Арестович признался в инфантилизме команды Зеленского. Как на Банковой косплеят Кучму

Что ж, в руководстве и истеблишменте европейских стран и в Соединенных Штатах в самом деле существуют особы, которые хотели бы понижения градуса конфронтации с путинским режимом.

Представителями западноевропейских государственных и бизнес-структур движут собственные меркантильные интересы, которые заключаются в возобновлении более тесных отношений с Россией, а точнее с ее энергоресурсами. В Штатах же стремятся помешать все более активному втягиванию РФ на орбиту Китая, который признан главным соперником США и будет таковым оставаться еще, по меньшей мере, лет пятнадцать. Вашингтону абсолютно невыгодно то, что у Китая на подтанцовке будет столь ненадежный и откровенно агрессивный игрок, коим является нынешняя Россия.

Однако это не значит, что Банковой следует упрощать собственное мировоззрение до уровня “Или вы с нами, или вы против нас”. В Европе и США не существует консенсуса относительно готовности и стремления играть в перезагрузку с Кремлем: по обе стороны Атлантики прекрасно понимают, что из себя представляет режим Путина, да и вся российская верхушка, сформировавшаяся за последние двадцать лет.

Нет в политике черного и белого. В особенности в геополитике. Каждый из участников процесса пытается маневрировать таким образом, чтобы это соответствовало интересам его государства. Проще говоря (и это комментарий к более раннему выступлению Арестовича), канцлер Германии не может предать интересы Украины, поскольку отстаивает интересы Германии — так, как их понимает.

Инфантильная внешняя политика

Официальному же Киеву, чья сегодняшняя политика хаотична и непоследовательна, особо нечего предложить даже благожелательно настроенным партнерам и союзникам, несмотря на экономический и оборонно-технический потенциал.

Все потенциальные перспективные направления сотрудничества сводятся на нет буксующими реформами и непонятными для союзников решениями. Потому остается лишь один аргумент: Украина — восточный фронт восточного фланга НАТО. Поэтому отношения заходят в тупик ввиду взаимного разочарования сторон действиями и намерениями друг друга. Собственно, это неизменный бич отношений Украины как с Евросоюзом и его членами, так и с США.

Разочарование же украинской стороны не локализовано по большей части. Оно распространяется на весь “коллективный Запад”, который как единый организм в мифологии с советскими корнями противопоставляется врагу — России.

Но, повторимся, “коллективного Запада” в том политическом понимании, которое вкладывается в этот термин в Украине (да и в России, что характерно), не существует. Запад — это совокупность государств и союзов, близких культурно и исторически. И даже внутри этих союзов случаются разногласия.

Так вот, в практической политике нужно избавиться от этого мыслевируса и принять во внимание, что “Коллективного Запада” не существует. Эта мифологема хороша для публицистики и электоральных манипуляций — но не более того. Единого Запада нет. А Украина как часть Европы — есть, и это утомительное бремя придется нести. Причем не только Киеву, но и Брюсселю, и Парижу с Берлином.

Да, есть, несомненно, мощный постсоветский флер. Но даже само отношение Москвы или же Минска к Украине свидетельствует о ее политико-идеологической интеграции в европейское пространство. Так что противопоставлять Украину Западу — это все равно что плакать “роди меня обратно, мама!”, под мамой подразумевая Россию. Которая, к слову, отнюдь не против такого противоестественного поворота.

Аналогично, в очередной раз косплеить многовекторность — без поправки на реалии, без четкого понимания целей и рисков — это тоже откат. Даже если в этой схеме пока Россия отсутствует, ее возвращение — лишь вопрос времени.

“Оригинальная” многовекторность Леонида Кучмы была игрой во многом вынужденной и направленной на уход из-под десницы Кремля. “Многовекторность” Виктора Януковича была попыткой защиты собственной диктатуры. Ограниченная многовекторность Петра Порошенко, который в 2017 г. встречался с Си для обсуждения укрепления сотрудничества между странами, была сопряжена со стремлением диверсификации — в том числе, в смысле безопасности.

Что собой представляет зарождающаяся многовекторность Владимира Зеленского кроме фрондерства и подготовки к очередному электоральному циклу — неясно. Ясно лишь, что попытки усидеть на множестве стульев одной, заметим, весьма тщедушной в политическом отношении пятой точкой до сих пор приводили к весьма скромным и довольно противоречивым результатам.

Лейтмотив движения нынешней администрации в объятия к Китаю по своей природе инфантилен и является попыткой неприкрытого шантажа ключевого союзника — Соединенных Штатов. Если, мол, эта заграница нам не поможет, то поможет другая — собственно, Арестович прямо озвучил этот тезис.

И это без оглядки на то, что и Пекин, и другие потенциальные партнеры, с которыми Киев пытается наращивать диалог, как и европейцы, озабочены в первую очередь соблюдением собственных интересов, но не защитой интересов Украины.

Собственно, для Китая Украина сегодня привлекательна по ряду причин.

Первая: после “консервации” режима Александра Лукашенко под эгидой Кремля, дверью на европейский рынок для КНР стала Украины.

Вторая: военно-технические наработки Украины и ее промышленность.

Третья: рынок земли.

С таким набором товаров Киев раскладывает свой прилавок на площади Тяньанмэнь, рассчитывая выторговать серьезные инвестиции и торговые преференции.

Так куда проще вести дела. Это уже тренд, в принципе. Каждый раз, когда соседи по цивилизации начинают утомлять Киев разговорами о реформах и политической культуре, украинское правительство (любое, не только нынешнее) принимается искать потенциальных доноров в других местах, которых интересуют услуги и лояльность, а не конкретные политические, экономические и социальные преобразования.

И каждый раз геополитический шпагат приводит к болезненным травмам паховой области: к ущербу репутации, ослаблению позиций на внешнеполитической арене и ухудшению отношений с партнерами. Причем и с теми, кто находится на Западе; и с теми, кто представляет Восток.