Синдром зависимости

На протяжении всех лет независимости языковый вопрос находится в центре политических баталий. После событий 2004—2005 годов конфликт на языковой почве приобрел еще большую остроту и ныне, наряду с вопросами о федерализации и вступлением в НАТО, относится к определяющим линию раскола страны.

Постоянное, уже хроническое, разыгрывание языковой карты и политические спекуляции вокруг проблем украинско- русской двуязычности сделали возможными как объективные, так и субъективные причины. К объективным принадлежит специфический характер двуязычности, обусловленный статусным изменением украинско-русских межъязыковых отношений после того как Украина стала независимой.

До этого русский язык как язык, который интегрировал население всех союзных республик в единое сообщество, занимал господствующие позиции — без владения им тогда невозможно было достичь жизненного успеха, знание же украинского языка для этого не было обязательным. Значит, несмотря на фальшивую советскую пропаганду равноправия языков и “гармоничности” украинско-русской двуязычности, украиноязычные и русскоязычные группы социума находились в неравном положении. Это и обусловило переход значительной части украинцев на русский язык общения.

Ситуация кардинально изменилась после 1991 года. Украинский язык в пределах Украины приобрел тот юридический статус, который фактически имел русский в пределах всего Советского Союза, — статус государственного языка, который предусматривает и функцию языка межнационального общения. Русский же закономерно оказался, наряду со всеми остальными на украинской территории, в положении языка национального меньшинства.

Очевидно, что определенные группы русскоязычных граждан Украины без энтузиазма восприняли изменение статусной роли своего языка. Однако, поскольку значительную часть этой группы составляли украинцы, а предоставление украинскому языку функции государственного является, кроме остального, восстановлением справедливости, большинство населения восприняло этот факт лояльно.

Не проявило, однако, доброй воли для утверждения украинского языка в ее консолидирующей государственно-созидательной роли руководство Украины. Его правовая функция, к самым главным нормам которой относится обязательность применения в административно-управленческой сфере, не была принята во внимание.

Это открыло путь к законодательным и исполнительным органам власти не только тем, кто, несмотря на свою русскоязычность, лояльно относится к государству, но и чиновникам, которые не идентифицируют себя с Украиной как со своей родиной, а трактуют ее как территорию для эксплуатации.

Настойчивая борьба этих чиновников за предоставление русскому языку статуса, равного с украинским, несмотря на их постоянные заверения в том, будто бы они пекутся о правах человека и демократических принципах решения проблем двуязычного социума, на самом деле ничего общего с демократией не имеют. Риторика о равноправии двух языков со стороны таких защитников русского языка имеет единственное назначение — скрыть в духе лучших традиций советской пропаганды настоящие намерения сберечь господствующие позиции на территории Украины за русским языком, а языковый фактор использовать как необходимую предпосылку возврата страны в лоно Российской империи. Показательным здесь является единение коммунистов с регионалами. Разница между ними в представлениях о восстановлении “братского союза” заключается только в том, что для коммунистов это — реставрация Советского Союза, а для регионалов — Великой России.

Реальные цели защитников русского языка выявляет, как и в советские времена, не фальшивая политическая и публицистическая риторика, а созданные ими официально-деловые документы. Благодаря издательству “К.И.С.”, которое в прошлом году опубликовало в приложении к переводу труда Ивон Больман “Языковые войны в Европе”, посвященной анализу “Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств”, тексты решений ряда областных и городских советов восточных и южных регионов Украины о предоставлении русскому языку статуса регионального, имеем возможность проанализировать эти тексты. (Следующие цитаты поданы по этому изданию.)

Вот какие аргументы, опираясь на закон Украины о ратификации Европейской хартии, приведены в пользу утверждения русского языка как регионального в первом же абзаце соответствующего решения Харьковского областного совета от 3 июня 2006 года: “Благодаря историческим обстоятельствам и условиям, которые определяли и определяют социально-экономическое и культурное развитие Харьковской области, русский язык всегда был и остается, как свидетельствуют переписи, исследования и опросы, наиболее используемым во всех сферах общественной жизни” (с.211. — Л.М. ).

Утверждение о том, что русский язык “всегда был” наиболее используемым, трудно квалифицировать иначе как беспардонное искажение исторических фактов, ведь и школьникам известно, что в прошлые века абсолютное большинство населения Слобожанщины составляло украинское крестьянство, говорившее на украинском языке.

Не менее откровенную подтасовку уже современной статистики видим в первом абзаце текста решения Луганского областного совета от 25 апреля 2006 года, где отмечено: “Согласно информации Главного управления статистики в Луганской области (по данным Всеукраинской переписи населения 2001 года), 91% жителей Луганской области считают родным русский язык и свободно им владеют, из них 38% являются русскими по национальности и считают русский язык родным, 31% — представители других национальностей, но указали в качестве родного русский язык, 22% — кроме родного языка, свободно владеют русским” (с.217).

Этот текст тоже может быть образцом манипулятивных словесных технологий. Союз “и” в определении “считают родным русский язык и свободно им владеют” объединяет две разные по языковой идентификации группы в одну. Это дает возможность добавить к 91% и 22% тех, кто не считает родным русский язык, а только свободно им владеет. Показательно, что украинцы, составляющие наиболее многочисленный этнос Луганщины, в этом документе не упомянуты, словно какая-то не стоящая внимания маргинальный группа, а засчитаны в 31 процент представителей других наций, хотя Луганскую область трудно назвать полиэтнической. В то же время подчеркнуто присутствие большой группы этнических россиян.

В контексте постоянного акцентирования на том, что русский язык — это язык демографического большинства, которое вроде бы было таким и в прошлые исторические эпохи, обоснование соответствующих решений ссылкой на “Европейскую хартию региональных языков или языков меньшинств” выглядит особым кощунством, поскольку, как известно, она создана для защиты языков, имеющих ограниченное количество носителей. В то же время, применение положений Хартии ни в какой степени не должно препятствовать консолидирующей общенациональной функции государственных языков.

А таким прямым нарушением конституционного статуса украинского языка как государственного является решение Одесского областного совета от 5 июля 2006 года, согласно которому “обеспечивается свободное пользование русским языком как языком межнационального общения” (с.222). Напомним, что именно эту функцию выполнял русский язык в Советском Союзе, что и делало его эффективным орудием русификации нерусского населения страны. Не планируют ли таким способом местные депутаты превратить отдельно взятую территорию Одесщины в советский заповедник?

В то же время, ряд формулировок в соответствующих решениях областных и городских советов востока и юга свидетельствуют о том, что депутаты, представляющие в этих органах законодательную власть, не собираются ограничиваться региональным статусом русского языка, а планируют добиться предоставления ему функции общегосударственного.

В обращении Донецкого горсовета к Президенту, премьер- министру, Тернопольскому и Львовскому городским советам от 21 февраля 2007 года депутаты подчеркивают, что, хотя они и используют Хартию для предоставления русскому языку статуса регионального, они не признают русский язык языком меньшинства, кроме того, их не удовлетворяет официальное распространение его функций только на Донетчину, они будут добиваться аналогичного статуса для него в общегосударственном масштабе.

В целом, весь текст обращения демонстрирует достаточно специфическое понимание со стороны донецких депутатов прав русскоязычной части населения. Достаточно сказать, что Российской Федерации дано в этом документе достаточно рискованное определение “могущественного единокровного соседа” донетчан. В экскурсе об истории края сказано, что, вроде бы, Донетчина принадлежала к русским землям, а первопоселенцами ее были выходцы из Курской, Тамбовской и других губерний. Об активном участии украинцев, в частности, запорожского казачества, в заселении Донецкого края не упомянуто ни единым словом.

Следует обратить внимание и на такой момент. В тексте обращения, посвященном преимущественно языковому конфликту (уже в начале отмечено, что “Восток и Запад страны в прямом и переносном смысле “говорят на разных языках”), ни разу не упомянут украинский язык. В то же время, определенные утверждения его наводят на мысль, что в этом документе сделана попытка реанимировать шовинистическую имперскую идеологему полторастолетней давности, согласно которой украинский язык не принадлежит к самостоятельным, а является тем же русским, только испорченным западным польским воздействием.

Борьба за государственность русского языка, следовательно, является важным фактором не только сохранения русскоязычности, но и реанимации старых имперских проектов.

К сожалению, демагогичные заверения регионалов и коммунистов в справедливости решения языкового конфликта путем узаконения двуязычности на региональном или и на общегосударственном уровне находят отклик не только в пророссийски ориентированной части региональных элит востока и юга, но и среди либералов, считающих, что таким способом можно обеспечить право человека на свободный выбор языка общения.

Так, политолог Владимир Кулик в статье “Мовна політика України після Помаранчевої революції” (сборник “Україна в пошуках себе: національна ідея, проблеми розвитку”. — К.: Видавничий дім “Києво-Могилянська академія”, 2007. — С. 270-285), достаточно глубоко проанализировав языковую политику последних лет, в частности, и бездеятельность власти в утверждении украинского языка, в итоговых рекомендациях предлагает фактически тот же вариант разрешения языковых проблем, который отстаивают регионалы. Языковое противостояние, по его мнению, можно нейтрализовать только компромиссным способом, а компромисс должен состоять в “отказе защитников русского языка от ориентации на общеукраинскую двуязычность и готовность защитников украинского языка узаконить двуязычность в тех регионах, где шансов на украиноязычную монополию все равно нет”.

Но, как свидетельствуют тексты рассмотренных официальных документов, защитники русского языка не ведут речь о двуязычности ни на региональном, ни на общегосударственном уровнях. Они ведут речь о сохранении в восточных и южных областях и дальнейшем территориальном расширении русской одноязычности, а вместе с ней и состояния провинциальной постколониальной ассимилированности, культурной, умственной и экономической зависимости населения Украины от России.

Лариса МАСЕНКО

(профессор, заведующая кафедрой украинского языка Киево-Могилянской академии)