Белорусский мотив: всем кюри назло

Так на традиционный вопрос “как поживаете?” ответил житель небольшого белорусского городка Ветка, что на Гомельщине. “До взрыва в Чернобыле Ветковский район считался курортной зоной — тут было много дачных поселков, баз отдыха и санаториев. Из-за высокой радиации большинство их закрыли. А там, где было относительно чисто, обустроили тюрьму. К нам американцы приезжали — опыт перенимать. Они поверить не могли, что тюрьма находится в курортной зоне, имеет плавательные бассейны, теннисные корты и все остальное, что было в санатории. Заключенные живут по одному-два человека в комнате, где есть душ или ванная. Правда, “гарача вада там рэдко бываець”, — признался мой собеседник.

Оказалось, он не шутил. В Ветковском районе к числу достопримечательностей, кроме лучшей в республике тюрьмы, относятся уникальный музей народного творчества, который расположен на Красной площади районного центра, а также детско-юношеская спортивная школа, воспитанники которой традиционно побеждают не только на областном, но и на республиканском уровнях.

Здешние места еще в ХVII веке облюбовали московские староверы, которые привезли с собой самое дорогое, что смогли взять в дальнюю дорогу — иконы и старопечатные книги. По словам научных сотрудников музея, в экспозиции много настоящих раритетов — здесь даже можно увидеть “Апостол” первопечатника Ивана Федорова (в мире их сохранилось всего три). Ни одна иностранная делегация, которая приезжает на Гомельщину, не обходит своим вниманием коллекцию старообрядческих икон и рушников, выставленных в музее.

“Раньше, до аварии на ЧАЭС, гостей обязательно везли на речку Беседь. Международные эксперты называли ее самой чистой рекой на территории Европы. На всем пути только леса, никакой промышленности, вода — прозрачней хрусталя, в ней водились раки и та рыба, которая живет только в чистой воде, — вспоминает “доатомные” времена Евгений Чеваньков, председатель Ветковского райсовета. — А сейчас там зона отчуждения, от деревни Беседь не осталось и следа — дома захоронены, территория засеяна лесом. Там уровень радиации в 8—10 раз превышал допустимые нормы, потому и переселили всех людей. Правда, один дом остался — хозяева упросили не рушить. У них самих есть квартира в райцентре, дети живут в городе, а старики приезжают сюда, чтобы вести свой небольшой бизнес — они откармливают молодняк крупного рогатого скота. Летом заготавливают очень много сена, держат больше двух десятков телят, а когда они подрастут, сдают в хозяйство. Здесь нет ни света, ни радио, но старики ничего и не требуют, только хотят, чтобы не рушили их хозяйство”.

— Разве хозяйство принимает бычков, которые выросли на загрязненных молоке и траве?

— Ошибается тот, кто думает, что там вся продукция непригодная. Мы научились выращивать чистую сельхозпродукцию и в растениеводстве, и в животноводстве. Конечно, ветковцам сложно конкурировать с другими районами, потому что вынуждены проводить дополнительные агротехнические мероприятия, вносить дополнительные дозы калийных удобрений, чтобы препятствовать поступлению радионуклидов. Мы делаем все, чтобы получать чистую продукцию. Но бывает, что на мясокомбинат привозят скот, радиологи его проверяют и отправляют обратно. В хозяйстве ставят бычков на чистые корма — в таких случаях используют кукурузную муку и силос, а через некоторое время еще раз проверяют. У нас, если обнаружат, что продукция “грязная” — жди уголовное дело. Это касается всего — и животноводства, и растениеводства. Если кто-то упустил момент, не выполнил весь комплекс мероприятий, потом собрали урожай, а пшеница или рожь оказались радиоактивными, руководитель понесет за это уголовную ответственность.

У нас, в Беларуси, ко всему подходят очень строго. Земли, выведенные из севооборота, подлежат залесению, для этого даже специальный лесхоз создали. Там, где было до пяти кюри, идет заготовка древесины, а где уровень выше — только уход и охрана территорий. Почему это важно? Мы считаем, что люди, которые живут и работают в таких непростых условиях, спасают тех, кто живет сегодня на чистых территориях. И не только у нас, но и в Европе. Когда горит лес и дует ветер, радиация поднимается вверх, ее фиксируют датчики аж в Швеции.

Иногда нам с упреком говорят: вам все помогают, то итальянцы, то немцы. Да, нам оказывают помощь — и оборудование поставляют, и специалистов наших обучают. Но мы, работая на загрязненных радиацией территориях, спасаем тех же итальянцев, которые живут далеко от нас. Зачем тратится столько сил и средств, чтобы разрушить и захоронить постройки? Чтобы их не растаскивали, чтобы они не горели от случайной спички или костра. Помнится, когда случилась авария, у нас никто ничего не знал. Первыми подняли тревогу шведы — у них сработали датчики. С тех пор у нас в ходу поговорка: отсель грозить мы будем шведу. Но, конечно, мы не грозим, а несем вахту, чтобы уберечь и себя, и Европу от влияния “мирного” атома”.

На территориях трех стран, помеченных Чернобылем, проживает около пяти с половиной миллионов граждан. Гомельская область Беларуси — одна из наиболее пострадавших. О том, что сделано здесь за 25 лет, можно узнать, ознакомившись с “Социально-радиационным паспортом”, который разработан для каждой области и района. (Подобную информацию можно найти и о России, и об Украине, однако эти государства, в отличие от белорусов, не предоставили столько подробной, открытой, полезной для населения информации.) В Ветковском районе из 140 населенных пунктов остался 81. До аварии здесь проживало более
38 тысяч населения, сегодня — почти вдвое меньше. Первое время курс был взят на переселение. Опыта такой работы ни у кого не было, ориентировались в первую очередь на приказы Москвы и рекомендации местных ученых. Но в суете, признаются сегодня чиновники, не всегда принимались правильные решения: были случаи, когда людей срывали с родных мест и переселяли на еще более загрязненные территории. Понадобилось время, чтобы выработать и стратегию, и тактику, и, что немаловажно, научить людей жить в новых условиях.

В расчете на 30-летний период ликвидации последствий аварии на ЧАЭС экономический ущерб оценивается примерно в 235 млрд. долл. Это эквивалентно 32 годовым бюджетам Белорусской Советской Республики по итогам дочернобыльского 1985 года. “Социально-радиационный паспорт” сообщает, что в Ветковском районе за счет госпрограмм было построено 283 квартиры и дома усадебного типа. Построено и реконструировано 22 объекта социальной сферы — это касается школ, больниц, общественных бань. Разрытые улочки, объясняют местные жители, здесь никого не раздражают — в области реализуется программа, которая реконструирует водопровод и поможет провести воду в каждый дом, чтобы лучше обустроить быт.

Что еще показалось мне важным, так это создание кормовых угодий — и для частного, и для общественного сектора. Это значит, что не только в хозяйствах будут получать чистое молоко и мясо, но в личных подворьях. Ежегодно расширяется сеть радиологических лабораторий и пунктов, где можно проверить любой продукт. (Как тревожно выглядит на этом фоне информация от украинских активистов “Гринпис” о том, что в наших селах, достаточно отдаленных от чернобыльской зоны, люди употребляют овощи и другие продукты, загрязненные радионуклидами. Это показали проверки, которые, говорят, в тех местах никто, кроме “Гринпис”, и не проводит.)

“Белорусы не могут прожить без лесных ягод и грибов, это традиционные продукты питания. Каждый желающий может зайти в лабораторию санстанции или в лесничество, где все проверят и выдадут письменное заключение: укажут норму и полученные показатели, а также напишут, пригоден продукт к употреблению или нет. И это все быстро и бесплатно. Можно проверить любой продукт — то, что выращено на огороде, собрано в лесу или выловлено в речке. Мы агитируем людей это делать”, — подчеркивает Е.Чеваньков.

— Уже четверть века прошло, многое пережито, переосмыслено. С каким настроением живут люди на территориях, помеченных Чернобылем?

— Сейчас обстановка стабилизировалась, многие возвращаются. Это чаще всего люди пожилого возраста, которые и не хотели уезжать, но тогда во многих местах жить было невозможно. Тот, кто остался, как правило, относится к проблеме радиации спокойно. Я осознанно здесь остался, хотя мог уехать, мои родители живут здесь, и сын тоже. Наверное, люди болеют больше не от радиации, а от радиофобии.

— Но лечить нужно не только фобии, а и различные болезни. Как вы распределяете районный бюджет, сколько от потребности получает медицина — 100% или, может, 50%?

— Как всегда, за основу берется количество больничных коек и населения. Если бюджет района принять за 100 %, то на первом месте идет образование, затем здравоохранение, потом коммуналка и культура. У нас есть центральная районная больница на 150 коек и поликлиника на 375 посещений, есть участковая больница, две врачебных амбулатории, где работают врачи общей практики, а также сеть ФАПов, которые расположены в центральных усадьбах.

У нас хороший уровень первичной и вторичной медпомощи — современный оперблок, реанимация. Диагностика и лечение — бесплатно.

Нас радует, что сегодня проблем с кадрами уже нет, а после аварии были, да еще какие. Первыми кто отсюда уехал? Врачи и учителя, люди, которые много читали и знали, чем опасна радиация. На вакантные места мы приглашаем выпускников — бюджетники обязаны три года отработать по направлению. А если к нам попадает хороший врач, мы изо всех сил стараемся его закрепить. Предоставляем жилье, подписываем контракт и даем “большую денежку” —такого он в областном центре не получит. И ждем: если доктор обзавелся семьей, точно пустит здесь корни. А почему нет?! У нас в деревнях ни один садик не закрыт, все работают. В каждом крупном селе обязательно есть школа, ФАП или участковая больница, дом культуры и магазины. Во всех садиках детей кормят бесплатно, а в школах — только в тех селах, где загрязненные территории. Государство берет эти расходы на себя.

Но это вовсе не значит, что местные жители сидят и ждут манны небесной. Никогда жизнь в полесских селах не была легкой, а уж на территориях, пострадавших от аварии на ЧАЭС, тем более. Многое пришлось менять и вокруг себя, и в себе. И прежде всего — отношение к жизни.

“Осознание того, что ты — жертва атомной катастрофы, буквально парализовало энергию человека, — комментирует ситуацию Людмила Лысюк, заместитель начальника управления по проблемам ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС Гомельского облисполкома. — Сидели, надеялись только на государство. Но ведь на местах виднее, какую проблему нужно решать первоочередно. Мы начали собирать идеи, предлагали готовить проекты и заявки на гранты, но люди относились к этому пассивно. А когда увидели первые результаты, так вдохновились, что теперь Гомельщина подает заявок больше всех в стране. Только за последний год подготовили более ста, из них 61 получила финансовую поддержку.

— Что хотят создавать люди в своих родных деревнях?

— Планируют открывать новые производства, чтобы молодежь имела хорошо оплачиваемую работу. В Хойниках, например, будут выпускать сыры, появятся новые предприятия по деревообработке, производству льна. Идет развитие молочных и свиноферм с применением новых технологий. Вы знаете, что за гомельскими молочными продуктами и в Киеве, и в Москве очереди выстраиваются? Мы там торговые точки открываем.

— Одной работой молодежь на селе не удержать.

— В каждом районе за средства госбюджета построены или строятся ледовые дворцы, спорткомплексы с бассейнами. В деревнях их возводят с участием международных проектов, но половину денег обязательно добавляет государство. Потому так активно работают с нами международные организации, что чувствуют активную поддержку. В Гомеле построили современный кардиоцентр, а оперблок оборудовали совместно с Китаем — 4,4 млн. долл. мы получили от них, а 7 млн. долл. выделило наше правительство.

Стратегии ООН и нашего государства сегодня полностью совпадают — мы прилагаем максимум усилий для восстановления пострадавших территорий. Многие проекты направлены на молодое поколение. Очень популярным стал клуб “Молодые волки” — кружок байкеров, созданный специально для трудных подростков. Отремонтировали помещение, купили мотоциклы и форму, сегодня здесь занимаются более 50 юношей, и есть немало желающих к ним присоединиться. Под особым контролем у нас находится оздоровление детей и подростков, их досуг.

После осмотра спортивно-оздоровительных комплексов Гомельщины я порадовалась за белорусов. Но, честно говоря, стало очень обидно за жителей украинских сел, пострадавших от аварии на ЧАЭС. Очень хочется, чтобы и наши дети и подростки вырастали активными и самодостаточными, а в селах развивалось производство, закреплялись кадры, рождались дети. Но, как показывает жизнь, наши люди, проживающие в областях, наиболее пострадавших от аварии, не верят в то, что могут влиять на свою жизнь, и не видят никаких поводов для оптимизма. И вовсе не потому, что много знают о влиянии радиации на человека и боятся этого, просто всех сковывает безразличие и отсутствие мотивации.

“Поэтому необходим поиск новых и нетрадиционных способов информирования, накопления знаний о том, как безопасно жить в условиях территорий, пострадавших от радиоактивного загрязнения, — считает Клавдия Максименко, национальный координатор проекта ICRIN (ООН). — Новая информационная политика должна быть всеобъемлющей по пропаганде здорового образа жизни, а не только сосредоточиваться на радиационной опасности.

Цель инициативы ICRIN — в доступной форме донести выводы ученых о последствиях аварии и путях их ликвидации. Существует множество мифов о влиянии радиации на здоровье, которые приводят к тому, что другие факторы риска (курение, алкоголизм, травматизм, антисанитария и т.д.) уже не воспринимаются людьми как значимые, хотя зачастую именно они приводят к наиболее серьезным последствиям. В то же время многие традиционные бытовые обычаи нуждаются в изменении в связи с радиоактивным загрязнением. Научно-обоснованная информация из источников, которым люди доверяют, позволяет безопасно и успешно планировать рациональную жизнь, сохранить здоровье своих детей, вернуться к нормальной жизни, обеспечить стабильное развитие своего региона”.

Международные эксперты подчеркивают, что это очень важная проблема. Результаты мониторинга социально-психологического состояния населения показали, что 45% лиц, проживающих на радиационно загрязненных территориях, ничего не будут делать, чтобы выйти из затруднительного положения, а 30% пострадавших утверждают, что потеряли интерес к жизни.

Чернобыльский форум ООН еще в 2005 году сделал вывод, что именно бедность и низкий уровень развития региона, а не радиация являются сегодня главной проблемой территорий, пострадавших от чернобыльской катастрофы.

Опыт белорусской глубинки показывает, что ситуацию можно изменить к лучшему, если объединить усилия государства и международных организаций, приобщив к этому местные общины.

Ольга СКРИПНИК