Боровик: Яценюк повысил на меня голос. Он произнес удивительную тираду, которая началась со слов “молодой человек”

Немецкий юрист Саша Боровик, получивший в марте пост первого заместителя министра экономического развития и торговли, 14 мая заявил, что больше не будет работать на украинское правительство. По его словам, причиной такого решения стало отсутствие официального назначения, а также разногласия с министром Айварасом Абромавичусом и премьер-министром Арсением Яценюком.

Саша Боровик родился во Львове. Уехал за границу 25 лет назад. Получил образование в Гарвардском университете. Работал в крупной юридической компании в Силиконовой долине (США). 12 лет трудился в компании Microsoft, где был поверенным в делах по сотрудничеству с государственными и международными организациями. До переезда в Украину возглавлял юридический департамент в лондонском офисе американской компании Akamai Technologies.

В Киев Боровик приехал по приглашению Абромавичуса в январе 2014 года. Почти полтора месяца он работал на волонтерских началах. В конце февраля получил украинское гражданство. 11 марта Кабинет министров одобрил его кандидатуру на пост первого заместителя Минэкономразвития. Однако официально Боровик так и не был оформлен.

В апреле возникли проблемы с признанием его дипломов. Министерство образования не смогло подтвердить, достаточно ли для государственной службы в Украине дипломов о высшем образовании, полученных в Пражском и Гарвардском университетах.

14 мая народные депутаты от “Самопомочі” заявили, что назначение Боровика на должность первого заместителя министра заблокировал глава Кабмина Арсений Яценюк, а сам Боровик сообщил, что покидает пост.

— 14 мая вы заявили, что покидаете должность первого заместителя министра экономики из-за конфликта с премьер-министром, сегодня в своем Facebook написали, что было недопонимание с министром Абромавичусом. Какая из причин является истинной?

— Работая три месяца в организации, я, по сути, находился в юридическом вакууме. До 11 марта мой статус был понятен — я был волонтером с функциями исполняющего обязанности первого заместителя министра. Затем я посетил заседание Кабмина, где министры поддержали мою кандидатуру. Мне дали офис, визитные карточки, доступ к государственной связи, интернету, электронной почте. У меня был секретариат и обязанности. Но процесс подписания моего назначения так и не произошел.

Сначала я воспринимал это как техническую трудность: премьер куда-то улетал, не хватало времени… Причин для спешки не было.

Думаю, Айварас изначально пытался меня отстоять. Еще два месяца назад он слал смс “Я буду за тебя бороться”, а теперь, вероятно, решил не настаивать. У меня не было личностных разногласий с министром. Да, мы спорили. Я убежден, что это единственный способ найти правильную экономическую модель для страны. Дискуссии обязательны для взаимопонимания, но Айварас не сторонник такого подхода.

Я недавно был на встрече экс-президента Саакашвили с его реформаторской командой, приехавшей из Грузии. Они живо спорили. Саакашвили явно большой авторитет, но он каждого признает как личность и специалиста, дает возможность всем в равной степени участвовать в процессе. Мне это очень понравилось.

Не настаиваю на том, что моя точка зрения верна. Вполне допускаю, что мог ошибаться. Я не жил в этой стране 25 лет и не знаю каких-то реалий. Но убежден, что именно встречи, обсуждения и споры, которые не затрагивают персоналии, очень нужны для прогресса. А тут я заметил, что несогласие с начальством означает чуть ли не политическое расхождение во взглядах.

В министерстве сложилась очень нервозная обстановка. Последний месяц каждый понедельник я начинал с того, что думал: на этой неделе точно уеду. Мне запрещали встречаться с прессой и иностранцами, при этом я должен был заниматься развитием инвестиционной среды. Все это влияло на отношения с министром.

— Кто именно вам запрещал контактировать с прессой и иностранными делегациями?

— Айварас писал по электронной почте: “Не общайся с прессой, не общайся с иностранцами. За твоими действиями следят”. Кто следит, зачем? Это очень странно звучало, ведь я отвечал за донорские программы, за инвестиционный климат, стратегию, работу с иностранными организациями. Выполнять свои функции с такими запретами невозможно, особенно когда от тебя требуют результат. У меня было чувство, что украинские государственные деятели принимают это как должное, мол, обычная ситуация. Но это не нормально.

— А конфликт с премьер-министром Яценюком был?

— Была встреча, на которой он задал вопрос, как европейские доноры отреагируют на его идею. Я давно работаю с международными организациями. Первый раз вошел в здание Европейской Комиссии, когда Украина была еще в составе СССР. С того времени там бываю очень часто. Мне казалось, я достаточно квалифицирован, чтобы дать ответ. Вероятно, услышанное не пришлось ко двору. Обсуждение любых идей не должно восприниматься как что-то личное. Два опытных человека на государственной службе обговаривают вопросы конференции — это нормальный процесс.

Реакция была неприемлема. Премьер-министр повысил на меня голос. Он произнес удивительную тираду, которая началась со слов “молодой человек”. Дело не в том, что я не молод, но по возрасту я старше премьер-министра. В его же словах было снисхождение. А вся речь, с моей точки зрения, звучала некорректно.

Видимо, этот разговор и послужил детонатором. Через некоторое время начались проблемы. Мне стало сложно входить в здание Кабмина. Примерно месяц назад меня стали постоянно задерживать на входе. Охрана куда-то звонила, иногда меня пропускали, иногда — нет. Мне сказали, что надо оформить корочку, и выдали удостоверение, где написано “советник”.

Я приехал работать первым заместителем министра, именно так меня везде представляли, у меня на двери висит табличка с надписью “первый заместитель”, а тут появляется корочка с надписью “советник”. У меня была ответственность, четыре департамента, я набирал сотрудников, на встречах и совещаниях докладывал, что сделал, какие у меня планы, когда я их выполню. Такие функции советник не выполняет.

— Как вы попали на работу в Министерство экономического развития и торговли Украины?

— Меня пригласил Абромавичус. Мы лично не были знакомы. Он узнал обо мне от нескольких людей в правительстве и парламенте. Во время и после Майдана я был в переписке со многими украинцами, которые позднее заняли государственные должности. Айварас позвонил в январе. Тогда я жил и работал в Лондоне. После разговора впервые приехал в Киев. Потом съездил в Мюнхен взять больше вещей, подал заявление об увольнении, и с начала февраля я беспрерывно работал в Киеве.

— Разве не является нарушением Кодекса законов о труде работа без оформления документов?

— Мне трудно оценить соответствие данной ситуации украинскому законодательству. Я полагал, идет постреволюционное изменение государственной системы. Должна прийти новая кровь, а старые бюрократические предписания не позволяют этому произойти. Поэтому не торопился с выводами. Такие же проблемы у других людей из моей команды, приехавших из-за границы. Они по два месяца собирали какие-то документы, утверждали дипломы, проходили медосмотры... Они все еще официально не трудоустроены, но уже выполняют обязанности, от них требуют результат.

— Почему вы несколько месяцев воспринимали сложившуюся ситуацию как должное, а теперь решили уйти?

— Меня в последнее время часто встречали на улице или на конференциях и спрашивали: “Боровик, где реформы?” Я понял, что нахожусь в такой среде, где ничего не решаю. Это трудно объяснить. У меня нет права подписи. Я не могу подписать реформы и сказать: “Меняем курс страны”. Это выводит из себя. Чувствуется, что это также выводит и сильно напрягает Айвараса.

— Какое сейчас у вас гражданство?

— Немецкое и украинское. Закон Украины дает мне два года, чтобы я определился, какой паспорт оставить. Планировал, что поработаю на страну два года, а потом решу, где жить и что делать дальше.

— Многие политики и общественные деятели выступили в вашу защиту и настаивают, чтобы вас восстановили в должности и официально оформили. Вы сами готовы остаться и продолжить работу?

— Я хочу работать для страны, но я также хочу, чтобы у меня была возможность что-то менять, влиять на ситуацию. Меня предупреждали, что будет очень тяжело. Много работать — не проблема. Назначения, трудности с пропусками, запреты сильно отвлекали от сути. Когда все прояснилось, я испытал огромное чувство неудовлетворения. Мой мир — мир профессионалов, где есть задание и ты его отрабатываешь. Здесь такого принципа движения нет. Обидно, я был идеалистом и считал, что могу помочь Украине, но надежды не сбылись.

— Вы уже решили, что будете делать дальше?

— Все только вчера произошло. Знаю точно: в ближайшие дни поеду в Мюнхен. Я должен признать, что чертовски устал. Мне нужно некоторое время подумать.

— Вы поработали в системе. Ваш взгляд изнутри: почему эффективность Минэкономики и правительства не удовлетворяют граждан Украины?

— У нас еще не создан нормально функционирующий государственный аппарат. Поэтому самая главная реформа, которая должна сейчас состояться, — административная. Стране необходим современный государственный аппарат. Не может старая машина производить новые вещи. Поэтому все функции, которые может выполнять частный сектор, надо ему отдать, все, что могут делать областные власти, надо передать в регионы. Избавившись от лишних функций, можно создать маленький, юркий государственный аппарат, который нацелен на реформы и сможет под них формировать тактику и стратегию.

— Произошедший конфликт спровоцировал всплеск недоверия к премьер-министру. По вашему мнению, кто на самом деле тормозит реформы?

— Нет одного человека, который является тормозом реформ. Есть система. А у господина Яценюка больше, чем у кого-либо другого в этой стране, полномочий, чтобы изменить эту систему. Тяжело сказать, он лично, весь Кабмин или его аппарат влияет на процесс. Иногда я слежу за действиями, словами премьера, и они мне кажутся абсолютно разумными. Иногда я его не понимаю. Очевидно, его личность влияет на то, как его воспринимают и оценивают люди.

Я помню нашу первую встречу, к тому времени я полтора месяца как волонтерил в Украине. В прогрессивных корпорациях и хороших западных государствах руководитель начнет разговор с того, что скажет: “Я слышал, вы все бросили и приехали работать для нашей страны. Я хочу, чтобы вы и все остальные знали, что мы это очень ценим. Если у вас есть какие-то сложности, обращайтесь ко мне или моему аппарату, мы всегда поможем”. Это западный стиль руководства. И такого тут нет. Нет ощущения востребованности.

Я свободный человек, могу уехать в Нью-Йорк, Силиконовую долину, Сингапур, Мюнхен. Если бы тут было 40 млн таких граждан, государство разговаривало бы с нами по-другому. Какую бы экономическую систему мы ни строили, очень важно, чтобы у нас появилось 40 млн таких свободных граждан.

— Сейчас в Украине работают эксперты МВФ. Повлияют ли эти кадровые неурядицы на имидж страны, выводы экспертов, изменятся ли отношения международных доноров и украинского правительства?

— Вряд ли будут прямые последствия. Привлекательность страны складывается из множества нюансов. Нам надо насобирать много маленьких позитивных впечатлений о стране и несколько крупных успешных проектов — тогда к нам потянутся.

Косвенное влияние на имидж страны будет. За прошедшие сутки мне пришло много писем от людей, которые живут за границей. Они написали, что мой опыт для них — лакмусовая бумажка. Многие намеревались приехать и поработать на благо Украины, но теперь не будут торопиться.

Елена ПОСКАННАЯ