Кого поддержит “социологическая фикция”?

Даже в том, что за последние двадцать лет в ней сложились определенные традиции. Клясться священным именем демократии, обвинять оппонентов в измене национальных интересов, поддерживать отечественного товаропроизводителя, побороть гидру коррупции и, конечно же, защищать интересы среднего класса. Следует заметить, что о защите прав и интересов украинского среднего класса, да еще и накануне выборов, традиционно говорят все политические силы, которым не лень это делать (не знаю, как коммунисты, но даже у прогрессивных, тем более прогрессирующих, социалистов можно найти что-то относительно этого). Средний класс не только защищают — на его мощь опираются, ему открывают ясный путь в будущее, на него возлагают надежды. А что же он? А он после Майдана (всплеск просто-таки феерической активности всех групп среднего класса центральной, западной, а частично и восточной Украины) не слишком откликается на призывы (если откликается — то за деньги) и демонстрирует скепсис, разочарование, а иногда и откровенную социально-политическую пассивность.

А в то же время в ряды этого класса вписываются все новые и новые рекруты. Если не в таком уже и далеком 2002 году, в соответствии с проведенным Центром им. Разумкова общенациональным социологическим исследованием, к украинскому среднему классу относили себя около 45% опрошенных, то сегодня количество тех, кто считает себя средним классом, как фиксирует тот же Центр им. Разумкова, немного превышает половину респондентов — несмотря на все кризисные явления. Поэтому большинство граждан, во всяком случае, субъективно относят себя к среднему классу — а где непосредственные политические результаты этого? Разве не принято считать (и небезосновательно), что традиционно именно средний класс является опорой демократии и защиты прав человека? Ведь средний класс — это люди, которым есть что терять, это люди, которые умеют хорошо делать все, за что не берутся. Средний класс не рвется в нувориши: он ценит свое стабильное место в жизни выше призрачного блеска их золота. Почему же в Украине средний класс никак не добьется реального веса в обществе и почему он не рвется массово защищать даже свои права, не то что права общегражданские, если он составляет большинство отечественных граждан?

Загадочный знакомец

Немного истории. Традиционно средним классом в западной социологии и политической науке считалась прослойка между наемным рабочим классом и высшими социальными стратами. Термин в близком к сегодняшнему значению впервые появился в 1843 году, когда Джеймс Борроу повел речь о “среднем классе, лавочниках и мастерах”. От рабочих, по мнению ученых, средний класс отличается родом занятий, высшим уровнем доходов и уровнем образования. От высших общественных групп — большей практичностью, большей моральной целенаправленностью и необходимостью постоянно зарабатывать, однако не просто на восстановление физического существования, а на обеспечение довольно широкого спектра потребностей. Средний класс традиционно ассоциировался с “белыми воротничками” (но не только со “свободными профессиями”, а и с наемными работниками), тогда как рабочие — с “синими”.

Впервые в истории массовым стал средний класс в США после Второй мировой войны, когда более восьми миллионов демобилизованных из армии мужчин и женщин воспользовались правительственными денежными грантами не на приобретение жилья или другой недвижимости, а на высшее образование. Не в последнюю очередь именно наличием большого числа сравнительно молодых, хорошо образованных и закаленных в военное лихолетье представителей среднего класса и обязаны Штаты своим пионерским позициям в научно-технической революции, которая развернулась с середины 50-х годов. Ведь средний класс был не только причастным к ее созданию, но и самым первым потребителем практически всех ее новаций — от телевидения до рок-музыки.

Но в последние десятилетия критерии принадлежности к среднему классу (или средним слоям общества) изменились в связи с научно-техническим прогрессом (скажем, повышение общественной роли “золотых воротничков”, то есть высококвалифицированного научного, проектно-конструкторского, научно-технологического, управленческого персонала) и с общим ростом богатства западных стран. Кое-кто из западных исследователей в связи с этим считает, что понятие среднего класса вообще потеряло смысл, превратилось в некую “социологическую фикцию”. Тем более, что хотя в развитых странах совокупный продукт среднего класса составляет львиную долю их экономики, а значит, является опорой всего хозяйственного комплекса, глобальный кризис показал, что средний класс беспомощен перед рисками, которые порождает стратегия ведущего экономического субъекта сегодняшнего дня — обезличенного менеджмента промышленно-финансовых групп. С другой стороны, разве не средний класс США стал главным фактором радикальных изменений в правящей элите, ответив таким образом на вызовы кризиса? Поэтому, как говорится, пациент скорее всего жив, не так ли?

... На украинских землях еще во времена Романовых и Габсбургов средний класс, несмотря на давление со стороны, мягко говоря, не слишком демократических государственных структур, группировался, отстаивал свои права, создавал общественные и политические структуры. К нему принадлежали чиновники на солидных должностях, профессура вузов и часть лиц “свободных профессий” — инженеров, юристов, врачей, газетчиков. В “низшие группы” среднего класса входили преподаватели гимназий, техники (тогда это слово звучало серьезно), владельцы магазинов, мастера-ремесленники, агрономы, кооператоры и другие. Одно слово, средний класс был реальностью. Годы ГУЛАГа и целеустремленного истребления всех, кто делал шаг влево, шаг вправо без команды, дали себя знать — “старый” средний класс был уничтожен — основная масса физически, остатки — морально. На его место пришел новый, советский, теперь уже квазисредний класс. Он заметно отличался от своего предшественника не столько по материальному уровню, сколько по уровню свободы. Скажем, дореволюционный киевский профессор мог из своей зарплаты в 300—350 рублей отложить за год полтысячи и поехать вместе со всей семьей на месяц в Италию или Египет; даже более того, в случае увольнения с работы “за неблагонадежность, которая нашла свое выражение в украинофильстве” (а именно с такой формулировкой потерял место в Одесском, тогда Новороссийском, университете Илья Мечников) можно было или пойти работать в частное учебное заведение (какие начали появляться в Российской империи в последние десятилетия ее существования) или выехать на работу за границу (что, собственно, Илья Мечников и сделал, став в результате первым украинским лауреатом Нобелевской премии). Советский профессор, ясное дело, ничего такого сделать не мог. Поездка в социалистические Болгарию или Венгрию, и то не со всей семьей — кто-то должен остаться дома в качестве “заложника”, — вот на что он мог надеяться, если, конечно, не сотрудничал с КГБ. И даже номенклатурный чиновник, который “крутил” своим районом, играя там роль царя и бога, в смысле свободы выбора и свободы передвижения значительно уступал и адвокату царских (или цисарских, если речь идет о Галичине) времен, и нашему современнику — какому-то заштатному риэлтеру или менеджеру супермаркета.

Иными словами, главное отличие квазисреднего класса советской эпохи от “настоящих” представителей этого общественного слоя в более-менее “нормальных” странах состояло в духовной и моральной несвободе, в потребности всегда проявлять свою лояльность в обмен на определенное благосостояние, в конечном счете, в неспособности защитить свои права.

Впрочем, последнее нуждается, по-видимому, в определенной коррекции. Как общественная группа, советский средний класс был готов обменивать свободу на благосостояние. Но именно из рядов этой общественной группы (или потенциальных ее членов, например, студенчества) по большей части рекрутировались участники диссидентского движения — и не только его активные деятели, но и масса сочувствующих, симпатиков. Именно средние слои “советского народа” были главными адресатами самиздата. И именно в этих слоях в эпоху перестройки начались бурные процессы формирования оппозиционных политических сил, именно эти люди активно читали и обсуждали революционную по духу и форме прессу, именно студенчество осуществило “революцию на граните” 1990 года.

А далее, в первое десятилетие независимости, именно освобожденный от цепей “совка” средний класс (включительно с его новой составляющей — кооператорами) оказался главной жертвой властной бюрократии и олигархии. Обесценивание сбережений, трастовые аферы, рэкет всех разновидностей, постоянные изменения в законодательстве, очень усложняющие бизнес, невыплаты зарплат и нищета бюджетников — все это падало в первую очередь на плечи новообразовавшегося украинского среднего класса. И, кажется, падало не случайно — кому-то очень мешала сама перспектива появления настоящего и мощного среднего класса.

Деньги — это еще не главное

Следует сказать, что длительная война “украинской” власти против тех, без кого не было бы независимой Украины и давно развалилась бы отечественная экономика, дала свои результаты. И хотя стремится быть средним классом большая часть украинцев, и даже так себя оценивает, те же социологи, которые проводили упомянутые опросы, отметили: речь идет только о субъективных настроениях и стремлениях. А объективно отнести к среднему классу можно не более, чем 10% украинцев. И эти расчеты имеют под собой серьезные основания, в том числе — связанные с тем, как видят реальный средний класс сами украинские граждане.

Поэтому попробуем в первую очередь разобраться, кто сейчас принадлежит к среднему классу? Иными словами, нужно ли искать какие-то другие, кроме имущественных, критерии принадлежности к средним слоям населения?

Российские исследователи делают очень просто. Там определяют принадлежность к среднему классу по уровню доходов, которые должны составлять около —1,5 тыс. в месяц на одного члена семьи. Таких людей в стране насчитывалось до кризиса приблизительно 10 миллионов человек, сейчас — меньше на несколько миллионов. Но действительно ли это средний класс? Дело не только в том, что на 140 млн. населения этого слишком мало, чтобы считать Российскую Федерацию модерной страной, где средний класс составляет если не большинство, то, во всяком случае, 40—45% общества. В России 80% населения находятся на границе малообеспеченности или ниже этой границы, а между тем вся социально-экономическая жизнь построена в расчете на “верхних” 20%. Западные авторы говорят об “ужасном”, по их мнению, разрыве в уровне и способе жизни между “верхом” и “низом” в РФ.

Но дело, это ясно, не только в деньгах. Не случайно россияне (во всяком случае, официальная наука) все меряют ими — отсутствие реальных политических свобод в этом государстве сдвигает активность среднего класса в сторону хлопот о благосостоянии, частной жизни и просмотре бесконечных телесериалов. Хотя, конечно, финансовый критерий — дело очень важное. Средняя зарплата в Украине составляет около 2 000 гривен в месяц. Но достаточно ли такой зарплаты, чтобы автоматически попасть в средний клас? Нет. Сами же опрошенные социологами указывают, что приблизительно такими должны быть не зарплаты, а доходы на члена семьи, как работающего, так и неработающего, чтобы эта семья чувствовала себя более-менее уверенно. Следовательно, финансовая сторона принадлежности к среднему классу — это стабильные ежемесячные совокупные доходы на работающего члена семьи в размере не меньше 2,5—3 тысяч гривен, а в больших городах — Киеве или Донецке — по-видимому, до 3—4 тысяч, не менее.

Но это — не все. Среди других экономических критериев принадлежности к среднему классу, по мнению самих украинцев, — наличие недвижимости, предметов долговременного пользования и автомобиля и, главное, способность рассчитывать на самого себя, а не на милость бюджета или крупного бизнеса. А это значит, что бюджетники — врачи, учителя, преподаватели вузов — не могут претендовать на принадлежность к среднему классу не только по уровню доходов (они у них действительно ниже, чем средние практически во всех регионах), но и по своей зависимости от “сильных мира сего”. Иными словами, хочешь принадлежать к среднему классу? Найди себе подработку, чтобы получать средства по внебюджетным каналам.

А еще важным индикатором принадлежности к среднему классу (как объективным, так и субъективным) является высшее образование, даже больше — качественное высшее образование, хотя в ряде случаев его наличие не обязательно, когда речь идет об умелых бизнесменах (бывают и такие).

В дополнение к этому некоторые украинские (и не только украинские) исследователи определяют два главных внеэкономических критерия принадлежности к среднему классу: самоусовершенствование, самообучение, постоянное самостоятельное повышение квалификации (вот, например, в Швеции, где доминирует средний класс, там 80% населения тем или другим способом совершенствует свое образование в различных структурах, государственных или нет) — и наличие свободного времени, то есть способность индивида действовать как собственно гражданин. С самообразованием в наших обстоятельствах — сложно. Вот, скажем, преподаватели университетов, врачи, учителя, то есть люди, кому сам Бог велел заниматься самоусовершенствованием — и они нередко о нем действительно беспокоятся, но какие у них зарплаты? На грани или за чертой бедности! Теперь о свободном времени. Это не просто внерабочие часы; время становится для человека реально свободным, когда оно не задействовано в повседневные проблемы, когда нет субъективно-психологического напряжения вследствие неразрешимости этих проблем. Это понятие значит не так время, свободное от работы или домашних забот, как время, свободное от хлопот об обеспечении собственного благосостояния и общественного статуса, следовательно, такое время, в которое можно выйти за границы ежедневных социальных ролей и заниматься тем, что называется частной и общественной жизнью.

Не случайно социологи указывают, что в развитых странах проблема свободного времени превращается в проблему общекультурного развития общества и степени его свободы. Это время измеряет активная творческая (в том числе и общественная и политическая на неоплачиваемых добровольных началах) деятельность; обучение, самовоспитание и самообразование, культурное (духовное) потребление, которое имеет индивидуальный (чтение книжек, газет и тому подобное) и публично-развлекательный характер (кино, театры, музеи); физические занятия (спорт); любительские занятия (хобби); занятия, игра с детьми; товарищеские встречи, общение с различными людьми и другое. Если мы посмотрим на весь этот перечень, то как раз и речь будет идти о занятиях, типичных для средних слоев общества. Но кто может себе позволить все это в Украине? Те, у кого хватает денег, чихали на национальную и всечеловеческую культуру свободного времени, кроме, конечно же, концертов Кобзона или Верки Сердючки; в отношении к этому они иногда чрезвычайно близки к маргинальным слоям общества (нужно ли расшифровывать?). Те же, кто стремится быть настоящим средним классом, слишком много времени (по объективным причинам) заняты проблемами собственного выживания. А значит и они отвыкают читать серьезные книжки и посещать симфонические концерты...

Камо грядеши?

Ясное дело, что исходя из всего сказанного, к среднему классу в Украине вряд ли принадлежит больше, чем 10%, максимум 15% населения. Хотя по одному, отдельно взятому показателю, может и больше. Скажем, “заробітчани”, работающие в странах Запада, по большей части обеспечивают своим семьям вполне достаточный материальный уровень. Но можно ли отнести этих людей к среднему классу? С другой стороны, врачи, учителя, инженеры (речь идет не только о бюджетниках), — в Европе эти категории населения относятся именно к среднему классу. А в Украине большинство из них имеет доходы ниже гарантирующих стабильное благосостояние. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Но (и это тоже украинская специфика) даже хорошие деньги и наличие собственного дела не гарантируют человеку жизненной стабильности. Потому что находится в рядах отечественной разновидности среднего класса — это подвергаться постоянному риску, быть почти беззащитным перед произволом самого мелкого представителя клана чиновничества. Попытки же организации действенных структур гражданского общества для самозащиты от государства пока что заметного результата не дали, во всяком случае, в большинстве регионов страны. Поэтому в очередной раз уже ставится вопрос: а существует ли вообще в Украине настоящий средний класс, или это просто какой-то фантом?

Хотя... Какой же это фантом? Средний класс — это слой, на котором держится добрая половина украинской экономики. Дело не только в малом и среднем бизнесе, который спасает людей в эпоху экономического кризиса и дает им возможность заработать во время роста. Дело еще и в том, что средний класс, в массе своей, исправнее всех платит налоги. Богатые могут себе позволить спрятать собственные прибыли; бедным с трудом хватает на проживание. Средний класс платит за всех. Ему просто некуда деваться — разве что эмигрировать с этой неблагодарной земли или поехать на заработки за границу (но и таком случае далеко не все заработанное спрячешь от бдительных глаз налоговых служб). Впрочем, есть еще возможность пойти в хорошо оплачиваемые слуги и прихлебатели к “сильным мира сего”, застраховав тем самым свои теневые доходы от налоговиков — но ведь не хлебом единым, даже с икрой, жив человек, не так ли?

Иными словами, мы имеем зафиксированный учеными разрыв между реальным состоянием дел и стремлениями большинства украинцев принадлежать именно к среднему классу и исповедовать его ценности. К чему приведет такая ситуация? Тяжело прогнозировать однозначные результаты. Но понятно, что от политического выбора тех, кто стремится быть средним классом, то есть большинства граждан, зависит дальнейший путь Украины. От выбора, который необходимо будет осуществить на текущих президентских и, возможно, досрочных парламентских выборах, и в сложных политических ситуациях вслед за этим.

Однако сумеет ли преодолеть свое постмайданное разочарование тот немалый сегмент украинского общества, который стремится быть средним классом цивилизованной страны, сословным хребтом общественного развития, и пойдет ли он под знаменами политиков из старой обоймы и далее строить олигархический капитализм, или отстраненно будет ждать лучших новых времен?

Сергей ГРАБОВСКИЙ