ФирташАртЦентр, или Культура как моющее средство

Пресса в обеих странах, причастных к событию, предпочитает не вспоминать ни о происхождении газовых миллиардов учредителя премии, ни о его недавнем аресте в Австрии, ни о текущем обвинительном процессе в Украине, ни о международном розыске, ни о близости к экс-президенту Януковичу.

И правда, гораздо более привлекательная для репортажа тема — голый перформанс художницы Маши Куликовской, медиаубедительная художественная метафора о “пророссийских сепаратистах” и “оккупации Крыма”.

Тут тебе и скандальная картинка, и знакомые читателю термины — не то что серая многолетняя история грабежа и дележа страны группой компаний Group DF, причастность которой к ситуации, которая привела к протестам на Майдане и последующей российской агрессии, обосновать в газетной статье существенно сложнее.

Дмитрий Фирташ, которого в украинской прессе именуют авантюристским эпитетом “опальный олигарх”, вот уже третий год к ряду организовывает в Лондоне “Дни Украины в Великобритании”.

Делает он это через посредничество специально созданного Firtash Foundation, публичным лицом которого является супруга невыездного из Австрии учредителя.

На мой вопрос, объясняли ли организаторы свою мотивацию сделать очередной конкурс для молодых художников, один из его участников с долей шутки заметил:

“В первый год они сделали выставку и фэшн-шоу, во второй — просто выставку, а на третий решили конкурс попробовать. Почему бы и нет?”

На открытии выставки финалистов конкурса Влада Фирташ бойко призывает публику к аплодисментам и раздает метровые куски пенокартона с внушительными цифрами: 10 000 фунтов победителю в каждой из 5 номинаций, 5 000 — за приз зрительских симпатий и 20 000 — выигравшему главную премию.

К пенокартону прилагается 3-литровая бутылка игристого и букет-веник в шуршащем целлофане: художники смущаются, но награды принимают. В конце концов, именно ради этого щедрого вознаграждения многие из них и решились на этически и профессионально сомнительное участие в конкурсе UK/raine.

Конкурс без конкурса

Новость о приеме заявок на премию появилась в начале сентября этого года, но большого ажиотажа в среде ее адресатов — так называемых “молодых украинских художников” — не вызвала, несмотря на призывные нули обещанных фунтов стерлингов.

В частных разговорах большинство знакомых мне авторо(к)в высказывало недоумение по поводу странного мероприятия и подавать аппликации не собиралось.

Тем временем, сайт галереи Saatchi наполнялся веселыми картинками тысяч людей, занимающихся художественным творчеством. За неделю до дедлайна организаторы конкурса обратились к проверенной в подобных случаях стратегии — разослали личные приглашения нужным художникам, таким образом убив всех зайцев.

Формат open call’а позволяет кичится в пресс-релизах цифрами (“из 2000 аппликантов компетентное жюри отобрало 10 лучших”), но реальный конкурс происходит между 20-30 специально приглашенными авторами.

В этом смысле примечательна показная избирательность кураторов UK/raine в отношении приглашаемых художников: так, большинство номинантов на Премию PinchukArtCentre, которая традиционно представляет актуальный срез “молодого искусства”, были хэдхантерами проигнорированы.

Таким образом становится очевидным стремление создать альтернативный нарратив украинского актуального искусства или скорее то, что на киевском арт-сленге именуется вульгарным словосочетанием “свой пул художников”.

К слову, девять из четырнадцати украинских номинантов UK/raine участвовали в прошлогодней выставке Premonition (некоторые даже с теми же самыми работами), а куратор экспозиции Найджел Херст еще до объявления открытого конкурса приезжал в Киев в организованный украинской стороной исследовательский тур. Обычно подобные мероприятия устраиваются для кураторов авторских и тематических проектов, но никак не открытых конкурсов. Хотя, почему бы и нет?

Помимо не вполне репрезентативного состава участников, UK/raine отличился удивительным для 2015 года решением оценивать художников в рамках 5 номинаций — согласно медиа, в котором они работают.

Так, в категории “живопись” Роман Минин выставил работу “Генератор донецкого метро” — технологичный объект из пластика, оракала и неоновой подсветки. В категории “стрит-арт” Дима Микитенко и Андрей Хир сделали вполне себе картины прямо на стенах Saatchi Gallery, а Саша Курмаз показал фотографии своих интервенций в публичном пространстве Вены, которые и содержательно, и формально скорее про “новые медиа”, чем про “уличное искусство”. Вышеупомянутый перформанс Маши Куликовской, который, позволю себе предположить, был смыслообразующим для ее работы, прошел в категории “скульптура” и состоялся уже после вручения наград.

В целом же выставка 30 финалистов (кроме 14 украинских авторов, в ней также участвуют 16 художников-резидентов Великобритании) представляет собой довольно традиционный смотр отдельных работ, не стремящихся вступать друг с другом в пространственные или концептуальные связи, и ничтожно мало говорящие о контексте своего создания.

Работы украинцев гораздо более зрелищны на уровне формы и конкретны в отношение содержания, тогда как британское молодое искусство выглядит сдержаннее, но существенно изобретательнее формально и апеллирует скорее к абстрактному опыту, чем к известным сюжетам.

“Вы здесь все победители!”

Вот только премия UK/raine совсем не об искусстве, и говорить об искусстве в ее контексте совершенно неуместно. Но, вероятно, есть смысл проговорить условия ее создания и презентации.

В отличие от той же Премии PAC, выставка UK/raine совершенно бесполезна для профессионального развития художника. От экспозиционных решений авторы предусмотрительно устранены, ожидаемого в таких случаях диалога с куратором не предусмотрено.

Галерея Saatchi — вовсе никакая ни галерея, а пафосная выставочная площадь, сдающаяся в аренду преимущественно постсоветским олигархам с коллекциями и/или репутационными проблемами.

Больше половины людей на открытии — русскоговорящие зеваки, максимальный вклад которых в искусство — это купить картину и повесить на стену.

Ну и самая вопиющая особенность этого проекта — это те самые 75 000 фунтов стерлингов призовых, из которых ровно 50 000 отправились в Украину в руках Сергея Петлюка (30 000), Димы Микитенко (10 000) и Романа Михайлова (10 000).

Тут важно понимать, что (молодой) украинский художник — это человек, который годами и десятилетиями находится в положении острой финансовой нестабильности, зачастую — просто на грани выживания.

В отсутствие в Украине практики выплаты гонораров за участие в выставках или событиях и актуального рынка искусства (нет, не того мещанского базара статусных сувениров для оформления интерьеров, который маскируется под местный арт-рынок), художник вынужден перманентно решать финансовый вопрос самыми разнообразными способами. Их спектр колеблется от неприличных околотворческих халтур и регулярной поддержки друзей/родственников до наличия постоянной офисной работы.

Вполне обыденная ситуация для художника в Украине — это расписанный на год вперед плотный график проектов (с соответствующим количеством работы) и отсутствие при этом финансовой возможности купить себе билеты Запорожье-Киев, чтобы встретиться с куратором его очередной выставки.

Десять тысяч фунтов в такой ситуации (нужно множить на 35) — это возможность на год или даже два забыть об арендной плате, курсе евро, стоимости чашки кофе в “Арене”, которую приходится таки покупать на этой встрече с куратором. Или заиметь наконец макбук + марк2 + оптику и почувствовать себя человеком.

А еще это возможность издать книгу, о которой давно мечталось, или решить квартирный вопрос, купив однокомнатную на улице Лычаковской во Львове.

На торжественном обеде в честь открытия выставки ее куратор Найджел Херст цинично отметил: “Вы здесь все победители!”.

Но нет, все были бы победителями, если бы могли себе позволить мастерскую и современные материалы для работы. Если бы приезжали в Лондон на резиденцию и строили отношения с местными художниками, кураторами и институциями, а не закусывали димсамами на украинском междусобойчике под сомнительные тосты в честь Dmitriy and Vlada Firtash Foundation. Если бы их работы покупали интересные европейские институции и украинские музеи современного искусства, а не неизвестные под прикрытием.

В конце концов, если бы могли себе позволить не участвовать в схемах отмывания международного имиджа разного рода “опальных”.

А пока они тихо возвращаются домой к тому же корыту, от которого уехали, только у кого-то на счету теперь есть миллион гривен. Но через год или два миллион закончится и художнику снова придется искать 500 гривен на билет Запорожье-Киев и чашку кофе в “Арене”.

Культура как часть общественного договора

Может ли украинский художник стать в такой ситуации субъектом, а не просто предоставить себя в качестве заполнителя пространства, говоря словами одного из финалистов?

Думаю, что может. Один из вариантов озвучила еще до открытия выставки группа Disorder, которая предложила разделить премию между всеми украинскими участниками, если Приз зрительских симпатий достанется ей.

Другой вариант — начать говорить обо всех внутренних механизмах работы подобных организаций. Об отсутствии договоров и гонораров, об унизительной заработной плате медиаторов, охранников и строителей искусства, о тотальном неуважении к работе и работам художника.

Что в этой ситуации можем сделать мы — культурные менеджеры, кураторы, критики?

Например, перевести разговор из художественного поля в политическое. В этом смысле лучшая рецензия на выставку UK/raine была опубликована за месяц до ее открытия нынешним депутатом ВР и постоянным автором “Украинской правды” Сергеем Лещенко.

Его отчет о системе агентов влияния Дмитрия Фирташа в Западной Европе и США прозрачно демонстрирует пугающую сеть взаимовыгодных отношений между лордами, министрами и галеристами во имя бесперебойного вещания газопровода. Можно попробовать локализировать в этой системе себя.

Но, в конце концов, нам придется поработать над тем, чтобы культура стала в Украине частью общественного договора, а не приятным развлечением для богатых или моющим средством для очень богатых.

Нам придется создать государственные музеи, муниципальные галереи, резиденции и стипендии, нам придется начать платить за такие бесполезные практики, как художественный эксперимент или академическое исследование.

В противном случае, не только я сегодня, но и молодые украинские исследователи через 20 лет будут стыдливо опускать глаза, когда их американский научный руководитель задаст простейший до неприличия вопрос:

—    Уже 25 лет прошло с момента получения Независимости. Почему же до сих пор нет ни одной внятной англоязычной публикации об украинском искусстве 1960-2010-х?

—    Я не знаю, почему бы и нет?

Мария ЛАНЬКО