Слух о намерении отдать Японии Курильские острова был запущен с двумя целями. Во-первых, Кремль подсек на крючок премьера Синдзо Абэ. Во-вторых, запустил очередную мобилизацию в свою поддержку.
О том, что это провокация, говорит широкая огласка, которая была придана якобы готовящейся сделке по островам, притом как в Японии, так и в России. Если бы Путин действительно готовил передачу островов, не важно, в обмен на что и на каких условиях, он мог бы тихо и без скандала провести торги под ковром, а передачу оформить как долгосрочную аренду. Такая технология давно отработана на Китае. Но Путин намеренно пошел на громкий скандал, притом в двух странах сразу: пока в России протестуют, в Японии надеются, и эти надежды Абэ может оправдать или не оправдать. Эта вилка, по замыслу Путина, должно сделать японца уступчивее в ходе торга.
Зачем острова японцам?
Во-первых, Япония по-азиатски густо населена. Там мало места и ресурсов, и острова стали бы для Токио важным приобретением. А во-вторых, японцы хотят справедливости. Нападение СССР на Японию 9 августа 1945 г. было агрессией, и тут никуда не деться. Можно спорить о том, каким был токийский режим до 1945 г. (в целом не хуже сталинского) и собиралась ли Япония напасть на СССР сама (нет, не собиралась), но в глазах японцев СССР совершил на них нападение, а отжатая территория — опять же с точки зрения японцев — ни Союзу, ни России не нужна. Во всяком случае, ничего, кроме казарм и закопанных в землю старых танков, ни Союз, ни Россия там не воздвигли.
Зачем острова России?
Прежде всего под их возврат Кремль может получить много интересного. Тут и инвестиции из Японии, и возможность инвестировать российские средства в японские проекты как способ их вывода из России, и доступ к передовым технологическим изделиям и комплектующим, нужным Москве в ВПК и в нефтегазовой сфере, в особенности для развертывания добычи в Арктике. Но чтобы получение этих бонусов не носило разовый характер, (не)возврат островов нужно сделать многоэтапным и затянутым во времени. А еще лучше — бесконечным, не приводящим к передаче никогда, но постоянно побуждающим японцев делать шаги навстречу Москве.
А еще, и в этом главный интерес Кремля, балансирование “на грани возврата” островов позволяет, играя на агрессивных инстинктах россиян, накачивать падающий рейтинг российской власти. Для этого организуется простенький цикл: в информационное пространство вбрасывается тема о готовящемся возврате островов, что вызывает бурные протесты, действительно народные и спонтанные, а не инспирированные властью, как это в России обычно бывает. Пока протесты набирают обороты, Кремль держит паузу, давая возможность всем желающим высказывать свое возмущение. Когда же их волна достигнет максимума, Путин выступит и заявит, что, действительно, “ни пяди русской земли” отдавать нельзя, и, таким образом, все протестовавшие, путем нехитрого информационного айкидо, окажутся консолидированы вокруг него.
Подготовку к такому маневру мы сейчас и наблюдаем: Кремль имитирует помехи протестам ровно настолько, насколько это нужно, чтобы их подогреть; российский МИД выражает возмущение дискуссией в японских СМИ, где острова обсуждают как законно принадлежащие Японии, пропагандисты транслируют это в российские массы, а Путин держит паузу.
Особенности русского менталитета
Почему же мысль о том, что Россия может вернуть что-то, пусть даже ненужное, из захваченного/украденного/присвоенного, вызывает у россиян столь резкую реакцию?
Дело в том, что в силу особенностей российской истории массовое сознание в стране сильно криминализировано. Удавшийся грабеж воспринимается в России как единственно возможная форма успеха. Именно поэтому в России так популярны фильмы “про бандитов и ментов”, а общество так терпимо к имущественному неравенству, по уровню которого Россия занимает первое место в мире, с большим отрывом от Индии (в России 1% самого богатого населения в 71 раз богаче 10% самого бедного, на втором месте Индия, 49:1, среднемировой уровень 46:1; данные сообщил известный российский историк Андрей Фурцев —вполне себе “патриот” и “имперец”. — “ДС”)
И вот в эту многообещающую почву Кремль в течение последнего десятилетия интенсивно сеял милитаристскую пропаганду. Это привело русских в состояние “по ту сторону Добра и Зла”, когда их ценности стали принципиально несовместимы с любой созидательной деятельностью.
Культура и психология современного русского общества — отнюдь не сиюминутная повестка, легко заменяемая пропагандой, а именно его базовые ценности, сопоставимы разве что с ценностями племени каннибалов, чуждых созидательного труда и живущих отчасти набегами на соседей, отчасти меновой торговлей с ними тем, что само растет или валяется под ногами на захваченной ими территории, прежние владельцы которой были ими сожраны, либо ассимилированы. Такая трансформация русских уже необратима, и никакая замена Путина на Постпутина не сможет ничего отыграть назад.
Попытка же вернуть награбленное создала бы в таком сообществе опасный прецедент, положив начало пути, в конце которого “славная история” дедов-каннибалов предстала бы тем, что она есть. Естественно, это вызывает у русских отторжение, поскольку ставит под сомнение привычный им уклад жизни.
Нелегкая доля кремлевских вождей
Править таким народом одновременно и сложно, и просто. Тактически процесс управления сводится к игре на преступных инстинктах, с тем, чтобы персональная нищета и бесправие каждого отдельного русского были скомпенсированы коллективной агрессией, управляемой и направляемой при помощи ”имперской идеи”. Так русских приучают гордиться тем, что они нищие и преступные: “Да, мы такие, и что вы нам сделаете?”
Но уже в среднесрочной перспективе агрессию нужно периодически разряжать набегами на соседей. С позиций этой логики видно, что нападения на Грузию и Украину были скорее вынужденными шагами, предпринятыми Кремлем в рамках единственно возможного коридора российского развития, поскольку постоянные захваты и есть единственный смысл существования России.
Итак, русские — очень специфичное, крайне агрессивное общество, участников которого сплачивает одна цель — пожирание соседей, и рост за их счет до тех пор, пока для этого есть место. Но место исчерпывается. Часть соседей уже сожрана, часть научилась давать отпор, а наши каннибалы, в силу прогрессирующей технической отсталости, все чаще сталкиваются с тем, что большая внешняя война может стать для них смертельной.
Мультиконфликт, реализуемый при помощи участия в трех-четырех-пяти малых войнах, идущих за пределами России, на какое-то время спасет ситуацию. Но и там отсталый московский режим все чаще бывает бит. Разворот же ненависти внутрь страны путем организации репрессий хотя и возможен, но сопряжен с рисками для элит, которые могут не справиться с возмущением низов и сами пойти под нож или, что вероятнее, бежать из страны.
Словом, Кремлю все труднее балансировать, и в России назревает смена режима. Как обычно, она будет сопровождаться обнулением старых проблем в обычном русском стиле “это не мы, это было вчера”, примерным поведением на первых порах в обмен на гуманитарные окорочка и снисходительное отношение внешних кураторов к желанию новых верхов немного поправить свое финансовое положение, и с дальнейшим входом в новый цикл власти. Но поскольку общество останется прежним, то и Россия после смены власти не превратится ни во что, кроме нового издания самой себя.
Здесь можно вспомнить, что Ельцин уже пытался вернуть Курилы. Трудно сказать, что он успел выторговать у японцев, но, столкнувшись с реакцией внутри страны, поспешил сдать назад. “Если я сдам Курилы, из Японии я уеду под аплодисменты, но в мою страну меня не пустят”, — заявил он, покидая Токио.
Митинги как взгляд в завтра
Митинги против передачи Японии спорных островов интересны тем, что дают представление о постпутинской России. На них, увидев возможность заявить о себе, потянулась все левая оппозиция Кремлю, за исключением Навального и КПРФ, которые уже включены в политическую повестку, и не нуждаются в коротком пиаре, который затем неизбежно перетянет на себя Кремль.
Определение “левая” здесь крайне условно. “Левыми” в России считают себя все, кто ностальгирует по вчерашнему “величию”, отчего портреты Сталина на таких митингах нередко соседствуют с портретами Николая II. Величие, к слову, тоже выдуманное. Россия, СССР и снова Россия всегда была отсталой и зависимой от развитых стран: от их займов, ленд-лиза, воровства их секретов, их готовности покупать у Москвы хоть что-нибудь, в последнее время — нефть и газ, и от гуманитарных окорочков, посылаемых гордым великороссам, чтобы те пережили очередную смену власти, когда прежние правители сбежали, прихватив по российской традиции всю кассу.
Настоящая история Россия — история провалов, нищеты, лжи и геноцида соседних народов. Но, поскольку украсть и убежать — самая эффективная тактика на нищих российских просторах, русские в совершенстве усвоили приемы бегства не только в офшоры, но и во времени, с помощью волшебного “то ж было вчера, а это сегодня”. Эта возможность безо всяких последствий откреститься от прошлых преступлений, оставив украденное себе, помноженная на уверенность в том, что гуманные соседи не дадут подохнуть с голоду, придает им наглость и отвагу. Россияне сознают, что Путин в глазах всего мира преступник, но при этом уверены, что отвечать за соучастие в его преступлениях им не придется, как не пришлось отвечать за соучастие в преступлениях предыдущих упырей. У них всегда наготове песня про то, что они вообще тут ни при чем и сами пострадали больше всех, что они несчастны и ограблены, и вообще, messieurs, je n'ai pas mangé depuis six jours!
А чтобы история России не выглядела совсем уж провально, ее непрерывно переписывают. Грабежи и убийства преподносят как спасение мира, навеки обязанного быть благодарным Москве. Россия уже спасла Европу от Батыя, Наполеона, Гитлера, а сейчас спасает от украинского фашизма, и это не шутка, а прямая цитата Марии Захаровой.
Но вернемся к митингам. Митинги против возвращения Курил Японии идут по всей России. В крупных городах они собирают по 200—300 человек, в Петербурге — за тысячу, в Москве — от 1,5 до 2 тыс. Для сравнения: акция в память о Станиславе Маркелове и Анастасии Бабуровой, убитых русскими нацистами, собрала человек 150—200 и прошла только в Москве.
Московский митинг “Курилы наши” доступен по ссылке, и я рекомендую не пожалеть времени и послушать выступления ораторов. Выступления в других городах были аналогичны. Властный ресурс при организации митингов не задействован. Это означает, что они вовсе не малочисленны. Двух тысяч человек, способных собраться в относительно спокойной обстановке, — а слух о возврате Курил вызвал возмущение, но не взрыв, — вполне достаточно, чтобы в ситуации взрыва совершить в Москве революцию, а 200—300 активистов вполне хватит на любой другой российский город. Тем более что в митингах приняло участие немалое число тех, кто участвовал в военных действиях на Донбассе и имеет боевой опыт.
Общий пафос всех митингов был, в целом, направлен не столько против отдачи Курил, сколько против создания прецедента. Все их участники понимают: если сегодня отдать Курилы, завтра придется отдавать Крым, Карелию, Калининград и Кубань — и это только на “К”, а ведь в алфавите есть и другие буквы. То есть, все понимают, что Россия — грабитель, но перспектива расстаться с награбленным пугает.
Еще одна важная деталь: как в выступлениях, так и в комментариях в сети постоянно присутствует конструкт “русский народ интернациональный, но, главное, русский”. Так вот, этот конструкт реален. Русский народ в течение своей истории последовательно уничтожал другие народы, а выживших поглощал, лишая их в первую очередь собственного языка и культуры, и замещая ее криминальным сознанием, по сути, контркультурой, лишь имитирующей культуру по форме. Как следствие, русский интернационализм — это интернационализм криминальной среды, где социальная стратификация реализована не по этническим признакам, а по степени сопричастности к экономике и системе ценностей криминального мира.Сравнение российской морали и этики с воровским кодексом обнаруживает их совпадение практически на 100%. Это не метафора. Желающие могут проверить мое утверждение сами, благо все источники доступны.
При этом, все народы, не поглощенные “интернациональным русским”, рассматриваются как априори враждебные. Этот посыл, как плоская Земля на трех слонах, покоится на трех идеологических опорах: на упомянутом криминальном сознании, на традиционном православном субнационализме, где в основе нации лежит общность веры, но не просто православной, а именно православной московской, и, наконец, на германском нацизме, ставшем главным трофеем русских по итогам Второй мировой войны. Осудив преступления, совершенные нацистами только против них — против “интернационального русского народа”, русские легко оправдали его во всем остальном. И даже упоминать о преступлениях нацистов, совершенных ими против других народов, в СССР и в современной России всегда было немного неприлично, поскольку такие упоминания ставили под сомнение исключительность русских страданий.
Три этих слона давно полюбили друг друга и охотно развлекаются взаимным проникновением. Идеологии, легшие в основу русского интернационализма: криминальный кодекс, православный экстремизм и нацизм, еще не слились воедино, но уже сильно пересекаются, взаимно подпитываясь и усиливаясь. Их триада и образует идеологическое пространство “русского мира”.
Так вот, как показали митинги, эта триада разделяется и русской оппозицией, притом, едва ли не в большей степени, чем даже нынешней кремлевской властью, поскольку та, поднабрав жирка, и озабоченная сохранением своих капиталов на Западе, старается все же избегать крайностей.
Портрет Постпутина
Лозунги “Долой Путина” на митингах тоже звучали, правда, третьим планом. Тем не менее, хотя курильские протесты будут использованы Кремлем для поднятия своей популярности, смена власти в России явственно назревает. У Москвы накопился слишком большой груз проблем, как в отношениях с внешним миром, так и внутри страны, а это порождает растущий соблазн элит сменить Путина, списав на него весь скопившийся негатив. Затем, позволив выдвинуться на его место свежему игроку, пришедшему под лозунгами, находящими отклик в русской душе, можно будет продолжать все по-старому еще какое-то время, прячась за новой фигурой.
Но, как уже сказано, смена власти не есть смена самой России и новый лидер в любом случае будет слепком существующих общественных настроений. Так вот, выступления, звучавшие на этих митингах и срывавшие аплодисменты, позволяют нам составить обобщенный портрет условного Постпутина, который сможет прийти в опустевший Кремль на волне народной поддержки. Так, как до него приходили туда Ленин, проложивший дорогу Сталину, и Ельцин, втащивший нынешнего Путина следом за собой.
Надо сказать, что этот портрет не радует: на нем явно проступает гипертрофированный Путин. В целом все то же, но больше агрессии, тяги к военным авантюрам и желания силой вернуть под руку Москвы бывшие советские республики. Ни о каком улучшении отношений с Москвой, ни о какой возможности “договориться”, и уж тем более вернуть Крым при Постпутине и речи не будет, это вполне очевидно. Кстати, участники митингов в Москве и Петербурге прямо призывали к возрождению проекта Новороссии и к походу на Киев.
Иными словами, грядущая смена власти в Кремле неизбежно усложнит и ухудшит положение Украины.
Что необходимо осознать украинцам?
Митинги по курильской тематике приводят к нескольким выводам, вполне очевидным, но пока ускользающим от украинского массового сознания.
— Антиукраинская агрессия и стремление уничтожить Украину порождены не “злым Путиным”, а объективно существующими качествами русского народа. Путину скорее можно приписать сдерживание русской агрессивности, и ее канализацию, в том числе и при помощи войны с Украиной, с целью не допустить в России внутреннего взрыва.
— С Россией, что путинской, что постпутинской, мы не договоримся, и никакой компромисс тут невозможен. Это значит, что любые публичные разговоры о том, что с Путиным или с Постпутиным можно будет что-то решать, следует рассматривать как государственную измену, либо, что еще хуже, как крайнюю степень глупости. Причем если измену государству еще можно было бы простить, то подготовку геноцида украинского народа — а утверждения о возможности “порешать все с (пост)Путиным”, делаемые публично, и есть первый шаг, ведущий к геноциду украинцев, который Россия организует нам при малейшей возможности, — прощать нельзя уже никому.
— Невозможность мирно жить с Россией в конечном счете окажется нашей собственной проблемой, которую нам придется решать самим, один на один с Москвой.
— Решить эту проблему окончательно мог бы только полный демонтаж всех российских государственных и социальных институтов, перекройка границ, замена в России нынешней псевдоисторической памяти и псевдокультурного фундамента чем-то, хотя бы минимально благопристойным, отказ от всякой связи с российской традицией и репрессии за попытки любые вернуться на этот путь. Наконец, длительное, как минимум на два поколения, внешнее управление Россией, способное, нет, не перевоспитать русских, что невозможно, а создать на их месте новый народ, лишенный русской агрессивности и преступных наклонностей. С этим народом, при удачном ходе перечисленных реформ, Украина могла бы вести мирные переговоры. Но в ближне-, среднесрочной перспективе такой подарок судьбы нам не светит.
— Когда нынешняя власть в Кремле рухнет, а это случится скоро, Россия превратится в кипящий Афганистан с ядерным оружием. В этот момент и будет решаться судьба Украины. Если накопившаяся агрессия и взаимная ненависть будут перенаправлены внутрь России, приняв форму гражданской войны, и лучше, если с применением ЯО, у нас появится шанс избежать полномасштабной войны с Россией. Если же Россия удержится от внутреннего конфликта, то мы, скорее всего, окажемся первой мишенью для ее удара, с неясными для нас последствиями. И даже если мы выстоим перед этой ордой, то лишь ценой огромных потерь.
— Это значит, что нам нужно работать над желательным для нас вариантом будущего уже сегодня. Здесь видны как минимум два направления. Во-первых, это работа со всеми сепаратистскими и регионалистскими движениями, которые есть в России, и их там немало. Их отношение к Украине не имеет большого значения, главное, чтобы они ненавидели Москву. А, во-вторых, нам нужно подумать и о работе с пророссийскими недореспубликами на нашем Востоке. Сейчас Россия накачала эти анклавы агрессивными подонками и перекрыла им путь назад, рассчитывая на их проникновение в Украину. Мы же должны быть готовы при первой возможности втолкнуть их обратно в Россию, оказав всемерную помощь в преодолении границы. Да, сегодня это нереально — у российских властей хватит сил пресечь проникновение на свою территорию вооруженных банд — но завтра такие банды, заточенные на разжигание войны в России, могут стать весьма актуальны. И если Россия, под прикрытием разного рода гуманитарных организаций, выступавших в роли буфера, готовила такие банды как минимум десять лет, то и нам следует изучить и творчески применить ее опыт против нее самой, не откладывая этого в долгий ящик.
