За тридцать лет реформ Китай превратился из нищей аграрной страны в мощную индустриальную державу, но — по-прежнему бедную: доход на душу населения составляет примерно 3-4 тыс. долларов в год. И хотя в докризисные годы рост ВВП измерялся двузначными цифрами, потребление — несмотря на 1,3 млрд. населения — не может расти в том же темпе. Поэтому развитие промышленности, которое исходно было направлено на создание импортозамещающих мощностей, приобрело ярко выраженную экспортную ориентацию. Страна превратилась в “мастерскую мира”.

В начале нынешнего кризиса, когда экспортные рынки замерли и скорость роста ВВП снизилась до немногим более 6%, китайские власти запаниковали: по оценкам правительственных экспертов, критическая в отношении занятости населения скорость роста ВВП составляет 8% — при меньших темпах подъема экономики будет повышаться уровень безработицы, что чревато социальным взрывом. У правительства был единственный выход: стимулировать внутреннее потребление. И власти ассигновали на эти цели 586 млрд. долларов. Половина этой суммы была выделена из казны, а остальное предполагалось обеспечить за счет банковских кредитов.

Финансовые институты получили соответствующую директиву, и — началось. За первые одиннадцать месяцев 2009 года китайские банки предоставили новых кредитов на сумму 9,21 трлн. юаней (1,4 трлн. долларов). Тот факт, что значительная часть этих денег перейдет в категорию безнадежных долгов, никого не смущал: метод последующего спасения банков уже отработан на практике. Зато результаты сказались почти мгновенно: уже в первом квартале 2009 года активизировались строительная и автомобильная отрасли, выросло потребление стальной продукции, а реализация множества инфраструктурных проектов обеспечила возможность сохранять безработицу на приемлемом уровне. Экономика быстро пошла на подъем — по предварительным оценкам китайских экономистов, прирост ВВП в 2009 году составил 8,7%, а прогноз на 2010 год составляет 9,5%.

Однако кредитный бум обусловил рост инфляции, а цены на недвижимость и котировки ценных бумаг повышаются в таком темпе, что уже и сами китайцы признают формирование спекулятивных пузырей. Кроме того, по оценкам китайских экспертов, если не ограничить стимулирование экономики, то в текущем году ВВП вырастет на 16%, а сильный перегрев чреват грандиозным крахом. Разумеется, правительство сознает нависшую угрозу, и уже около полугода принимает меры по ограничению кредитования.

Еще одна серьезная проблема связана с огромным профицитом торгового баланса (290 млрд. долларов в 2008 году и 196,1 млрд. долларов — в 2009) и иностранными инвестициями. Наводнение рынка иностранными деньгами чревато повышением курса юаня, а этого китайские власти не могут допустить. И они нашли способ борьбы с этой проблемой: сейчас центробанк массово печатает юани и использует их для покупки чужих валют. За один только 2009 год он выкупил более 300 млрд. долларов. А чтобы предотвратить инфляцию, связанную с такими закупками, центробанк изымает юани с рынка разными способами, в том числе — путем продажи своих векселей. Эти векселя продаются преимущественно банкам, которые платят за них в юанях, уменьшая общий объем денежной массы.

Эти финансовые схемы напоминают действия известного сказочного героя, который вытащил себя за волосы из болота. Поэтому многие экономисты считают, что Китай оказался в экономической западне. Существует и противоположное мнение, сторонники которого указывают, что меры по сокращению избытка ликвидности правительство начало принимать еще в прошлом году — то есть вполне своевременно, а теперь задействована новая серия ограничений. Тем не менее, аналитики банка Standard Chartered предупреждают, что инвесторам не следует принимать устойчивость Китая как данность, поскольку навести порядок в экономике такого масштаба — весьма непростая задача.

Западные лидеры уже давно пытаются убедить китайских политиков повысить процентные ставки (что приведет к удорожанию кредитов) и отпустить курс юаня. Это решило бы проблему роста инфляции, но повышение юаня не только снизит конкурентоспособность китайского экспорта (к чему и стремятся США и Евросоюз), а и увеличит приток спекулятивного капитала в страну, что, разумеется, ускорит рост пузырей. Поэтому все попытки таких убеждений пока остаются безуспешными.

Этот вопрос снова был поднят в Давосе. Президент Франции Николя Саркози начал атаку в основном докладе, заявив, что рост торговых дисбалансов представляет серьезную угрозу восстановлению мировой экономики, а валютные курсы — причина этих дисбалансов. “Нестабильность обменного курса и недооценка определенных валют препятствуют справедливой торговле и честной конкуренции”, — отметил он. А министр финансов США Тимоти Гейтнер и вовсе обвинил Китай в “валютных манипуляциях”. К призывам Евросоюза и США отпустить юань в свободное плавание подключился и Джордж Сорос: “Необходимость в переоценке юаня становится все настоятельнее. Это нужно и Китаю, и всему миру”. Кроме того, Сорос выразил скепсис в отношении способности Китая справиться с растущими пузырями.

Однако заместитель главы китайского центробанка Жу Мин заявил: “Стабильность юаня имеет большое значение, особенно в условиях волатильного рынка. Это хорошо и для Китая, и для всего мира”. По его словам, дешевый доллар провоцирует спекуляции валютными активами (операции кэрри-трейд), а это может привести к повторению атак на азиатские валюты, которые обусловили финансовый кризис 1990-х. Жу считает, что сегодня операции кэрри-трейд несут миру гораздо большую опасность, чем спекуляции с японской иеной двенадцать лет назад. Поэтому Китай не намерен менять свою монетарную политику.

Зато глава китайской делегации вице-премьер Ли Кекян в основном докладе сообщил, что считает необходимым изменить экспортную и инвестиционную модель, которая в прошлом обеспечивала подъем китайской экономики. По его словам, в будущем правительство собирается ориентироваться на расширение внутреннего спроса “путем стимулирования потребления и совершенствования систем социальной безопасности”. Ли заявил, что политические лидеры Китая разработали новые меры для повышения внутреннего и потребительского спроса — такие, чтобы ВВП продолжал расти со скоростью, измеряемой двузначными цифрами, несмотря на депрессию экспортных рынков. Кроме того, он сообщил о своей приверженности к углублению реформ, направленных в сторону свободного рынка и упрощающих доступ в страну иностранных инвестиций.

Понятно, что продолжение стимулирования экономики будет повышать спрос на сталь на внутреннем рынке. Однако не стоит забывать, что в стране более 100 млн. тонн избыточных мощностей. Вряд ли возможно настолько увеличить внутреннее потребление в обозримом будущем. Разумеется, избытки будут выплескиваться на экспортные рынки. Обострения конкуренции и ценовых войн следует ожидать прежде всего на региональном рынке, поскольку крупнейшие корейские производители — Posco и Hyundai Steel — за ближайшие два-три года увеличат свои мощности на 28 млн. тонн и 15 млн. тонн соответственно. По этой причине японские сталелитейные компании уже подыскивают новые рынки сбыта. Поэтому надежды, что подъем китайской экономики выведет мир из кризиса, а рынки стальной продукции — из депрессии, скорее всего, безосновательны.

Кроме того, сумеет ли правительство Китая остановить рост спекулятивных пузырей — большой вопрос, от ответа на который зависит дальнейшее развитие глобальной экономики. Пока эффективных средств для этого не видно. Повышение процентных ставок, которое рекомендуют западные лидеры, приведет к удорожанию кредитов в юанях, но увеличит приток иностранного спекулятивного капитала в страну. Сохранение же ставок на низком уровне — наоборот, направит на раздувание пузырей дополнительный спекулятивный капитал в национальной валюте. А административные способы и регулятивные меры вряд ли обеспечат нужный эффект при двузначных цифрах роста ВВП. Правда, не исключено, что Китай собирается предъявить миру очередное ноу-хау. Однако эксперты отдают себе отчет в том, что последствия его внедрения будут непредсказуемыми.