Избыточная ликвидность и убыточность — эти два понятия характеризуют итоги работы украинcкой банковской системы в 2015 году. С одной стороны, банки не могут вернуть проблемные кредиты, а с другой — не знают, куда вложить кредитные ресурсы.
Лидерами по убыткам оказались банки, которые имеют наибольшие показатели кредитных портфелей физлиц, номинированные изначально в инвалюте: уровень процентных ставок по кредитам превышает 25%, а снижение уровня доходов населения неуклонно уменьшает платежную дисциплину заемщиков. С другой стороны, имеющийся кредитный портфель недостаточно доходен (процентные ставки по кредитам зачастую ниже, чем текущие по депозитам). Добавим факты откровенного мошенничества — и получаем требуемый уровень резервирования по кредитному портфелю в весьма значительных для любого банка суммах.
В целом убытки банковской системы по итогам года могли бы составить 50-55 млрд гривен. Но есть один нюанс — результаты стресс-теста, который НБУ проводил по банкам из топ-20. Банки могут в конце года отразить в балансе их результаты — чтобы 2016-й начать с красивых цифр. Вероятность такого сценария достаточно высока, свидетельством чего является масса сообщений об увеличении банками уставных капиталов. Поэтому за декабрь система может показать большой “минус”.
Итак, проблема убытков для банков переходит из плоскости “временных неприятностей” в плоскость выживания целого ряда учреждений. Где же выход из сложившейся ситуации? Как найти пусть не идеальный, но оптимально возможный в этой ситуации?
Есть несколько традиционных, апробированных решений. Например, активизация работы с проблемными заемщиками или продажа токсичных банковских активов специализированным компаниям, чаще всего — коллекторским службам. Оба этих варианта уже имеются в активном инструментарии у отечественных банков. Однако в нынешних условиях этого явно недостаточно, и даже наоборот — такое решение экономически нецелесообразно.
Усиление работы с проблемной задолженностью силами банка чаще всего приводит к огромным временным задержкам, фантастическим затратам на содержание всего направления “проблемщиков” в банке и оплату аутсорсинговых юридических компаний; к многолетним судебным коллизиям или просто блокированию исполнения решений судов, всплескам коррупции и многим другим малоприятным вещам.
Затраты на юристов и адвокатов превышают возможные выгоды. Судиться с недобросовестными заемщиками можно до бесконечности, но затраты на это — сейчас, а залог и погашение кредита — непонятно когда. Кроме того, под просроченные активы банки вынуждены формировать до 100% резервов. Следует учитывать еще и неизбежный негативный социальный эффект: любая претензионно-исковая работа, особенно в отношении жилой недвижимости, заканчивается локальными акциями протеста и микроманифестациями у отделений банков, а также потоком негатива в СМИ.
Продажа токсичных активов коллекторским фирмам тоже не очень прельщает банкиров — ведь при таком сценарии даже продажа таких портфелей по цене ниже 10% от номинала требует соответствующего резервирования на сумму от 90%. Дисконт, с которым сегодня коллекторы готовы купить портфели проблемной задолженности, настолько ничтожен, что не может быть интересен тем банкам, которые реально пытаются спасти свой бизнес. Лучшие из худших кредитов в своих портфелях банки все же стараются оставить у себя, передавая это “своим” компаниям и очищая баланс либо реструктуризируя задолженность. Совсем печальная ситуация с бланковыми и небольшими кредитами.
Сегодня портфель бланковых кредитов трудно продать по цене более 10% от номинала. И то если речь идет о займах, просроченных не более чем на 30 дней. Чем выше срок просрочки, тем хуже для банка коэффициент дисконта по таким операциям.
А для списания за счет резервов необходимо соблюсти весьма непростую процедуру, чтобы в итоге не попасть под подозрение в злоупотреблениях.
Выходом из данной ситуации мог бы быть один юридически “чистый” вариант освобождения от токсичных активов. Так, есть банки, впрочем, как и небанковские финансовые учреждения, которые готовы за символическую плату в размере 1-2% взять токсичные активы, что называется, “на передержку”.
Причем, не просто взять, а использовать их, например, для операций с ценными бумагами, то есть запустить банковский механизм при помощи иного инструментария. Если этот механизм будет реализован (легализован посредством законодательной базы и нормативных документов НБУ), банки получат фактически новую, весьма востребованную услугу — время, необходимое для принятия решения или разрешения проблемной ситуации с данными активами. Ведь и банкиры, и аналитики прогнозируют, что в среднесрочной перспективе цена на объекты залогов вырастет, а значит, возрастет и процент возврата по проблемным активам.
Что для этого нужно? Как всегда, только одно — инициатива банковского сообщества и соответствующая поддержка профильных организаций.
