Российское вторжение в Украину продолжается уже больше двух лет, за это время некоторые его участники успели вернуться домой. Свою накопившуюся агрессию они нередко вымещают на близких. Чаще всего о проблеме домашнего насилия говорят на примере пострадавших женщин, однако жертвами могут становиться и дети, и отслеживать такие случаи еще труднее. Би-би-си рассказывает истории нескольких семей, где мужчины, вернувшиеся из Украины, подняли руку на детей.
Предупреждение: текст содержит описание сцен насилия.
“Он как привык там командовать людьми — так и сюда приехал”
“Последнее, что он сказал мне перед тем, как поехать домой: я очень сильно изменился. Подумай много раз, прежде чем мне приехать. Я не придала значения. Думала тогда: у нас маленькие дети, он любит меня. Я даже представить не могла, насколько человек реально изменился”, — рассказывает Би-би-си 30-летняя Ольга*.
Прошлой весной Ольга ждала с фронта своего гражданского мужа, Илью Решилова. Оба они родились и выросли в селе в Тюменской области (Ольга попросила Би-би-си не упоминать его название, но оно известно редакции). Сейчас там живут около 600 человек. До ближайшего большого города, 70-тысячного Ишима, больше 150 километров. Еще в школе Илья начал ухаживать за Ольгой, но взаимностью она ему не отвечала. В первую очередь, из-за разницы в возрасте: девушка старше Решилова на пять лет.
“Я не воспринимала всерьез какие-то его там комплименты, ухаживания. Потом на какое-то время я уезжала из села, довольно долго меня не было. Потом я вернулась и вижу: он возмужал, вырос выше меня на голову. Как-то встретились, заговорили, несколько раз прогулялись. Начались какие-то переписки”, — вспоминает Ольга.
К 2018 году, когда отношения пары только начались, Решилов уже успел отсидеть один срок. По версии Ольги, за то, что “по малолетке за девушку заступился и избил парня очень сильно”. Официально — по статье о вымогательстве с применением насилия.
Уже в то время Илья, высокий, бритоголовый, был чрезвычайно импульсивным, рассказывает Ольга. Она говорит, что мать возила его в больницу и там ему якобы поставили диагноз “раздвоение личности”: “Он такой человек… Вроде он улыбается, говорит с тобой, но через пять минут настроение как по щелчку. И он сразу агрессивный, злой”. На странице Решилова во “ВКонтакте” сохранился такой статус: “В любой непонятной ситуации: ***! [бей]”.
Несмотря на непростой характер Ильи, Ольга сошлась с ним. Молодые люди начали жить вместе. Официально жениться не стали, но Ольга все равно называет Илью мужем. Родился их первый сын, девушка забеременела вторым. Пара задумалась о покупке дома. Илья устроился на работу на местное сельхозпредприятие — пасти коров. Там же работал и тогдашний сожитель матери Ольги. “Все сначала было хорошо, а потом не знаю, что у них случилось”, — разводит руками девушка.
О том, что случилось, можно узнать из судебных пресс-релизов и приговора Решилову, который Би-би-си нашла в базе районного суда. Майским днем 2020 года Илья в компании других пастухов выгнал коров на луга. Мужчины начали распивать водку “Родник Сибири” у костра. Запивали пивом. В какой-то момент Решилов повздорил с тем самым сожителем матери Ольги — ему показалось, что тот оскорблял тещу. Завязалась драка, мужчины упали в небольшой водоем. Чтобы проучить обидчика, Решилов начал макать его головой в воду. Тот перестал дышать.
Илья достал мужчину из воды и начал делать ему искусственное дыхание. Тот пришел в себя и вернулся к костру высушить одежду. Но перепалка продолжилась и в какой-то момент сожитель матери Ольги бросил в Решилова сапог. Тот в ответ, как потом напишут в пресс-релизе областного суда, “обрушил на него всю свою пролетарскую ненависть” и до смерти забил мужчину руками и ногами. Экспертиза установила, что он погиб от множественных переломов ребер.
В конце августа 2020 года Решилова приговорили к 9 годам колонии строгого режима, осудив по статье о умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшем смерть. Ольга осталась одна с двумя маленькими детьми. Несмотря на то, что Илья убил друга ее матери, расставаться с мужем она не стала и исправно ездила к нему на свидания. Во время одной из таких поездок, уже после начала войны, таксист, который вез Ольгу в колонию, рассказал ей: заключенных начали забирать на фронт.
Ольга сначала не поверила, что набор в армию могут вести прямо в колониях. Но вскоре в колонии, где сидел Решилов, действительно началась вербовка в ЧВК “Вагнер”. Он согласился без раздумий. “Я была против — понятно почему. Я боялась за его жизнь. А он говорил: „Хочу себя проверить, понять вообще, чего я стою“. И есть шанс побыстрее вернуться домой”.
Зиму 2023 года Решилов провел на фронте. Там он возглавлял группу штурмовиков. Связи с Ольгой почти не было — только редкие видеозвонки, когда бойцы ездили в Донецк покупать продукты. Поразделение, где воевал Илья, в основном дислоцировалось у Бахмута.
“Бои там были страшные, он постоянно был на передовой”, — рассказывает Ольга. Тактику, которую руководитель “Вагнера” Евгений Пригожин применял в боях, быстро окрестили “мясными штурмами”. В них погибли тысячи заключенных, а Бахмут российская армия превратила в руины.
Решилову удалось выжить (хотя уже по редким разговорам его жена замечала, что тот стал “холоднее к жизни”), и в мае 2023 года он вернулся домой. Ольга рассказывает, как готовила сыновей к тому, как папа вернется домой: “Я им говорила, как боксерскую грушу повесим, перчатки купим, будем играть все вместе… Но это все абсолютно не оправдалось”.
Первое время совместная жизнь семьи складывалась нормально. Но потом начались проблемы. Мужчина общался с домашними в формате приказов. “Раньше мы готовили вместе. Но потом это все пропало. Он как привык командовать людьми — у него был свой отряд, — так вот он и сюда приехал. Я чувствовала себя как служанка „Принеси, подай, накрой, постирай“”, — вспоминает Ольга. На любые замечания ее муж отвечал, что “заслужил ухода за собой” после пережитого на войне и все ему “должны и обязаны”.
На настроении Решилова сильно сказывалось то, что вернувшись с фронта, он запил. “На завтрак у него было крепкое пиво и водка. И чем дальше, тем хуже”, — говорит Ольга. По ее словам, ему предлагали реабилитацию после войны “где-то в Сочи”, но ехать туда ее муж отказался.
Ольга уверена, что на перемены в Илье повлиял и еще один фактор (она акцентирует на нем внимание даже больше, чем на ужасах войны): “Понимаете, за эти полгода… Девочки вешаются на форму на военную. Это разгульная жизнь. Появляются какие-то вредные привычки — через нельзя, через запреты от начальства”. После возвращения Ильи Ольга слышала, как тот общается с женщиной, с которой познакомился еще на фронте: она уверена, что у них был роман.
Из-за подозрений в измене в семье и случился первый большой конфликт. Но причиной стали не переписки с фронтовой подругой, а отношения, которые у Решилова появились с девушкой его собственного брата. “Он на нее положил глаз. У них завязалась переписка, роман. Я вижу — глаза заблестели. Поняла, что он влюбляется”, — говорит Ольга. Мужа ее подозрения злили, и в какой-то момент он сам обвинил Ольгу в том, что та якобы сошлась с другим его братом.
“А я ему сказала: либо ты прекращай это все, либо я рассказываю твоему брату о ваших отношениях с его девушкой, пока это слишком далеко не зашло. И ушла на работу утром. Когда я пришла, оказалось, что он напился водки. Он избивал и мучал меня часа три. И маму мою сильно избил — она начала заступаться”, — рассказывает Ольга.
Это был первый (но не последний) раз, когда Илья сильно избил Ольгу. Она говорит, что еще до этого был инцидент, когда тот “перепил и отхлестал ее ладошками по лицу”: “Но такого, чтобы он бил меня… Не было и до его отъезда. Конечно, ссорились, бытовуха, всякое бывает. А чтобы избивать, мучать, таскать за волосы, унижать конкретно — такого не было”.
Избиение Ольга мужу простила. Простила и второе: “Я тогда на ноги не могла встать, руку поднять — до такой степени”. Дети ссор не видели: Решилов специально выбирал момент, когда они были в детском саду. Хотя синяки на теле матери замечали: “Подходили, спрашивали — „это папа?“”. Я детям своим не вру. Говорила: “Да, это папа. Поссорились”. Они жалели, пытались приобнять”.
Сыновьям Ильи к тому моменту уже тоже доставалось от отца. Особенно старшему, тогда трехлетнему мальчику. “Младший более податливый, более мягкий. Илья с ним разговаривал в духе: „приди, встань сюда“. В приказном тоне, как с солдатами. Младший придет, встанет, глазки опустит. А старший пытался свое „я“ показать. Вот ему за это попадало постоянно”, — говорит Ольга.
В итоге Решилов начал не просто ругать детей, но и поднимать на них руку. Ольга рассказывает, как однажды ее трехлетний сын при ней начал играть с отцом воздушным шариком на тонкой пластиковой трубочке. “Она хлесткая и длинная. Он подбежал и ударил отца ей по лицу. Немножко перепутал, не рассчитал, не подумал. Илья соскочил, этой трубочкой ему исхлестал лицо, руки, ноги. Сын был голый, он в шортиках бегал. Потом схватил его, швырнул в угол, ладошками по лицу ему надавал”, — вспоминает она.
“Боюсь обращаться в полицию, вдруг ему ничего не будет”
Семейное насилие в семьях военных, в том числе над детьми — проблема, актуальная не только для России. Например, в США она активно обсуждается научным сообществом еще с тех пор, как в страну начали возвращаться ветераны войны во Вьетнаме. Еще в 1980-х ученые отмечали, что ощущение “утраты контроля” и “отсутствие терпения”, характерные для людей с опытом службы, становятся основными факторами жестокого обращения с детьми в семьях военных.
Более современные работы часто фокусируются на том, как к жестоким методам родительства приводит посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), часто встречающееся у участников боевых действий (о проблеме ПТСР у ветеранов и о том, к каким последствиям приводит это расстройство, Би-би-си подробно рассказывала в этом материале).
-
Десятки работ, посвященных этой теме, вышли в Соединенных Штатах в связи с войнами США на Ближнем Востоке и в Азии. Например, исследование, опубликованное в 2008 году в научном журнале Child Abuse Review, продемонстрировало, что показатели жестокого обращения с детьми в семьях американских военных сильно росли в 1991 году (во время войны в Персидском заливе) и в период 2002—2004 года (когда США только начали воевать в Ираке и Афганистане). Ученые тогда пришли к выводу, что физическое насилие над детьми скорее свойственно ветеранам-мужчинам, а мальчики подвергаются ему чаще, чем девочки.
В 2015 году исследование Детской больницы Филадельфии (для него ученые изучили сведения о детях более чем 100 тысяч ветеранов), показало, что дети сталкиваются с повышенным риском жестокого обращения и даже насилия в первые шесть месяцев после возвращения родителей из зоны боевых действий. “Повышенный стресс, который испытывают военные, только вернувшись домой, может иметь абсолютно реальные и потенциально разрушительные последствия для некоторых семей военных”, — рассказывал соавтор работы Дэвид Рубин.
О домашнем насилии и проблемах, которые возникают в семьях ветеранов, в США много рассказывает пресса. А памятки о том, что делать в ситуациях жестокого обращения с детьми военных, можно найти на сайтах многих ветеранских организаций и НКО, которые занимаются помощью таким детям.
В целом американские военные чиновники неоднократно утверждали, что уровень насилия над детьми в семьях военных ниже, чем в среднем по стране (хотя некоторые исследователи считают, что о многих случаях Пентагону просто неизвестно). И тем не менее, у Министерства обороны США есть программа помощи семьям, в которых люди столкнулись с проблемой насилия. Кроме этого, ведомство публикует отчеты, в которых раскрывает показатели жестокого обращения с детьми со стороны тех, кто служит в армии. Похожие отчеты о состоянии семей военных выпускает и Минобороны Великобритании.
В России о том, с какими последствиями сталкиваются близкие вернувшихся с войны в Украине (как и о насилии в семье в целом), говорят намного меньше. Широко эта тема не обсуждалась ни чиновниками, ни научным сообществом — ни после советского вторжения в Афганистан, ни после двух кампаний в Чечне, ни в связи с войнами в Сирии и Украине.
Российский Минздрав только в прошлом году разработал клинические рекомендации по лечению ветеранов с ПТСР и задумался о том, чтобы проводить скрининги по выявлению “стрессовых расстройств” у ветеранов “специальной военной операции” (так власти называют вторжение в Украину) и их близких.
При этом в публичной дискуссии эксперты часто преуменьшают значимость того, как военный опыт влияет на мирную жизнь. Например, в 2023 году в Госдуме с докладом выступил ректор Восточно-Европейского института психоанализа Михаил Решетников, предложивший “дезавуировать истерику с возможным количеством посттравматических расстройств”.
В своем выступлении Решетников хоть и ссылался на опыт США, где подробно изучают, как участие в войне влияет на психику ветеранов и членов их семей, релевантным его не посчитал. Сравнивать российскую и американскую армию нельзя, объяснял эксперт, ведь, по его мнению, “армия США постоянно вела несправедливые войны на чужой территории” и после возвращения оттуда военные якобы “испытывали чувство вины”.
А для российской армии, по мнению Решетникова, типичны “войны по защите Отечества, своих домов, своих жен и детей, своей культуры и самобытности”. О том, что в действительности СМИ и международные организации регулярно представляют доказательства преступлений, которая российская армия совершает во время боевых действий и оккупации украинских городов, в своем докладе эксперт не упомянул.
Но в основном чиновники, говоря о помощи семьям участников войны, вообще не обсуждают их быт и психологическое состояние, концентрируясь на финансовой поддержке и льготах. Кроме того, к 2024 году в России так и не приняли закон о профилактике домашнего насилия, который защищал бы его жертв — в том числе детей.
Ситуация с насилием со стороны ветеранов в России осложняется еще и тем, что многие из тех россиян, кто успел вернуться с фронта — бывшие заключенные (в том числе осужденные за насильственные преступления). Это связано с тем, что большинство россиян воюют в Украине в статусе контрактников: такие люди могут вернуться домой только по достижении предельного возраста службы или после тяжелого ранения. Это значит, что многим семьям еще только предстоит ощутить на себе, как война поменяла их близких.
Об этом, в частности, говорят сотрудницы центра “Насилию.нет” (объявлен российскими властями “иноагентом”): вопреки ожиданиям, боевые действия пока не привели к росту количества обращений. Центр так же объясняет это тем, что россияне еще не вернулись с фронта. “Пока мы видим в СМИ некоторые экстраординарные случаи насилия, осуществляемого бывшими комбатантами, в т. ч. ранее заключёнными, но массовый эффект, скорее всего, будет отложенным и долгосрочным, когда с фронта вернется большинство воюющих мужчин”, — говорится в отчете центра.
Но по группам, где общаются родственники воюющих в Украине россиян, хорошо видно: с проблемой насилия, в том числе над детьми, уже сталкиваются десятки семей. Родственники воевавших рассказывают, что опыт войны сильно изменил их близких, но пожаловаться на насилие им часто страшно. Из-за этого о своем опыте они обычно говорят анонимно:
-
“Муж-военнослужащий приехал домой в отпуск. Сыну 5 лет, не очень его слушает. Позавчера муж кричал на сына, и тот крикнул, что он ему никто. Думаю, из-за долгого отсутствия. На что муж агрессивно отреагировал, ударил ребенка по голове. Я встала на его защиту, и в меня полетел стул… Боюсь обращаться в полицию, вдруг ему ничего не будет, потому как он военный и он нас еще убьет потом”;
-
“У кого есть проблемы с мужем после возвращения с СВО? Он психует, поднимает на меня руку. У нас сын 10 лет. Ребенку страшно, если честно, мне тоже”;
-
“Отец вернулся с СВО по инвалидности, стал очень жестоким, я понимаю, что ему там пришлось пережить, но я же не в армии, зачем строить меня и издеваться? А вчера дал пощечину, потому что я сказала, что без него было спокойнее. Я боюсь сказать маме, потому что она начнет меня защищать и он может ее тоже ударить”.
“Я над тобой издеваюсь. Я мрааааазь”
Часто о фактах плохого обращения с детьми становится известно случайно — так в феврале 2024 года широко разошлась история из города Шахты Ростовской области.
В пабликах города появилось видео, на котором на кухне, около газовой плиты, стоит маленькая девочка. Мужской голос за кадром говорит: “Видишь, как мать тебя не забрала”. Неожиданно мужчина хватает девочку и бросает ее на пол. Она плачет на полу. “Воооот, видишь, ты упала, — снова говорит мужчина. — Видишь, я над тобой издеваюсь. Я мрааааазь”. На этом запись обрывается.
Мужчиной оказался Илья Кулинич, 29-летний участник войны в Украине. Матерью девочки — 25-летняя Анастасия Яровикова (в ряде СМИ ее также называют Ярмиковой). 9 февраля, за пару дней до появления видео в сетях они торжественно поженились. Свадьба попала в городские новости — свидетельство о заключении брака им выдавал первый заместитель главы города. Там же им вручили символический “огонь семейного очага „Сердце России“”. В аккаунтах в социальных сетях у обоих множество совместных фотографиях с сердечками-эмодзи.
Изначально видео появилось в закрытой группе “ВКонтакте” “мамочек со всех областей Шахт”, сказала Би-би-си одна из участниц этой группы. Судя по всему, его залила подруга Яровиковой. Обеспокоенные увиденным женщины решили выложить его в открытый доступ. Видео вызвало огромный резонанс — сотни людей в комментариях требовали назвать домашний адрес пары и вызывались “приехать разобраться”, создали петицию, чтобы девочку изъяли из семьи, и писали обращения в СК и МВД.
12 февраля официальная представительница МВД Ирина Волк заявила, что мать девочки, Анастасия Яровикова, получила административный штраф за ненадлежащее исполнение родительских обязанностей (ч. 1 ст. 5.35 КоАП РФ). По этой статье предусмотрено наказание в виде предупреждения или штрафа до 500 рублей.
На Кулинича составили административный протокол по статье о нанесении побоев (ст. 6.1.1. КоАп РФ), сообщало издание “Вот так” (признано “иностранным агентом”), при этом на сайте Шахтинского городского суда информации об этом нет. Ирина Волк заявляла лишь, что “по факту противоправных действий гражданина проводится проверка”.
Никакой публичной обеспокоенности поведением нового супруга по отношению к своей маленькой дочери Анастасия Яровикова не выказала. Скорее, наоборот — позже она отправила в ту самую группу матерей из Шахт голосовое сообщение, в котором потребовала не вмешиваться в дела семьи.
“Лезете, куда вам на*** не надо, девочки. Заткните свои… Вы за***. Как квочки, на***, на жердочке сидите. Вас это *** не должно, что на этом видео произошло. Чей-то помощи я не просила, участия я тоже не просила. Так что давайте как-нибудь вы своей жизнью займетесь. Я буду заниматься своей жизнью”, — цитирует запись издание “Вот так”. После этого аудиосообщения, как подтвердила Би-би-си одна из участниц той группы, Яровикова вышла из сообщества.
В интервью телеканалу РЕН-ТВ Кулинич заявил, что хотел отправить Яровиковой это видео, чтобы “она поскорее вернулась домой” со дня рождения, и оправдывался, что не хотел сделать девочке больно, “это не было избиением”. Сама женщина тоже оправдывала нового супруга тем, что “он увидел, что он не справляется” и “время было уже позднее”. По ее словам, такое произошло в первый раз, а вообще девочка зовет отчима папой и не боится его.
На сообщения Би-би-си ни Яровикова, ни Кулинич не ответили. Биологический отец девочки сказал Би-би-си, что никакой информации о дочери у него нет, так как “мать не дает возможности даже увидеться с ребенком”.
Две женщины, чьи дети ходят в один детский сад с девочкой на видео, сказали Би-би-си, что сейчас, по крайней мере внешне, с девочкой все благополучно. “Ребенок сейчас ходит в сад, чистый, опрятный. Мама стала участвовать в жизни группы садика”, — в частности, сказала одна из них.
При этом женщина добавила, что у них нет возможности адекватно оценить, что происходит в семье — на вопрос, спокойной ли сейчас выглядит девочка, она ответила: “Да она какая была, такой и осталась. Если бы в принципе это видео не вышло бы в интернет, то никто бы и не догадался, что ребенка обижали”.
“Находясь в порыве злости, нанес сыну один удар кулаком”
Отдельные случаи побоев детей вернувшимися с войны в Украине отцами дошли уже и до российских судов.
В июне 2023 года житель села Оленгуй в 150 км от Читы Дмитрий Аблязов в очередной раз пришел вечером домой пьяным. Жена Людмила* с 13-летним на тот момент сыном Юрием* были в огороде. Между супругами вспыхнула ссора, после чего жена быстро ушла в дом. Аблязов же, как следует из текста судебного приговора, стал ругать уже мальчика и, “находясь в порыве злости, нанес сыну один удар кулаком правой руки по лицу в область нижней челюсти”. Подросток заплакал. Мать увидела все это в окно и с криками прибежала обратно, но Аблязов, уточняется в приговоре, “ничего не ответил, зашел в дом и лег спать”. Женщина вызвала полицию.
В каком именно качестве Аблязов уехал на войну в Украину, в приговорах не уточняется. Однако точно известно, что вернулся он 7 марта 2023 года. Как и в случае Ильи Решилова из Тюменской области, сначала Аблязов избил свою жену — 24 апреля, вернувшись домой пьяным, он внезапно стал “предъявлять ей претензии, что она изменяла ему, когда он был на СВО”, и бить ее сначала кулаком, а потом, когда женщина потеряла равновесие и упала, ногами.
Всего у Аблязовых трое детей, Юрий — старший. В соцсетях обоих родителей есть старые фотографии, как мальчик идет в первый класс: букет размером в две его головы, миниатюрный галстук и очень серьезный вид без улыбки.
В тот апрельский вечер Юрий с двумя сестрами был с мамой дома, и позже он тоже давал показания в суде: как он “услышал характерный удар кулаком о тело человека и понял, что папа ударил маму в какую-то часть тела”, и мальчик, прибежав на звук, “стал кричать отцу, чтобы тот прекратил избивать маму”. Он же написал своей бабушке СМС с просьбой о помощи, и та смогла удаленно вызвать полицию. Сам же мужчина, “ничего не отвечая, лег на диван в зале и отвернулся от них”.
“На следующее утро они с сыном и женой помирились, — записано в приговоре со слов Аблязова. — Он попросил у них прощения, они его простили”.
Еще через полтора месяца, 5 июня, Аблязов в огороде избил уже сына. Приехавшей днем позже с проверкой чиновнице мальчик жаловался на сохраняющуюся боль в челюсти.
Уголовные дела по обоим случаям суд рассматривал в сентябре 2023 года. Быстро выяснилось, что мужчина избивал жену не в первый раз и несколько лет назад Аблязову уже назначили административный штраф в пять тысяч рублей за побои. Тот штраф Аблязов выплачивать не стал — это отдельно упоминается в приговорах. Тем не менее за избиение жены суд снова приговорил Аблязова к штрафу, теперь в шесть тысяч рублей, и предписал “исполнять самостоятельно”.
За побои сына мужчину приговорили к полугоду исправительных работ — условно. Людмила Аблязова, среди прочего, свидетельствовала, что “в настоящее время муж пролечился от алкоголизма, отношения в семье хорошие”. Обстоятельствами, смягчающими наказание за избиение ребенка, суд также признал “участие в боевых действиях”.
Дмитрий Аблязов не ответил на сообщение Би-би-си. Людмила Аблязова сказала корреспонденту Би-би-си, что “сейчас все нормально”, но подробнее говорить не захотела.
Абзац с показаниями мальчика в одном приговоре заканчивается словами: “Он любит своего папу, но не любит, когда тот скандалит”. В другом — “В настоящее время его родители помирились и живут дружно, папа попросил у мамы прощения и она его простила”.
“Просит прощения, уже нет гонора”
Для жительницы Тюменской области Ольги случай, когда ее муж Илья Решилов избил их трехлетнего сына, стал “пределом”. Она поняла, что “надо бежать”, и начала готовить почву для отъезда. Мужу, который продолжал пить и терроризировать близких, она ничего не говорила. Тот начал готовиться к следующему контракту.
“Отношения между нами… Я просто смотрю на человека и понимаю, что я его ненавижу”. Во время ссор муж часто говорил Ольге: “Я из ЧВК „Вагнер“, вы никто“”. Когда он начал меня избивать, он говорил: “Я буду делать с вами всё что хочу, мне ничего за это не будет”. Ольга этим словам верила.
Издевался Решилов не только над женой и детьми. Ольга вспоминает, что после фронта Илья приехал в село “как герой”. Но потом “начал показывать свое поведение”: у одного односельчанина на празднике села по непонятной причине сорвал с формы шевроны. За другим погнался на мотоцикле — тому пришлось удирать по канаве. “Он отвратительно себя вел. Мать его перестала дома ночевать. Приходила, ножи спрячет, подоит коров и уходит. По сестрам своим последний месяц была. Моя мама у нас жила — она ушла. Сестра его перестала приезжать, она его боялась”, — говорит Ольга.
Би-би-си во время подготовки материала связалась с более чем двадцатью бывшими и нынешними жителями села, где жил Решилов. Говорить о нем не захотел никто.
“В один прекрасный день” в июле 2023 года Илья снова напился и опять начал издеваться над Ольгой. “Я две ночи простояла под ножом. В последнюю ночь он даже лица моего не видел — кричал, что видит лицо украинца, которому надо отрезать голову. И говорил, что если что, он позвонит в „Вагнер“ и они его спасут и вытащат”, — рассказывает она.
Подробности происходящего в те несколько ночей можно узнать из приговора суда, который вынесут Решилову через несколько месяцев после этого. Он таскал гражданскую жену за волосы, угрожал ей убийством, приговаривая “да кто тебе поможет”, бил ее по лицу и затылку. Та на коленях, со слезами просила его перестать, но тот отказывался.
Из приговора следует, что в какой-то момент у Решилова кончилось пиво и он согласился лечь в кровать. На следующий день он уехал в соседнее село на мотоцикле. “Тогда я позвонила в полицию, сказала как есть. Что он начал на ребенка руку поднимать, что я боюсь домой идти сегодня. Все им объяснила”, — говорит Ольга. Из приговора, правда, следует, что в полицию они с матерью звонили еще ночью, но приехали сотрудники только к 12 часам дня. К тому моменту Ильи дома уже не было.
Задержание Решилова прошло не слишком гладко: он сопротивлялся, угрожал сотрудникам расправой. Одного из них он пытался задушить, другому рассек бровь. В октябре 2023 года ему вынесли приговор по статьям об угрозе убийством (119 УК) и применении насилия в отношении представителя власти (318 УК). Суд дал ему шесть лет колонии общего режима. В местном издании статью о приговоре озаглавили так: “„Вагнер“ не перевоспитал”.
Ольга еще до приговора Решилову уехала из родного села. За то недолгое время, что Илья пробыл дома, она успела забеременеть от него третьим ребенком — девочкой, о которой он когда-то мечтал. По ее словам, приоритетом для нее тогда было помочь старшему ребенку, которого недолгое время с отцом сильно травмировало: “У него явные признаки травмы, агрессия появилась. Ну ничего, справлюсь. Думаю, все будет хорошо”.
Илья несколько раз звонил Ольге из СИЗО и угрожал с матом, предупреждая, что “скоро ЧВК вытащит его с зоны”. Теперь звонит уже из тюрьмы. “Просит прощения, там уже нет гонора, он весь такой забитый. Даже жалко его, честно. Но я ему сказала, что больше с ним не сойдусь, — говорит Ольга. — Интересно как дети? Звони, узнавай. Он сказал, что будет помогать. Я говорю — ну, детей растить сложно. Это твой выбор”.
На вопрос о том, стоило ли выпускать заключенных из тюрем, она, подумав, отвечает: “Это было правильное решение, с одной стороны. То есть они большой плюс принесли России. А с другой стороны, давать такую распущенность рук, своевольность, такую безнаказанность… Какие-то рамки должны были быть. Они пришли без этих рамок. Они подумали, что можно здесь будет на свободе так же, как на Украине, на войне, распускать руки, и им за это ничего не будет”.
Весной 2024 года Ольга родила здоровую девочку. Илья же в колонии не задержался — по словам Ольги, он “вроде как ушел служить заново”.
* Имена героев изменены по их просьбе, они известны редакции
Редактор: Анастасия Лотарева
Елизавета ФОХТ, Нина НАЗАРОВА
