Четвертая республика. Что нужно знать о книге главы Администрации президента

Почти два года проработав в массивном здании на улице Банковой в Киеве, Ложкин при участии бывшего главного редактора Forbes Владимира Федорина написал книгу под названием “Четвертая республика”.

В пятницу вечером в пятизвездочной гостинице Intercontinental состоится масштабная презентация книги главы АП. На прием по случаю выхода книги приглашено более 600 человек. Сложно представить реакцию журналистов, если бы подобную презентацию устраивал, например, руководитель президентской канцелярии Виктора Януковича Сергей Левочкин. Но на брифинге в том же Intercontinental, который Ложкин провел утром, ажиотажа журналистов не наблюдалось.

— Эта книга — не campaigne biography и не политическая автобиография. Я не вижу себя в публичной политике, и не вижу необходимости ретушировать свой образ для предстоящих политических битв. Моя задача — рассказать о глубокой трансформации, которую переживает Украина. Этому замыслу подчинена и структура книги, — пишет Ложкин, которого за последний год прочили на должность премьера, первого вице-премьера и даже несколько раз “увольняли” с поста главы АП.

Медийное прошлое Ложкина напоминает о себе не только самим фактом написания книги, но и постоянным беспокойством о собственной репутации.

Нынешний глава АП — один из тех людей, чье внимание приковано к журналистским материалам еще до их публикации.

Летом прошлого года, главред “Украинской правды” Севгиль Мусаева-Боровик на приеме в посольстве США по случаю Дня Независимости спросила Ложкина о правдивости слухов о его отставке.

Спустя короткое время Ложкин выразил желание встретиться с УП, чтобы узнать о том, откуда могла появиться эта информация.

Ситуация повторилась осенью во время подготовки материала “Украинской правды” под названием “Социальный лифт президентской канцелярии. Ложкин и его друзья во власти”.

Ложкин оперативно согласился встретиться с УП с условием, что разговор пойдет лишь о кадровой политике, но не о расследовании австрийской прокуратуры по поводу возможного отмывания денег во время продажи своего медиабизнеса.

Встречи с главой АП по этому поводу “Украинская правда” ждет по сей день.

Ложкин подозрительно избегает темы с подозрениями в отмывании денег — сначала он ничего не комментировал, и только через какое-то время передал письмо австрийской адвокатской компании, которая заверила, что подтверждений в отмывании средств прокуратура якобы не нашла.

Также нам известно о том, что глава АП инициировал несколько встреч с Сергеем Лещенко, который первым опубликовал информацию о том, что австрийская прокуратура заинтересовалась чистоплотностью сделки по продаже UMH, и просил больше не поднимать в информационном пространстве эту тему.

Так было и в случае с этим текстом, но подробности об этом мы изложим в отдельной статье.

Умение сглаживать острые углы, склонность к компромиссам — наиболее ценные качества Ложкина для президента Петра Порошенко. Глава АП не привык находиться с кем-либо в конфронтации и умеет находить общий язык со всеми — начиная от политических оппонентов и заканчивая олигархами.

Единственный публичный выпад в сторону Ложкина был со стороны российского бизнесмена Константина Григоришина, который в прошлогоднем интервью “Украинской правде” обвинил главу АП в неэффективной кадровой политике.

Мирить Ложкина и Григоришина в январе нынешнего года взялся президент Петр Порошенко, организовавший их встречу в здании Администрации президента. И хотя неприязнь между Григоришиным и Ложкиным осталась, нынешние отношения можно назвать “холодным миром”.

“Однажды я спросил Джонатана Пауэлла, занимавшего аналогичный моему пост в команде британского премьера Тони Блера, каким главным качеством должен обладать chief of staff политического лидера.

— Он должен уметь говорить “нет”, — ответил Пауэлл.

Я умею говорить “нет”. Умею создавать и преобразовывать сложные структуры”, — пишет Ложкин в своей книге.

В “Четвертой республике”, состоящей из 11 глав, он рассказывает о себе, событиях 2013-2014 годов времен президентства Порошенко, олигархах, угрозах на востоке, реформах.

Мысль написать книгу пришла к главе АП в мае прошлого года, а уже к декабрю работа над ней была завершена. Как правило, глава АП встречался с Федориным по ночам или вечерами, работа происходила в формате разговоров, которые позже и легли в основу книги.

Нужно отдать должное — текст издания структурирован и технологичен, хоть и содержит некоторые недомолвки, которые авторы решили вынести за рамки этого издания.

Например, подробности продажи медиа-холдинга UMH Сергею Курченко, о котором в ноябре 2012 года украинский Forbes написал как о новом газовом короле, рассказав о связях с семьей генерального прокурора и сомнительных схемах работы на энергетическом рынке.

“Можно ли было иметь с ним дело? У всех олигархов есть свои — реальные или приписываемые им — скелеты в шкафу. Означает ли это, что с ними нельзя заключать нормальные, прозрачные сделки? На мой взгляд — не означает. Иначе мы никогда не выйдем из логики холодной гражданской войны и бесконечного передела собственности”, — пишет Ложкин, умалчивая о том, что незадолго после продажи медиа-холдинга новое руководство ввело в компании цензуру, вследствие чего 13 ноября 2013 года журнал и сайт Forbes покинули 13 журналистов и редакторов. Немногим раньше ушли авторы материала о Курченко — Севгиль Мусаева-Боровик и Александр Акименко, а также Владимир Федорин, при участии которого и была написана эта книга.

Логику Ложкина можно понять, если бы он продавал агрохолдинг или металлургический завод. Но он продавал медиахолдинг с аудиторией в 11 миллионов человек и прекрасно понимал, с какой целью Курченко покупает UMH. Вспомните 2013 год — территория свободы слова сужалась, режим Януковича стахановскими темпами готовился к президентской кампании 2015 года, подминая под себя издания и создавая все новые СМИ. Все это тоже сыграло свою роль в скорой революции, которая началась в Украине в ноябре 2013 года — через месяц после того, как сделка по продаже была закрыта.

И, в конце концов, можно ли в принципе назвать прозрачной сделку, если холдинг покупался человеком за деньги, выведенные из государственного бюджета по коррупционным схемам?

“Я
а) считаю его приличным человеком, одним из лучших в нынешней элите
б) потому что мне была интересна задача
в) потому что это важно для Украины — дать развернутый рассказ про то, кто мы и куда идем, — написал Федорин в ответ на вопрос УП о том, почему решил написать эту книгу.

“Украинская правда” знает о том, что Борису Ложкину интересно узнать мнение читателей о книге. Поэтому, прочитав 250 страниц, мы собрали самые интересные и удивительные факты. Искренне желаем главе АП не обижаться на критику.

Приходя делать реформы, а именно с такой целью люди приходят на должность главы АП, нельзя быть одинаково хорошим для всех.

С уважением, Украинская правда

Отрывки из книги Бориса Ложкина ”Четвертая республика”

На внеочередных выборах победу одержали проевропейские партии.

“Народный фронт” Арсения Яценюка набрал наибольший процент голосов при голосовании по партийным спискам, подкрепив заявку своего лидера на кресло премьер-министра.

Блок Петра Порошенко по спискам получил почти столько же, а с учетом победителей по одномандатным округам сформировал самую крупную фракцию. Оставалось образовать коалицию и выработать ее программу.

На это у победителей ушло больше месяца. “Народный фронт”, уже фактически получивший своего премьера, не горел желанием связывать себя пространным коалиционным соглашением.

Проект, предложенный “фронтовиками” уместился на трех страничках. Блок Петра Порошенко, наоборот, настаивал на как можно более подробной программе действий. В этом его поддержал третий по числу депутатов участник коалиции — “Самопомощь”, проект львовского мэра Андрея Садового. И хотя в процессе редактирования из проекта, предложенного БПП, исчезли острые углы (например, наши партнеры не поддержали идею сократить государственные расходы на 10% ВПП, не прошло и предложение четко закрепить сроки выполнения вписанных в соглашении обязательств), соглашение получилось достаточно детализированным. К началу декабря было достигнуто согласие и по кандидатурам министров.

Здесь нужно сделать краткое отступление. Люди, впервые сталкивающиеся с украинской политикой, жалуются на то, что в Украине никто не выполняет договоренностей. Мне тоже регулярно приходится сталкиваться с необязательностью партнеров по переговорам.

Встречаются, безусловно, и исключения. Их, увы, можно пересчитать на пальцах одной руки.

Ты тратишь кучу времени на убеждение, слышишь ответ собеседника, и не знаешь, как его понимать. Это одна из самых тяжелых составляющих моей работы. Приходится выстраивать комбинации с запасом, учитывая, что многие “да” (какие именно — неизвестно) — это на самом деле “нет”.

***

В моей работе с Верховной Радой было две фазы. Со старым составом парламента, в котором не было пропрезидентской фракции, я работал прежде всего над проведением президентских законов. После того, как парламент был переизбран, а его спикером стал союзник президента, я подключаюсь реже, только когда имеется крупный нерешенный вопрос, по которому неочевидно решение большинства.

Сотрудничество с правительством и премьером — задача неформализуемая. Приходится взаимодействовать и лично с Арсением Яценюком, и с его кругом, и с послами или высокопоставленными представителями дружественных стран, способными влиять на общую ситуацию. Цель — обеспечить единство президентской и премьерской команды.

Президент и премьер — союзники, члены правящей коалиции. Но они же — политические конкуренты.

Насколько оправдана критика генерального прокурора Виктора Шокина, в котором люди видят чуть ли не главного противника реформ?

Все познается в сравнении.

После победы Майдана исполнять обязанности генпрокурора стал представитель “Свободы” Олег Махницкий. Преследование коррупционеров времен Януковича? Расследование преступлений против Майдана? Ни в том, ни в другом направлениях прокуратура при Махницком не преуспела.

Вскоре после победы на президентских выборах Петр Порошенко заменил Махницкого другим активным участником Майдана, генерал-лейтенантом милиции Виталием Яремой. К сожалению, тот тоже не оправдал надежд — ни общества, ни президента.

Карьера в МВД делала Ярему чужаком в Генпрокуратуре; прокуроры всегда смотрели на милицию свысока. Был у прокурорских работников и другой резон не слишком усердствовать. Осенью 2014 года среди многих чиновников было распространено убеждение, что новая власть долго не продержится. Так зачем рисковать?

На этом фоне 62-летний Шокин, назначенный генеральным прокурором в феврале 2015 года, выглядел весьма выигрышно. Думаю, кстати, что это один из лучших представителей старой системы. Он точно понимает, что жить по-старому невозможно и, и поэтому поддержал идею назначить Сакварелидзе своим заместителем (Ярема категорически возражал против этого назначения).

Символическая победа “Народного фронта” на выборах означала, что стопроцентного технократического правительства у нас не будет. Лидер партии, получившей большинство голосов по спискам, имел основания претендовать на пост премьера.

В списке, который представили хедхантеры, было более 300 имен. Люди из моей команды и Блока Петра Порошенко проинтервьюировали более 200 кандидатов. С несколькими десятками кандидатов я беседовал лично.

В обсуждении предложенного мной шорт-листа участвовали президент и премьер. Иногда к этим дискуссиям подключались секретарь Совета национальной безопасности и обороны Александр Турчинов и будущий спикер Владимир Гройсман. После обсуждения плюсов и минусов решения принимались коллегиально.

После встречи со мной прошедший отборочное сито кандидат отправлялся на собеседование к премьеру, имевшему право “вето”.

В начале июня 2015 года у меня состоялся разговор с Иваном Миклошем — автором радикальных и, что важнее всего, успешных словацких реформ. Меня интересовало его мнение, почему реформы в Украине буксуют, что нужно “подкрутить” в нашей власти, чтобы решительнее двигаться вперед.

Миклош знал о наших проблемах не понаслышке. С весны он работал советником Абрамавичуса и Яресько и регулярно приезжал в Киев. Если кратко, его диагноз можно сформулировать так: украинским реформам не хватает лидерства. В правительстве нет человека, который воспринимался бы как лидер преобразований, убежденный в том, что реформы нужно проводить во что бы ни стало — и не потому что на них настаивает МВФ, а потому что это необходимо Украине. Такой лидер должен быть готов к открытой конфронтации с оппонентами и не бояться медиа.

— Когда я был вице-премьером, — сказал Миклош, — я выступал на телевидении раз в два-три дня. Я предпочитал не проводить пресс-конференции, а участвовать в ток-шоу. Так проще донести до аудитории то, что вы хотите сказать.

Второй Кабинет Министров под началом Арсения Яценюка оправдал не все ожидания.

Например, министру здравоохранения не удалось сформировать свою команду и стать лидером реформ в своей отрасли.

Несмотря на это я считаю, что инфицирование системы новыми людьми — бизнесменами и иностранцами — должно продолжиться.

Чем больше новых людей (в том числе и иностранцев) будет в системе государственной власти в Украине, тем лучше. Причем на самых разных позициях. Их задача — привнести во власть глобальный взгляд, абсолютно новый, нацеленный на результат подход к службе.

Пока, к сожалению, ни одного настоящего иностранца у нас во власти нет. Те, кого так называют, — Яресько, Квиташвили, Абромавичус — стали гражданами Украины еще до голосования по их кандидатурам в Раде. То, что гражданка США, гражданин Литвы, граждане Грузии получили украинские паспорта, было важным сигналом и для международного сообщества, и для тех украинцев, которые из-за экономических трудностей задумались об эмиграции.

Я исходил из того, что строить какую-то “антиолигархическую” стратегию бессмысленно. Нужно просто проводить рыночные реформы — выравнивать правила игры, устранять льготы и привилегии, которыми пользуются “избранные”. Что видишь, то и делай — первое, второе, третье, четвертое.

Характерная картинка.

В администрацию приходит украинский миллиардер.

Нагрузите нас какими-то задачами. Где помочь? Что сделать?

Наш ответ сводился к следующему:

— Нам помогать не надо. Помогайте стране.

Слышал версию, будто президент нанял меня на работу главным коммуникатором с олигархами. Это, конечно, не так. Круг моих обязанностей куда шире. Но работа с крупнейшими бизнесменами страны входила в него изначально. В первые месяцы президентства Петра Порошенко речь шла главным образом о ситуации в восточных областях страны.

52-летний совладелец группы “Приват” Игорь Коломойский сыграл большую роль в противодействии российской агрессии на Востоке. 2 марта 2014 года исполняющий обязанности президента Украины Александр Турчинов назначил его губернатором Днепропетровской области. Днепропетровск стал опорным центром сопротивления сепаратизму. Новый губернатор быстро и жестко пресек деятельность всех антиукраинских групп и начал создавать отряды для защиты региона. После начала антитеррористической операции в Днепре (так называют город его жители) развернулся логистический центр всей восточной группировки украинской армии.

Разногласия с днепропетровской командой начали выходить на поверхность, когда в повестку дня центральной власти вошла деолигархизация.

Вспоминаю разговор с Коломойским, который был категорически против принятия закона, который ограничил бы его влияние в крупнейшей нефтяной компании страны — “Укрнафте” (выручка в 2014 году — 27,9 млрд гривен, примерно $2,5 млрд). Контрольным пакетом акций “Укрнафты” владеет государство в лице “Нафтогаза”. Но фактический контроль над компанией до недавнего времени сохранил Коломойский с партнерами, владеющие примерно 43% ее акций.

Не бывает бедных нефтяников, но “Укрнафта” — это типичный пример бедной нефтяной компании. Государство годами не могло получить причитающиеся ему дивиденды. Впоследствии выяснилось, что генеральный директор компании, работавший с ней до лета 2015 года бельгиец Петр Ванхеке, получил дополнительные выплаты от бенефициаров группы “Приват”.

Восстановление государственного контроля над компанией было одним из леймотивов коалиционного соглашения, заключенного победителями парламентских выборов в декабре 2014 года.

Позиция правительства в диалоге с Коломойским выглядела следующим образом. Есть два партнера — государство и частный бизнесмен, владеющий более 40% акций государственной компании. Государство, владеющие контрольным пакетом, должно иметь возможность: а) созвать собрание акционеров, б) сменить менеджмент.

Опасения Коломойского было нетрудно понять. Доля в “Укрнафте” не единственный актив группы “Приват” в нефтегазовом бизнесе. Группа владеет единственным работающим в Украине нефтеперерабатывающим заводом. Что если государство (что бы мы в данном случае не понимали под этим термином), приведет в “Укрнафту” неадекватных менеджеров, которые перекроют группе “Приват” кислород и сами начнут грабить компанию?

Я предлагал Коломойскому исходить из того, что государство и его группа — два нормальных, законопослушных европейских партнера. К тому же тот факт, что государство, владеющее контрольным пакетом, не может созвать общее собрание акционеров, плохо влияет на общий инвестиционный климат в Украине. Получается, что такого же права лишены 50%+1 всех остальных предприятий.

19 марта 2015 года правительство отстранило менеджера, которого связывали с Коломойским, от руководства компанией “Укртранснафта” — монопольного оператора системы магистральных нефтепроводов, на 100% принадлежащего государственному “Нафтогазу”. Часов в десять вечера Коломойский позвонил мне со словами:

— Со мной 150 человек, едем в “Укртранснафту” вызволять руководителя, там какой-то беспредел творится.

Я уже был в курсе того, что в компании происходят бурные события. Один из народных депутатов рассказал мне, что видел у здания “Укртранснефти” полсотни крепких парней с чехлами для теннисных ракеток, в которых носят автоматы.

В интонации Коломойского был какой-то кураж. Вскоре после нашего разговора он публично оскорбил журналиста радио “Свободы”.

Когда в ту ночь Коломойский появился в администрации, он был все так же возбужден, но ни в его словах, ни в его поведении я не увидел однозначной уверенности в правоте собственных действий.

То ли у него скребло на душе из-за оскорбления журналиста, то ли он понимал, что ситуация в целом вышла за рамки приличий. Похоже, в тот момент он просто не осознавал, что время революционного насилия закончилось. Это был сигнал о том, что государство возвращает себе монополию на насилие.

В ходе нескольких встреч Коломойскому было прямо сказано, что оставаться губернатором он больше не может. Если он снова становится бизнесменом, государство будет поддерживать его в этом качестве как внутри страны, так и за ее пределами — как и любого другого украинского бизнесмена. Никто не собирается отнимать у него законно нажитую собственность. Но если он и его команда решит бороться за власть насильственным путем, то вся ответственность за последствия будут полностью на них.

Считаю, что дипломатический метод показал тогда свою эффективность. Мы разрядили обстановку на несколько месяцев. Новый закон об акционерных обществах позволил сменить руководство “Укрнафты”. Летом наблюдательный совет компании нашел нового гендиректора, опытного британца Марка Роллинза. Осенью “Укрнафта” начала погашать долги перед государством.

Открытое противостояние невыгодно не только власти, оно невыгодно и нашим оппонентам. Главный риск открытого конфликта в том, что страна погрузится в хаос. Это ударит не только по власти, но и по бизнесу любого крупного предпринимателя, решившего играть в такую игру.

В конце лета до меня стала доходить информация, что днепропетровская команда готовится пойти ва-банк. Мол, Коломойский договорился с “младшими” фракциями правящей коалиции, Ринатом Ахметовым, с кем-то в правительстве и приступил к реализации нехитрой стратегии — смены власти. Люди, которых связывают с Коломойским, создали ультрапатриотическую партию “Укроп” и начали раскачивать ситуацию с помощью массовых акций.

Размышляя над этим сценарием, я спрашивал себя: понимает ли Коломойский, что, даже если ему удастся снести ненавистную ему власть, он поставит под сомнение и само существование страны. Хаос — благоприятная среда для динамичных и агрессивных групп, в ситуации безвластия и анархии невозможно заранее предсказать, кто окажется охотником, а кто — жертвой. С Украиной эту группу если присмотреться, связывает не так много: “Укрнафта” при нынешних ценах на нефть не представляет такой ценности, как прежде, “Приватбанк”, о многомиллиардном IPO которого Коломойский и его основной партнер Геннадий Боголюбов подумывали в спокойные времена, в разгар банковского кризиса тоже не выглядел сверхценным активом — НБУ настойчиво побуждал собственников вкладывать деньги в его докапитализацию.

Во время весеннего обострения отношений я неоднократно говорил Коломойскому и Боголюбову, что они должны определиться, кто они — власть или бизнес. У многих тогда сложилось впечатление, что Коломойский решил, что он является самостоятельным, не зависящим ни от кого центром власти в стране. С этим государство мириться не могло.

В чем причина такой трансформации Коломойского, который никогда прежде не интересовался политикой? Ни он, ни другие люди из группы “Приват” никогда раньше не были у власти. Та степень адреналина, которую они получили, руководя прифронтовой территорией, не шла ни в какое сравнение с тем, что им давал бизнес. В бизнесе, как мне кажется, Коломойскому стало скучновато.

Украина прошла осень 2015 года без особых эксцессов. Надеюсь, Коломойский понял, что Украиной нельзя управлять из Женевы по телефону. Означает ли это, что он смирился с тем, что время олигархов прошло? Поживем — увидим.

***

У каждого крупного бизнесмена, располагающего властным ресурсом, свои интересы, свои болевые точки. Когда мы говорим об общих правилах, ни у кого возражений нет. Да, давайте жить по 10 заповедям, какие вопросы. А когда начинаешь доходить до сути…

Будущее Украины — как бы мы к этому ни относились — неразрывно связано с будущим России. Дело не в трехсотлетней (кто-то скажет — тысячелетней) истории борьбы, взаимопроникновения и сосуществования двух стран в пределах общей евразийской империи.

Фактор России, последствия российской агрессии будут еще долго определять экономическую и политическую повестку дня Четвертой республики. Скорая нормализация отношений маловероятна. Проблемы модернизации армии, проблема Крыма, проблема Донбасса — я уже не говорю о проблеме переориентации украинского экспорта на Запад, не решается ни за год, ни за два. Не менее сложный характер и у вопросов гуманитарного характера. Украинская политическая нация только приступает к выработке трезвого взгляда на имперское наследие, на место и роль классической и современной русской культуры в жизни страны.

Вскоре после инаугурации Петра Порошенко настало время налаживать контакты с Москвой. Мой первый разговор с главой администрации российского президента, 61-летним Сергеем Ивановым состоялся в конце июня (2014 года — УП). Мы не обсуждали глубоких проблем. Просто познакомились.

— Если необходимо, я в любое время на связи, — сказал я тогда, — Давайте решать все проблемы мирным путем, не стоит поддерживать незаконные вооруженные формирования на территории Украины.

В одном из следующих разговоров Иванов затронул тему Соглашения об ассоциации:

— Соглашение нанесет серьезный ущерб российской экономике, поэтому мы убедительно вас просим не подписывать.

— А можно в цифрах? — уточняю у него.

Он называет какую-то запредельную сумму — что-то вроде 10 миллиардов долларов (чуть позже, в августе 2014 года, Путин назвал более скромную цифру — меньше 3 миллиардов долларов). В ответ прошу Иванова представить нашим экспертам более подробные расчеты:

— Возможно, мы увидим, что какие-то оценки некорректны, или найдем какие-то компенсаторы.

Расшифровки — откуда берется ущерб, о котором говорил Иванов, — нам так никто и не представил. По оценкам наших экспертов, от подписания Соглашения Россия оставалась бы даже в выигрыше, поскольку доступ на украинский рынок, был бы облегчен и для ее компаний. Потери возникли бы у наших соседей лишь в том случае, если бы они ввели санкции против украинских производителей.

Позиция Иванова — все равно ничего не подписывайте:

— Вы перейдете на европейские технические стандарты.

— Давайте вместе будем переходить, России так тоже будет удобнее.

Мои контакты с Ивановым активизировались осенью 2014-го — после Иловайской трагедии и подписания 5 сентября 2014 года первого Минского соглашения.

Хрупкое перемирие привело к возобновлению диалога по экономическим вопросам. Москву беспокоило, не будет ли блокировано железнодорожное сообщение с Крымом, нас — судьба четырех с лишним миллиардов гривен, зависших в симферопольском хранилище Нацбанка.

Другой постоянной темой разговоров были нарушения режима прекращения огня.

— Ваши стреляют там, — сообщал я Иванову.

— А ваши — там, — отвечал он.

— У нас нет такой информации.

— У нас есть.

После обмена такими сведениями мы подключали к разговору представителей генштабов, которые между собой выясняли, что к чему. Практическое решение экономических вопросов передавалось правительственным чиновникам.

После Минска-2 Иванов на несколько месяцев дистанцировался от украинской проблематики. Диалог возобновился летом 2015 года, когда дело шло уже к более устойчивому перемирию.

Что могу сказать о своем собеседнике: Сергей Иванов — человек обязательный и аккуратный, всегда оперативно выходил на связь — если только не уезжал куда-то далеко из Москвы.