Приватизация энергобаланса страны

 Но есть серьезные сомнения в том, насколько это отвечает общенациональным интересам

Восьмого февраля случилось беспрецедентное по своей значимости для экономики и для всех нас событие. Газовый флагман экономики России договорился с крупнейшей российской угольно-энергетической компанией СУЭК “создать совместную компанию на основе имеющихся у них электроэнергетических и угольных активов”.

“Предполагаемое создание совместной компании с СУЭК — это еще один шаг на пути становления “Газпрома” как многопрофильной энергетической компании мирового уровня”, — заявил по поводу этой сделки председатель совета директоров “Газпрома” Дмитрий Медведев. Действительно, мир еще не видел энергокомпании столь огромного масштаба, в которую включались бы газовые и угольные активы и энергогенерация. Можно было бы поаплодировать тому, что “Газпром” превращается в сверхмощную энергетическую корпорацию с блестящими перспективами бурного роста капитализации.

Однако уникальность этой сделки в другом. Если она состоится, получится монстр, который самостоятельно сможет вершить судьбу энергобаланса страны. По словам г-на Медведева, “деятельность совместной компании будет направлена на существенное повышение экономической эффективности и сбалансированности использования угля и газа в электрогенерации и должна способствовать экономии поставок газа на нужды электроэнергетики”. То есть страна будет вынуждена делать ставку на преобладание угля в энергобалансе. Такое решение уже принято. Однако дискуссия о необходимости и рисках такого шага нужна.

Супермонстрище

Точный перечень вносимых в СП “Газпрома” и СУЭК активов пока определяется, но уже известно, что “Газпром” будет владеть контрольным пакетом — 50% плюс 1 акция. Наиболее вероятно, что СУЭК отдаст все свои пакеты акций в 30 и более процентов энергокомпаний Красноярского края и Хакасии (ТГК-13), Кузбасса и Алтайского края (ТГК-12), Дальнего Востока, Якутии, Томской и Омской областей (ТГК-11). Сюда же СУЭК отдаст небольшой пакет акций РАО “ЕЭС России” — по некоторым данным, это 1—2% акций. “Газпром” может внести в устав СП свою долю в капитале РАО ЕЭС (11% акций), а также миноритарные пакеты в ряде оптовых генерирующих компаний, в частности ОГК-5 и ОГК-3.

Кроме того, СУЭК отдаст в СП и все свои угольные месторождения. Сейчас компания контролирует примерно 30% российской угледобычи. Добывающие предприятия СУЭК расположены в Красноярском, Приморском и Хабаровском краях, Иркутской, Читинской и Кемеровской областях, в Бурятии и Хакасии. Более трети добычи ведется в Кузбассе.

Создание СП усилит эффект, который вряд ли можно оценивать однозначно: распространение сферы влияния монополии “Газпрома” почти на все аспекты энергетики страны. Вхождение в империю “Газпрома” СУЭК, которая, по заключению ФАС, “…занимает доминирующее положение на рынке поставки энергетического угля для производства тепловой и электрической энергии более чем в пяти субъектах Российской Федерации”, обеспечит компании контроль над третью, а в перспективе и более мощностей по добыче энергетических углей. По оценке специалистов СУЭК, к 2015 году СП сможет контролировать около 40 ГВт генерирующих мощностей, а вместе с “Мосэнерго” и ОГК-6 под сенью “Газпрома” будет около 20% отечественной энергогенерации. На самом деле вес упомянутых структур будет еще больше, ведь часть электростанций и энергосистем, таких как, например, ГЭС Восточной Сибири, уже интегрированы своими хозяевами в рамках территориальных промышленных комплексов и почти не участвуют в энергетической жизни остальной страны. СП и его участники станут локальными монополистами в Московской области, ключевых по объемам теплоэнергогенерации регионах Сибирского федерального округа — Кемеровской области, Алтайском и Приморском краях, кроме того, “Газпром” станет доминирующим игроком энергорынка в европейской части России.

Негатив в монополизации российской энергетики отмечает аналитик инвесткомпании Fim Securities Ltd. Дмитрий Царегородцев: “Совместное предприятие “Газпрома” и СУЭК убивает саму идею реформирования электроэнергетики. В отрасль придут частные российские и иностранные инвесторы, но 70% ее активов по-прежнему будет в руках окологосударственных структур”. Таким образом, будет сдерживаться развитие рынка, рыночных отношений и частной инициативы в этой сфере.

Но есть и позитив. “Газпром” как никто другой заинтересован в реформе энергетики, поэтому его участие в окончательной приватизации активов отрасли будет гарантией того, что процесс не застопорится на реорганизации активов и перейдет в инвестиционную фазу.

Своя реформа

В принципе “Газпром” мог бы самостоятельно выстроить вертикально интегрированную энергетическую компанию только на базе газа и своих энергоактивов. Похоже, именно такую стратегию он реализует в отношении “Мосэнерго”. Но ее осуществление в большем масштабе означает необходимость экстренных огромных инвестиций в разработку газовых месторождений для того, чтобы одновременно наращивать экспорт и поставлять газ на внутренний рынок, включая свои генерирующие мощности.

По данным “Эксперта”, соглашение между СУЭК и “Газпромом” разрабатывалось исходя из просчитанной бизнес-синергии объединения и направлено в первую очередь на решение масштабной, но все же совершенно конкретной задачи — получить максимальный эффект от координации усилий по замещению газа углем в российской энергогенерации. Как отмечают угольщики, это замещение принципиально возможно в трех формах: перевод ряда существующих газоугольных блоков на сжигание угля вместо газа; отказ от запланированных вводов новых газовых мощностей в пользу угольных; постепенная замена выводимых из эксплуатации газовых паротурбинных блоков новыми угольными, а не планируемыми парогазовыми.

Потенциал перехода с газа на уголь и экономии газа во всех трех случаях очень значителен. Например, только замену паротурбинных блоков угольными по объединенной энергосистеме Центральной России и Урала в СУЭК оценивают в 14—21 млрд кубометров газа. Очевидно, что у СП “Газпрома” и СУЭК будет возможность осуществить газозамещение здесь в достаточно большом масштабе. С весьма высокой степенью вероятности новая компания будет стремиться к получению контроля в тех ТГК, в которых у СУЭК уже есть крупные пакеты, — это ТГК-12, ТГК-13 и Дальневосточная энергетическая компания, совокупная установленная мощность которых составляет почти 15 ГВт. Кроме того, по всей видимости, в новую компанию будет внесен примерно 12−процентный пакет акций РАО ЕЭС, цена которого приблизительно равна стоимости еще 15 ГВт генерирующих мощностей. Таким образом, к 2015 году новая компания может получить контроль примерно над 40 ГВт генерации. Из них, как отмечают в СУЭК, минимум на 15 ГВт “Газпром” сможет заменить газ углем. А с учетом повышения эффективности газовой генерации “Газпром” сможет высвободить для поставок на экспорт не менее 18 млрд кубометров газа в год. При нынешней разнице между экспортными (240 долларов за тысячу кубометров) и внутренними (50 долларов) ценами это дает прирост годовой валовой выручки почти 3,5 млрд долларов. Даже если правительство реализует свои планы по повышению стоимости газа на внутреннем рынке к 2011 году примерно до 120 долларов за тысячу кубометров, “Газпром” получит положительный эффект от высвобождения газа для экспорта в размере почти 2,2 млрд долларов дополнительной валовой выручки.

Нужно отметить, что вообще-то переход энергетики с газа на уголь оправдан в глобальном аспекте. “Любопытно, что еще во времена СССР ученые подсчитали, как наиболее эффективно можно использовать природный газ, — рассказывает доцент кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ Владимир Горлов. — Оказалось, что наилучшее применение с точки зрения экономической эффективности природный газ находит в сфере ЖКХ в ходе приготовления пищи, отопления и тому подобного, на втором месте — химическая индустрия и лишь на третьем — энергетика”.

Тем не менее переход на уголь имеет настолько много явных и неявных рисков, что умолчать о них нельзя. Главный из них — риск экологической катастрофы. Всем известно, что угольные станции в разы грязнее газовых.

Угольные исчадия

С экологической точки зрения тепловые электростанции представляют собой непрерывно действующие источники выбросов в атмосферу продуктов сгорания топлива. Учитывать, конечно же, надо только те вещества, которые могут серьезно воздействовать на атмосферу, растительный и животный мир. При сжигании природного газа, например, это оксиды азота, оксид углерода и бензпирен, причем токсичность уходящих газов связана практически только с оксидами азота (концентрация бензпирена ничтожно мала). Со сжиганием угля ситуация много хуже. Тут в воздух выбрасываются еще зола и оксид серы, причем выбросы оксида серы, пожалуй, наиболее опасны по своему воздействию на экологию, именно они являются причиной возникновения кислотных дождей. Болезни органов дыхания, сердечно-сосудистой системы, от которых ежегодно умирают многие тысячи людей — таковы последствия длительного воздействия оксида серы на человека.

Благодаря переводу многих ТЭС на сжигание природного газа выбросы диоксида серы предприятиями электроэнергетики за последние 20 лет существенно сократились, особенно в европейской части России. По сравнению с 1980 годом сокращение выбросов SO2 здесь составило почти 70%, пишет в своей статье “Экологические проблемы энергетики” замгендиректора Научно-исследовательского энергетического института имени Кржижановского (ЭНИН) Евгений Гаврилов.

Есть такая организация — Мировой энергетический совет (МИРЭС). В него входят представители более ста стран мира, а занимается он проблемами глобального энергосбережения, энергопотребления и сохранения природной среды. Эксперты МИРЭС прогнозируют увеличение доли угольной генерации в мире, отмечая, что это будет оправдано только в том случае, если в угольной энергетике произойдет научно-техническая революция и будут разработаны экономичные и экологичные способы добычи и сжигания угля.

Во времена Советского Союза экологии сжигания угля не уделяли особого внимания. Шлейф выбросов крупнейшей в СССР угольной станции ГРЭС-1 в Экибастузе достигал нескольких сотен километров. Говорят, на заседании правительства рассматривалась проблема стирания зубов крупного рогатого скота в районе станции из-за постоянного осаждения золы и всерьез обсуждался вопрос протезирования зубов у местных коров за счет средств Министерства энергетики. Нам еще повезло: сернистость российских углей в разы ниже, чем американских, — там проблема кислотных дождей была объявлена чуть ли не национальным бедствием и решалась несколько десятилетий. Как нас заверили специалисты ЭНИН, сейчас в мире существуют технологии очистки угольных газов, практически полностью улавливающие зольные компоненты и оксиды серы. Однако эти технологии очистки чрезвычайно громоздкие и капиталоемкие. По оценке специалистов ЭНИН, установка газоочистных устройств на энергоблоке увеличивает капитальные вложения на 30—40%.

Именно дороговизна очистительных технологий и получаемой с их помощью энергии в свое время заставила СССР перевести энергетику с угля на газ. За двадцать лет реформ в России никто не инвестировал в разработку таких технологий, а это значит, что в случае перехода на угольный энергобаланс нам их придется закупать на мировом рынке. Сэкономить не получится.

Уголек влетит в копеечку

Тепловая электрическая станция (ТЭС) на угле — это завод, где происходит сжигание топлива в котлах, выработка пара и получение в паровых турбинах электроэнергии. В отличие от ТЭС на природном газе угольный завод должен иметь вспомогательное производство: узлы приемки, разгрузки, транспортировки топлива, угольные склады, системы гидрозолоудаления, карты золоотвалов, системы серо— и пылеочистки, системы вспомогательных топлив для розжига и подсветки угля и т. д. Для обслуживания такого хозяйства необходима развитая система железных дорог и собственное депо электростанции. Всего этого для ТЭС на природном газе не требуется. Естественно, по этим причинам стоимость строительства угольной ТЭС в сравнении с газовой значительно возрастает. При использовании сегодняшних технологий — котлов и систем очисток от золы и шлака — удельная цена угольной ТЭС составляет 1400—1700 долларов за кВт мощности. В эту стоимость не входят затраты, связанные с собственным водозабором ТЭС, собственными очистными сооружениями, отводом санитарной территории, платой за выбросы и сбросы значительного количества вредных веществ в воздух и воду.

Есть новые, альтернативные существующим, технологии использования угля на ТЭС. В частности, в мире активно применяются так называемые котлы с циркулирующим кипящим слоем (ЦКС). Эта технология позволяет использовать низкосортные угли, при этом выбросы в атмосферу существенно меньше обычных. Она получила значительное максимальное распространение в главных угольных странах — Германии и США. Стоимость станции с котлами ЦКС по сравнению с традиционными угольными электростанциями возрастает ориентировочно на 15—20%. Именно поэтому для сокращения себестоимости производства электроэнергии на таких ТЭС рекомендуется строить их вблизи угольных шахт и разрезов. Впрочем, как указывают специалисты днепропетровской компании “Энерготехпром”, даже полная замена парка котельного и турбинного оборудования на технологии ЦКС не даст существенной экономии в использовании топлива. Дело в том, что коэффициент полезного действия (КПД) получения электроэнергии даже на самых лучших таких угольных ТЭС останется на низком уровне — около 40%, в то время как КПД газотурбинных технологий — 50% и более. Современные угольные блоки обходятся на 20—30% дороже, чем блоки на основе парогазовых технологий (и это без дорогостоящих фильтров, которые необходимо поставить, чтобы достичь экологичности газовой электростанции; последние увеличивали бы стоимость угольной станции еще в полтора раза).

Кроме того, на новых угольных станциях придется решать проблему утилизации токсичной и радиоактивной угольной золы, которая образуется при сжигании угля в огромном количестве. И это тоже деньги.

На Восток!

С газом у нас в стране уже давно напряженка. И это — один из ключевых доводов сторонников перехода энергобаланса страны с газа на уголь. “Рациональное зерно в переходе на уголь все же есть. Его запасов в России хватит не на одну тысячу лет, — говорит Владимир Горлов. — Однако переходить на уголь нужно не старым электростанциям и не в густонаселенной европейской части России, а лишь при новом строительстве. Разумеется, строить их нужно в тех регионах, где антропогенная нагрузка менее велика. А это азиатская часть России”.

Даже предположив, что “Газпром”, РАО ЕЭС и государство вместе взятые не поскупятся на строительство дорогих и экологичных угольных станций, все равно остается еще одна весьма серьезная проблема. Где строить новую угольную генерацию? Территориальная структура российской энергетики такова, что переводить газовые электростанции на уголь придется в основном в европейской части России, в азиатской части страны таких станций почти нет. Специалисты СУЭК предлагают переводить с газа на уголь 15 электростанций. Большинство из них — в европейской части России и на Урале, то есть в густонаселенных областях. Строить здесь дешевые и неэкологичные угольные станции — самоубийство для нации. Но со строительством экологичных тоже возникают сложности. Только лишь инвестиционные планы РАО ЕЭС предполагают поставки не менее 30 млн тонн угля в европейскую часть России в год. С перевозками таких объемов железная дорога справится, однако появятся риски транспортных пробок со всеми вытекающими последствиями. Если же инвестпланы РАО будут расширены усилиями “Газпрома”, вполне возможно, что потребуется строительство новой железной дороги из Сибири в Центральный регион.

Получается, что наиболее оправданным будет строительство новых угольных станций на востоке России. Это сделает генерацию менее зависимой от складывающейся социально-экономической, транспортной и иной конъюнктуры, особенно в зимний период, достаточно продолжительный для многих регионов нашей страны. Однако и тут появляется серьезная проблема, которая потребует миллиардных вложений. Пропускная способность энергомоста из Сибири в Центральную часть невелика — придется строить еще и мощные линии электропередачи.

За комментариями мы обратились в ЭНИН. Пожелавший остаться неизвестным сотрудник в принципе согласился со всеми нашими доводами о рискованности стратегии перевода энергобаланса страны с газа на уголь, отметив при этом три обстоятельства. Во-первых, в разрабатываемой сейчас программе технической политики РАО ЕЭС до 2030 года самое серьезное внимание уделяется решению экологической проблемы перехода на уголь. Во-вторых, в РАО понимают, что капитальное строительство экологичных угольных станций обойдется в полтора-два раза дороже обычных. Это же понимают и ключевые инвесторы отрасли. В-третьих, экономика прогнозного баланса и пятилетних программ развития не просчитана до конца, поэтому вопросы о конкретных инвестиционных проектах, их количестве, географии будут решаться позднее. В ходе расчетов будут учитываться и альтернативные способы генерации (строительство атомных станций), и дополнительные издержки выхода из газовой паузы (строительство железных дорог, энергомостов и т. п.). В общем, надежда, что перейти с газа на уголь мы сможем достаточно аккуратно и без катастрофических последствий для экологии и экономики страны, есть.

О чем молчат агитки

Надо отдавать себе отчет в том, что пропагандируемые РАО ЕЭС, “Газпромом” и СУЭК меры по “выравниванию” топливного баланса приведут к существенному увеличению тарифов на тепло— и электроэнергию и могут оказаться тяжким бременем для отечественных потребителей, в первую очередь обычных граждан.

С одной стороны, сильный эффект даст давно лоббировавшееся “Газпромом” и утвержденное в начале этого года быстрое увеличение внутренних цен на газ. Через пять лет, то есть к 2011 году, поставки “Газпрома” на внутренний рынок для всех потребителей должны оказаться столь же экономически эффективными, как и поставки на экспорт. “Газпром” понять можно. Представители компании заявляют, что “мы не продаем, а распределяем газ в России, а прибыль генерируется только от зарубежных поставок”.

Мы не будем здесь обсуждать, насколько этот аргумент газовой монополии исчерпывает проблему заниженных внутренних цен на газ. Вместо этого укажем на другой повышающий фактор — переход электростанций с дешевого газа на дорогой уголь.

Отраслевые специалисты часто указывают, что при нынешней цене угля (50 долларов за тонну) экономический паритет с газом будет достигнут при стоимости последнего 90—100 долларов. Как отмечают аналитики СУЭК, “после 2011 года электроэнергия, вырабатываемая угольными станциями, окажется дешевле, чем газовыми в большинстве регионов страны”. На наш взгляд, не все так просто. Действительно, энергетический эквивалент тысячи кубометров газа составляет примерно 1,8 тонны угля (с учетом меньшего КПД угольных станций). Поэтому-то специалисты и говорят, что нынешняя средняя цена на уголь в 50 долларов должна соответствовать 50*1,8 = 90 долларам стоимости газа. Однако такая логика верна только в том случае, если мы оставляем за бортом исследования структуру себестоимости производства электроэнергии. Но значительная часть общей себестоимости электроэнергии формируется за счет инвестиционной составляющей (строительство станции). А капзатраты у угольных электростанций гораздо выше, чем у газовых. Стоимость строительства “грязной” угольной станции приблизительно на 30% выше, чем аналогичной газовой, ну а современная экологичная угольная станция стоит, мы уже объяснили почему, еще в полтора-два раза дороже “грязной”. Поэтому при строительстве новых станций выбор в пользу газа может быть сделан и при много больших ценах на газ. Такой вывод подтверждается примером ЕС — там тонна угля стоит в четыре-пять раз меньше тысячи кубометров газа, а по теплотворной способности — почти в 2,5 раза дешевле газа. Не зря же инвестиционные планы западноевропейских стратегов предполагают удвоение роли газа в энергобалансе ЕС даже при нынешних ценах 280—400 долларов за тысячу кубометров.

Как утверждает генеральный директор СУЭК Владимир Рашевский, “в следующие 30—40 лет будет гораздо эффективнее строить крупные угольные станции, чем газовые, и это соответствует мировым тенденциям”. Однако, как мы видим, на текущий момент газовая генерация оказывается предпочтительнее угольной. Об этом свидетельствует и статистика — последние десятилетия мир скорее входил в газовую паузу, а не выходил из нее. Как свидетельствует статистика, по роли газа в народном хозяйстве мы далеко не лидеры, более того, среди стран, опережающих по этому показателю Россию, есть такие, которые газ в заметных количествах на экспорт не отправляют, а то и импортируют его.

Вернемся к последствиям повышения внутренних цен на газ для населения России. С учетом транспортных расходов и экспортной пошлины выходит, что стоимость газа в России должна будет оказаться приблизительно на уровне 60% от европейского. Много это или мало? В настоящее время западноевропейские домохозяйства (без учета самых южных регионов) тратят на коммунальные услуги около 600—800 долларов в месяц, причем 40% и более этих расходов идет на отопление. Если даже предположить, что в результате стремления к полностью рыночному внутреннему ценообразованию на энергоносители стоимость газа, мазута, угля, нефти и услуг ЖКХ составит лишь половину от европейского “идеала”, то выйдет, что наши коммунальные расходы должны будут составить 300—400 долларов на одну семью. В настоящее время средний доход работающего россиянина составляет около 300 долларов, и, как несложно догадаться, даже через десятилетие жители отечественной провинции вряд ли окажутся способны нести столь значительные расходы, а значит, для поддержания социальной стабильности понадобится масштабное бюджетное субсидирование.

Рассуждая об этом, необходимо учитывать, что наша страна обладает уникальной особенностью — климатические условия у нас суровее, чем где бы то ни было из развитых стран. Зимы в Европейской России из-за больше континентального климата холоднее, чем в тех районах, где проживает основная масса англичан, датчан, канадцев и даже скандинавов. Так называемая эффективная температура на одного жителя ниже, чем в таких северных странах, как Канада и Норвегия, — из-за того что ареал расселения у нас сильно смещен в высокие широты. То есть наши граждане должны нести значительные расходы, связанные с отоплением своего жилища, по объективным соображениям.

Это значит, что либерализация цен на энергоносители может иметь крайне негативный социальный эффект — лечь тяжелым бременем на небогатых граждан, в особенности проживающих в сельской местности.

Но ведь само понятие монополии “Газпрома” как национального достояния означает именно дотацию потребителей — и потребляющих газ промышленных производств (для увеличения конкурентоспособности их продукции), и сжигающих в конфорках газ домохозяйств (ради поддержания более или менее разумного уровня жизни). Если внутренние цены на голубое топливо сравняются с европейскими, то национальное достояние превратится в национальное бедствие. Никаких резонов существования огромной неэффективной компании в ее нынешнем виде не останется.

Иван РУБАНОВ

Дмитрий СИВАКОВ

Андрей ВИНЬКОВ