошлого, которые пытаются затянуть Украину к себе.

Алексей Любченко был не худшим главой налоговой — во всяком случае, он, в отличие от большинства предшественников, понимал, что “наполняют бюджет” не налоговики, как утверждал Николай Азаров и его последователи, а налогоплательщики; при этом роль налоговой службы сводится к их обслуживанию и надзору за законностью, в противовес “выполнению планов”. Осталась надежда, что и в новой должности он сможет разобраться, где правда, а где ложь, которую лоббисты отживающих отраслей и неконкурентоспособных производств пытаются вложить в уши каждому новому человеку при власти.

Владимир ДУБРОВСКИЙ,  эксперт Экономической Экспертной Платформы, старший экономист CASE Украина