Как беженцы усилят Германию

10 ноября Европейское пограничное агентство “Фронтекс” обнародовало уточненную статистику учета внешней миграции в ЕС. За 10 месяцев с начала года в Европу хлынуло 1,2 млн нелегалов — и это только те, чьи перемещения зафиксированы. Небывалый за все послевоенное время миграционный кризис оттеснил на второй план многие другие острейшие вопросы из европейской повестки дня. Увы, ситуацию в Украине — в том числе. 

Усугубляет проблему то, что наплыв беженцев пока не спадает и не стабилизируется, а лишь нарастает. В октябре в Европу прибыло мигрантов больше, чем в сентябре, а в сентябре — больше, чем в августе, и так далее. Прошедший октябрь стал седьмым месяцем подряд, бьющим статистические рекорды: около 220 тыс. И тенденция сохраняется. По оценкам Европейской Комиссии, за остаток этого и до начала 2017 года в Европу могут прибыть еще 3 млн мигрантов.

Еще одно отягчающее обстоятельство — неравномерное распределение прибывших мигрантов. Во-первых, они накапливаются в приграничных относительно маршрутов их передвижения государствах ЕС: Италии и Греции. Во-вторых, большинство из них стремится попасть не куда-нибудь, а конкретно в Германию. На сегодня из общего числа мигрантов, прибывших с начала года в Европу, более половины находится именно там: не менее 758 тыс., по данным германского МВД.

Если в абсолютных цифрах наиболее ощутившим натиск миграции государством стала ФРГ, то в относительных величинах ею является Швеция. Около 120 тыс. только новых беженцев за этот год — на страну с населением чуть менее 10 млн. Не удивительно, что шведские министры уже выходят за грань политеса и призывают беженцев не ехать к ним, а оставаться там, где они есть — в той же Германии, например.

Шведское общество, похоже, настроено примерно так же: только за последний месяц в королевстве было совершено около 20 поджогов приютов для беженцев. Власти хотя и засекречивают адреса приютов, но уже заявили, что возможности по приему новых переселенцев полностью исчерпаны. Через несколько дней, 10 ноября, такое же заявление сделали и их соседи — финны. Причем, речь идет не просто о нордической солидарности. Финляндия, наряду со Швецией, является одной из немногих (всего трех) стран, реально участвующих в программе перераспределения беженцев. Остальные страны на практике участвовать не спешат, а некоторые (среди них Чехия, Словакия, Венгрия, Румыния) и прямо заявляют, что участвовать в перераспределении не будут. Логично, поэтому, что у шведов и финнов вдруг исчезло желание бежать впереди европейского паровоза. К слову, Норвегия через соцсети также пытается сформировать себе имидж не особо дружественной к мигрантам страны.

Напряжение на местах поднимается на уровень национальной, да и большой европейской политики. Высшие европейские чиновники начинают делать противоречивые, а порой и сенсационные заявления. Так, 9 ноября во время экстренной встречи министров иностранных дел ЕС, посвященной нынешнему кризису, Жан Ассельборн, глава МИД Люксембурга — страны, председательствующей в Европейском Совете — заявил: “Европейский Союз может распасться. Это может произойти невероятно быстро, если во внутренней и внешней политике станет правилом изоляционизм вместо солидарности”. Понятно, что его слова во многом являются приемом риторики, но немногим ранее нечто подобное говорила и верховный представитель европейской дипломатии Федерика Могерини. В интервью итальянской газете Il Sole 24 Ore она точно также указывала на “риск дезинтеграции”, если не будет найдено “соответствующих вызову инструментов”.

“Европейская солидарность” — это то, что вследствие кризиса оказалось сейчас под мощнейшим ударом. Только надо правильно понимать данное словосочетание: это не просто красивая фигура речи, и не просто некие абстрактные ценности... Но это и тривиальная способность Брюсселя навязывать отдельным национальным правительствам решения в общих европейских интересах. Последние месяцы протекания кризиса свидетельствуют, что на этом фронте возникли проблемы.

Не только восточные европейцы готовы в трудную минуту снизить градус “европейской солидарности”, но и такие ключевые страны как Великобритания и Франция. Глава Еврогруппы Йерун Дейсселблум предлагает уменьшить отдельным восточноевропейским странам финансовую помощь — в отместку, — но на них это пока что не подействовало. Британцы вообще ведут отдельную игру, угрожая континентальной Европе референдумом о выходе и требуя глубинных, не косметических, изменений в концепции управления Евросоюзом. На этом фоне французские власти объявили, что ограничат на своей территории с 13 ноября действие шенгенского соглашения сроком на целый месяц. По-видимому, не в последнюю очередь пугающие слова Ассельборна были адресованы Парижу.

По сравнению с кризисом “европейской солидарности” остальные риски оцениваются ниже. Но и они весомы. Это рост в европейских обществах ксенофобии, и риск возвышения правых партий. Это слабеющая поддержка национальных правительств. Это и экономические риски: беженцев надо обустраивать и кормить. Германия планировала до кризиса иметь в 2016 году профицит бюджета, а теперь уже объявлено, что будет дефицит. Плюс риск проникновения на территорию Европы исламистских боевиков, да и “просто” угрозы, связанные с увеличением преступности. Возможность ухудшения эпидемиологической ситуации. Наконец, изменение привычного уклада жизни вследствие наплыва людей с несколько иными представлениями о таких понятиях как равенство полов, гигиена, отношение к государству и т.п. тоже чего-то стоит.

Тем не менее, с того момента, когда картинка штурмующих венгерские и австрийские границы колон беженцев попала в топы новостей, уже прошло несколько месяцев. Европейская машина работала все это время в бешеном темпе. И на местном уровне, и в европейских столицах, и в самом Брюсселе средства противодействия кризису активно ищутся и кое-что уже найдено и апробировано.

Программа перераспределения беженцев, одобренная в сентябре, хотя и с пробуксовкой, уже начала действовать. Ужесточаются требования к мигрантам для предоставления вида на жительство. Изменяются действующие законы, чтобы уменьшить выплаты и снизить льготы, упрощаются правила депортации. С 10 ноября Германия возвращается к действию Дублинского соглашения. Это означает, что беженцев будут отправлять в первую страну ЕС, которую они пересекли (исключение сделано для Греции).

Выступая в Берлине с традиционной “Европейкой речью”, посвященной падению Берлинской стены, Председатель Евросовета Дональд Туск заявил 9 ноября, что видит ответ на сложившуюся ситуацию в усилении... Германии. По его словам, именно немцы должны, отринув “исторические комплексы”, взять на себя ответственность за безопасность внешних границ, борьбу с нарастающим популизмом и укрепление единства Запада. Возможно, учитывая многие одновременно развивающиеся в ЕС процессы, “Европа двух скоростей” с большей ролью Германии в той части Европы, которая согласится интегрироваться теснее, — это не такое уж и отдаленное будущее. А у евроскептиков и российских пропагандистов появится больше причин говорить о “Четвертом Рейхе”.

Евгений ПЛАХУТА