Киев, Киев...

Несколько лет назад автор этих строк позволил себе написать статью о Киеве — городе, в котором родился, вырос и из которого должен был надолго уехать по ряду зависящих и не зависящих от него причин. В той статье я еще раз подчеркнул общеизвестный факт: как изменился родной город после радикальной смены его населения со времен распада СССР, и как на место сотен тысяч коренных киевских жителей, покинувших город за это время, в Киеве стало жить несколько миллионов жителей других украинских городов, райцентров и сел.

Я не стал уподобляться многим киевлянам и утверждать, что все понаехавшие в их родной город должны срочно из него понавыехать. А, возможно, несколько парадоксально для своих земляков, обрушил на Киев свое негодование, вполне разделяемое многими из новоприбывших. Я вменял своему родному городу, что за последние 15—20 лет он превратился в некое подобие урбанистического монстра, жадно пьющего кровь и прочие жидкости из организма остальной страны, вынужденной ежегодно посылать в пасть этого дракона сотни тысяч своих сыновей и дочерей. Я обвинял Киев в безудержном расширении власти над всей остальной страной, сравнивая Киев тысячелетней давности, князья которого вынуждены были лично объезжать страну для сбора дани и укрепления своей власти, с Киевом образца начала XXI века, куда украинцы приезжают сами, чтобы платить тут налоги и поклоняться его величию. Статья эта тогда не опубликовалась и была отложена до лучших времен, которые, к сожалению, все никак не наступали. Сейчас я вернулся к ней и понял, что во многом был радикально неправ. Результатом этого понимания и является данный текст.

Столица любого государства, помимо главенствующего положения в своей державе, должна быть прежде всего еще и столицей самой себя. Что я имею в виду? А то, что любая столица должна обладать способностью и необходимыми инструментами по культурной, социальной и политической адаптации всех, кто приезжает в нее с целью тут жить. Для примера приведу город Нью-Йорк, являющийся культурной, экономической и социальной столицей не только своего одноименного штата (полное название города Нью-Йорк — New York, New York), но и во многих отношениях — всего остального мира. Самодостаточность природы власти этого города чувствуется не только в том, что туда хотят переехать жить миллионы других людей, как из Америки, так и из других мест планеты, но и в том, что влияние Нью-Йорка (так же, как и Парижа, Лондона, Токио и т.д.) начинает перемалывать всех новоприбывших с первой же минуты их пребывания там, ставя в жесткие рамки своих специфических социальных, культурных и экономических стандартов и норм.

Что же представляет собой в этом отношении Киев, столица 45-миллионного государства и город, который старше Нью-Йорка как минимум на тысячу лет? Оказался ли способен Киев переработать своим культурным, социальным и политическим потенциалом миллионы тех украинцев, которые сделали его своим домом за последнее десятилетие-два? Думаю, читатель уже сам знает ответ на этот вопрос — к сожалению, надо констатировать, что у родного города не оказалось ровным счетом ничего, что он смог бы противопоставить мировоззрению и жизненному опыту миллионов своих новых жителей. Хотя, может быть, противопоставить — это неверное слово: Киев не смог предложить им абсолютно ничего — кроме Гидро- и зоопарка — в культурном или интеллектуальном смысле, дабы изменить сознание новоприбывших в нужную не только для себя, но и для всей страны сторону.

В результате, случилось то, что случилось — Киев перестал быть настоящей столицей сначала себя, а автоматически — и остальной Украины. Более того, это остальная Украина стала истинной столицей нынешнего Киева, привезя туда вместе с чемоданами и клетчатыми сумками свои специфические культурные нормы и социальные ожидания. И если еще раз вспомнить древнекиевских князей, которые когда-то, покорив далекий Херсонес (не путать с Херсоном!), привозили оттуда в качестве дани мраморные саркофаги и скульптуры лошадей, сегодня ужаснулись бы, увидев, как фонтаны с центральных киевских площадей перекочевывают в средневековые поместья местечковых магнатов, дабы закончить там свой век в окружении послушной челяди и клеток с дикими животными. Они в гробу бы перевернулись, увидев, во что превратилась древняя Skyline (очертание города на фоне неба) киевского правого берега, на золото знаменитых церквей которой молилась вся Левобережная Украина и традиционные очертания которой не смогли радикально поменять ни Батый, ни Гитлер, ни даже Советский Союз со всей своей космически огромной индустриальной и политической мощью. Они бы перекрестились крестным знамением, узнав, что городу, который когда-то контролировал большую часть территорий Восточной Европы, сегодня даже не позволяется выбрать своего мэра (среди которых, кстати, не было за последние 20 лет ни одного коренного киевлянина).

Автору этих строк всегда могут ответить — если ты не жил в своем городе, то ты не можешь критиковать его за то, как он развивался. Я в принципе согласен с этим утверждением — природу городов действительно определяют люди, которые в них живут. Однако хотел бы отметить в этом отношении две вещи. Во-первых, современное переселение украинцев в Киев не имеет прецедентов в нынешней истории ни по количеству, ни по качеству приезжих. Даже во время самых больших потрясений ХХ века Киев не получал за такое короткое время столько новых жителей, которые были бы настолько вольны изменять столицу по своему разумению. А во-вторых, те, кто по-настоящему любит свои родные города и веси, никогда не смогут уехать из них до конца, и это правило распространяется как на киевлян, так и на новых жителей города, часто сохраняющих тесные связи со своими родными местами.

Почему же Киев так и не смог состояться в качестве полноценной столицы своего государства? Почему он позволил себе превратиться в ту потерянную рукавицу из детской сказки, в которую пытаются втиснуться все лесные обитатели, в то время как ее размер предназначен всего лишь для обычной человеческой руки?

Можно по-разному попытаться ответить на этот вопрос. Кто-то мог бы сказать, что Киев в течение уже почти тысячелетия не был столицей какого-либо государства, кто-то — что даже в советские времена ему приходилось делить пальму первенства с Харьковом, или что потенциал Киева как будущей столицы был подорван катастрофой в Чернобыле так же, как мужская потенция может быть подорвана радиацией.

Я признаю долю истины во всех вышеупомянутых ответах, но мне не нравится, что они все снимают ответственность с самого Киева за его нынешнее состояние. Чтобы ответить на поставленный выше вопрос, мне хотелось бы еще раз попытаться проследить, каким образом Киев растерял тот немалый культурный и политический человеческий баланс, каким он безусловно обладал на момент распада СССР.

Итак, кого же Киев потерял и кого он получил за годы, прошедшие с начала 90-х? После распада СССР за границу попытались выехать почти все люди, которым показались тесными культурные и социальные рамки новоиспеченной украинской державы образца начала 90-х. Эти люди предпочли узнавать новый современный глобальный мир, открывшийся им после падения железного занавеса, а не пытаться найти свое место в том далеком, тесном и неоднозначном историческом прошлом, в которое уходят корни украинской независимости. Вдобавок, Киев покинуло в то время и множество других его жителей, уехавших из него по самым разнообразным причинам — рабочим, семейным, бытовым и т.д. (в начале 90-х еще не было нынешнего визового террора). Однако было то, что объединяло все вышеупомянутые группы. Хотя эти люди и представляли далеко не худшую часть населения города, они покидали его навсегда, и их отъезд создал в социально-культурном потенциале столицы огромную брешь, последствия которой расхлебываются городом, да и всей страной, по сей день.

Те же, кто остался населять столицу, не смогли ничем восполнить эти потери и, в конце концов, не нашли ничего лучшего, как банально зарабатывать на тех, кто стал приезжать в столицу в качестве ее новых жителей — брать их за копейки на работу, продавать им втридорога некачественные товары, и посекундно сдавать им (за большую часть их зарплаты) свои унаследованные от СССР квартиры. В основной своей части, вместо того чтобы показывать приезжим, как надо жить, думать и вести себя на новом месте, киевляне превратились в вальяжных привокзальных лавочников, в тех крымских бабушек, само существование которых напрямую зависит от летних приезжих. В результате, они надолго обеспечили негативное отношение многих приезжих к себе и, как следствие, к столице (даже те киевляне, которые ничего не продавали и не сдавали иногородним, тоже впали в немилость последних из-за того, что имели — в отличие от приезжих — важное преимущество в обладании практически бесплатным собственным жильем).

Ну а кто же приехал в Киев? На этот вопрос трудно ответить однозначно, ибо новыми жителями столицы стало слишком много самых разных людей, чтобы пытаться разбивать их на группы (тем более, что для настоящего киевлянина не существует концептуальной разницы между маршруточным работягой и Ринатом Ахметовым, ибо для него они оба — трудовые мигранты). В любом случае, можно сказать, что Киев получил от своей страны и самое лучшее, и самое худшее (те, кто были в середине этого спектра, в столицу просто не уезжали). Однако проблема заключается в том, что пропорция между этими группами с каждым годом все ухудшалась. Многие из приехавших в Киев в 90-е годы были своеобразным аналогом тех киевлян, которые чуть раньше покинули Киев в поисках расширения своих интеллектуальных и культурных горизонтов.

Первая волна приезжих (среди которых преобладала молодежь) тоже ехала в столицу, чтобы состояться, чтобы получить информацию, знания и опыт, которых просто не было в провинции. В отличие от последующих волн приезжих, они не ехали в Киев только за хлебом и зрелищами. Однако была причина, присущая всем приезжавшим в столицу — они стремились сбежать в Киев, потому что никто из них не хотел играть по правилам, навязываемым их местными постсоветскими условиями — уездными властями, бандитами и олигархами, предлагавшими им в принципе один вид работы (сбор металлолома) и один вид культурного отдыха (водка или наркотики).

Но точно так же, как отъезд первой волны киевских эмигрантов ослабил сопротивляемость столицы к внешним влияниям, так и первая волна приезжих в Киев привела к тому, что их города и веси оказались полностью беззащитны перед произволом местных властей имущих. Вместо того, чтобы бороться за свое право на пристойную жизнь в своих родных городах и селах, они предпочли просто уехать, оставив последние на разграбление. К сожалению, приезжие не знали, что своим переездом они прокладывали дорогу в столицу и тому, от чего они убегали. В результате, через несколько лет и все провинциальные власть имущие, израсходовав местные человеческие ресурсы, двинулись за ними в Киев со своими армиями охранников, прислуги и водителей (например, сегодняшняя концентрация капиталов региональных олигархов в киевской энергетической, газовой и электрической системах полностью повторяет путь, пройденный этими олигархами в своих провинциях перед тем, как начинать ставить столицу на колени так же, как они ранее поставили на колени всю страну — т.е., путем контроля за удовлетворением ее самых примитивных нужд в тепле, свете и т.д.).

Вот таким образом Киев оказался для миллионов украинцев вокзалом, откуда некуда больше ехать и который они теперь обживают, переделывая его из транзитного пункта в пункт последнего назначения. Он превратился в огромную всеукраинскую хату с краю, состоящую из миллионов квартирных ячеек, связанных между собой в основном лифтами и мусоропроводами. Вот поэтому Киев последних лет и оказался так похож на всю остальную Украину — потерянную, разобщенную, оторванную от корней, не помнящую своего местного родства и не ведающую, куда ей идти — в том числе, из-за отсутствия настоящей столицы, того главного города, который мог бы указать ей правильное направление.

Вместо того чтобы двигаться впереди всей страны, Киев на долгие годы застыл на месте, в результате чего Украина превратилась во всадника без головы, дорогу которого определяет наличие травы под копытами его лошади, а не высокие цели его изначального путешествия. Именно поэтому Киев не смог состояться в качестве настоящего политического центра своей страны — ведь за долгие постсоветские годы, столица так и не смогла породить НИ ОДНОГО более-менее значительного политического или экономического лидера, НИ ОДНОЙ более-менее значимой и авторитетной личности, способной стать в один ряд с теми, кто возглавляет сегодня основные политические партии страны.

Отсутствие такого лидера (или лидеров) обрекает Украину на дальнейшее прозябание вдоль своего извечного тектонического раскола на восточный и западный регионы, которые уже почти два десятилетия посылают в Киев своих представителей для жестокой и бесплодной борьбы друг с другом. В своей глубокой неприязни друг к другу каждый из этих регионов готов был бы отдать кому угодно Галицию или Донбасс, но никто из них не хотел бы оставаться в этом мире без Киева, без города, в котором спрятан ключ от их прошлого и в котором мог бы найтись ключ к их будущему. Ведь только Киев мог бы олицетворять в Украине власть, которая действует за счет объединения, а не разделения своей страны. И именно в этом могли бы быть составляющие успеха Киева как настоящей столицы своей страны и киевского лидера (лидеров) — как единственной силы, которой бы доверял и которую бы принимал одновременно и восток и запад Украины.

К сожалению, шансы на появление таких людей уменьшаются с каждым днем — примерно с той же скоростью, с которой исчезает старый Киев, превратившийся в культурное, социальное и политическое поле боя между украинскими регионами. Но точно с такой же скоростью растет и потребность в появлении таких людей, без которых Киев ждет судьба его днепровских склонов, а Украину — судьба Киева.

P.S. В отличие от многих земляков, я не утверждаю, что приезжему нельзя стать настоящим киевлянином. Наоборот, я думаю, что если новоприбывший оставит при въезде в столицу то, что никакая настоящая столица иметь не должна — злобу, ограниченность, мусор и т.д. — и настроится на вещи, которые присущи только Киеву и которые характеризовали его на протяжении веков, то он будет киевлянином в большей степени, нежели большинство его коренных жителей, при молчаливом согласии которых нынешний Киев опустился на ментальный и культурный уровень одного из своих островов (а именно — Гидропарка).

Отступать больше некуда — за нами Киев!

Максим КЛИМЕНТЬЕВ