“Когда старая власть объявила о своей победе, мы почувствовали самую большую угрозу для нашего бизнеса”

И если о Викторе Пинчуке и Ринате Ахметове обычно пишут в третьем лице, домысливая за них и приписывая им те или иные намерения, то глава ИСД охотно общается с журналистами. Правда, недавние события едва не отвратили отечественных миллиардеров от общения с “некарманными” СМИ. Сначала одно из агентств со ссылкой на якобы топ-менеджеров ИСД объявило, что “Криворожсталь” стоит в 2,5 раза больше той суммы, за которую комбинат был продан. Потом другое интернет-издание приписало Виктору Пинчуку, что тот высказывался в Давосе о якобы невысокой приватизационной стоимости Днепровского металлургического комбината. Финансово-промышленные группы обменялись уколами. Оба высказывания были опровергнуты, хотя в суд на медиа никто не подал... ФПГ публично выясняют отношения? В то время как, о “Криворожстали” и прочих жемчужинах украинской приватизации так много и так жестко говорят?

Но факт остается фактом: первые лица ведущих ФПГ действительно сами вышли на люди — на форуме Альфа-банка в Киеве присутствовали двое из пятерки топ-бизнесменов. Сергей Тарута — выступал лично. Виктор Пинчук — наблюдал за речью своего топ-менеджера из зала, а Ринат Ахметов, дабы совместить публичность со своим представлением о ней пригласил гостей в Донецк. С руководителем ИСД удалось поговорить в Киеве.

— Угрожает ли вам пересмотр приватизации нескольких десятков объектов, о которых говорил Президент? Например, “Дзержинки” (Днепровский металлургический комбинат имени Дзержинского)?

— В отношении наших предприятий я совершенно спокоен. Если на них приедут, то увидят эффективность инвестора, и вопросов, я думаю, не будет. Наши предприятия были приобретены за достаточно большие деньги. Что касается Днепродзержинска, то Президент не назвал именно его. Он упомянул днепровский завод, а дальше идет интерпретация, какой же это завод — днепропетровский или днепродзержинский. ДМКД на момент приобретения был самым дорогим из всех металлургических объектов [из ранее приватизированных] — ИСД заплатил за комбинат около 150 млн. долларов. Износ предприятия составлял более 90%. Предприятие очень запущенное, на протяжении 14-15 лет никто ничего в него не вкладывал. Были разные управляющие, и не всегда эффективные. Кроме того, у завода проблемы с номенклатурой. ДМКД производит исключительно квадратную заготовку, а подобные предприятия не имеют будущего. Поэтому перед нами стоит вопрос о его модернизации. Кредиторская задолженность предприятии выходила за рамки разумного, и одним из условий приватизации была покупка более 50% кредиторки, чтобы не допустить банкротства. У таких предприятий, как ДМКД, Макеевский, Донецкий комбинаты, нет ни коксохима, ни сырья, поэтому им очень сложно выживать, так как они отрезаны от смежных. Если бы у Кривого Рога [“Криворожсталь”] не было ни коксохима, ни железорудного сырья, сколько бы он сегодня стоил? Я думаю, желающих посоревноваться даже за эту сумму, которую заплатили, было бы мало.

— Как вы в целом оцениваете заявление правительства о масштабном пересмотре приватизации?

— Мне кажется, это неправильное заявление правительства. Эта тема слишком муссируется. Она работает против той идеологии, тех обещании, которые дали правительство и Президент. Нельзя на весь мир давать такой мессидж. Называют разные списки: три тысячи предприятий, сто предприятий, при этом очень много спекуляций. Я думаю, на самом деле так не будет. Сегодня это может послужить сигналом для инвесторов — не выполнять обязательства, которые они на себя брали, а по реприватизированным объектам просто удешевить все предложенные на продажу активы.

— Как сейчас строятся взаимоотношения крупного бизнеса и власти?

— За последний месяц я ни с кем из представителей правительства и с Президентом не общался. Нам нужны большие инвестиции, а без нормального инвестиционного климата этого не будет. Каждый бизнесмен преодолевал, к примеру, проблему НДС. Я думаю, проблема эта надуманная, потому что при том росте ВВП, который есть в Украине, сальдо НДС должно быть положительным. Это была черная дыра, куда исчезали деньги, а лишь некоторые рассчитывались за общую проблему. Поэтому я считаю правильным, что бизнес должен быть сам по себе, а правительство должно помогать бизнесу, и не только в Украине, чтобы бизнес продвигался и на другие рынки, где мы имеем сильные позиции. Особенно это касается машиностроения. Тот же НКМЗ [Новокраматорский машиностроительный завод] имеет достаточную конкурентоспособность, но из-за отсутствия инструментов, поддерживающих бизнес за рубежом, он не способен удерживать позиции. Поэтому необходима помощь экспортно-кредитного агентства, которое будет помогать расширять существующий сегмент рынка.

— Во сколько вы оцениваете активы ИСД?

— Активы ведь связаны с политической ситуацией. Когда бизнес [в Украине] был специфичен, мало кто сюда шел — в основном это были русские. Как сказал Немцов, для них среда ведения бизнеса была абсолютно адекватна. А риски даже меньше, так как в России больший контроль, здесь же они чувствуют себя хорошо. Что касается капитализации наших активов, то нам хотелось бы, чтобы они были больше. Мы их оцениваем в 2,5-3 млрд. долларов. Как оценит международный консолидированный аудит, который мы сейчас проводим, посмотрим. Это первый подобный аудит для крупных украинских компаний. Думаю, он даст заниженную оценку, но это, так скажем, стартовая планка, вокруг которой будут идти котировки. Если мы будем интегрироваться в Европу, то, безусловно, и капитализация наших объектов будет расти.

— В случае повторного конкурса по “Криворожстали” будете в нем участвовать?

— Сначала надо выяснить, какой будет конкурс. Думаю, в металлургии мало крупных игроков, которые не хотели бы участвовать в конкурсе по “Криворожстали”. Вокруг комбината много разговоров, но если быть объективным и вернуться в прошлое, то сколько стоило это предприятие пять лет назад? Если бы кто-то дал 200-240 миллионов, это было бы большим счастьем, ведь оно было в колоссальных долгах. У предприятия не было кокса, не было правильной технической политики. Стоимость активов тогда и сейчас, безусловно, отличается. Сейчас металлургия находится на пике своего существования. Мы видим, что Китай очень сильно доминирует на рынке металлургии. У них амбиции произвести в 2006 году 300 млн. тонн стали, а это очень опасно. Если цена упадет на 100 долларов, а падение будет очень большим, то очень многие охотники за “Криворожсталью” подумают — а какова же его реальная стоимость? Потому что стоимость определяется генерацией прибыли, которую дает предприятие. Действительно, оно уникально само по себе и обладает всем необходимым для производства. Основополагающий продукт находится прямо здесь, никаких перевозок. Эта главная ценность предприятия. Что касается технологии, то она достаточно узкая и ущербная. Если говорить о количестве людей на тонну стали, то с этой точки зрения предприятие не очень привлекательное. Сегодня, когда рынок на пике, цена будет другой, а если рынок упадет, то многие пересмотрят свою позицию. Я бы в качестве примера хотел привести Dunaferr [венгерское метпредприятие, которое купил ИСД], где мы приобрели предприятие, достаточно высоко интегрированное с точки зрения своего продукта: от стали до конечной продукции радиаторов и труб. 1 миллион 600 тысяч тонн производства мы приобрели за 1 миллион 800 тысяч долларов. При этом мы взяли на себя обязательство погашения долга перед банком и дали ту программу, которую правительство посчитало наиболее реальной. Для страны важнее, чтобы предприятие работало, были рабочие места, чтобы все смежные сегменты работали на это предприятие.

— Вас рассматривали как возможного кандидата па пост губернатора Донецкой области. Вы отказались?

— Вокруг назначения было много спекуляций. Издания самостоятельно давали оценку возможности назначений — в том числе и по Донецкой области. Я никогда не пытался изменить свое сегодняшнее предназначение — не было желания уйти из бизнеса во власть. Мои усилия будут гораздо эффективнее в бизнесе. Тем более что мы показали примеры евроинтеграции в металлургии, приобретая активы за рубежом. Сегодня уже сложилось хорошее мнение об украинском бизнесе. И когда приезжал премьер-министр Венгрии, он тепло отзывался о выполнении инвестиционных обязательств. От нас здесь больше пользы.

— Была ли ваша неудача в Польше год назад связана с политической ситуацией в стране?

— Ситуация вокруг Huta Czestochowa не была связана с политической ситуацией. Она связана со слабой волей людей, принимавших решение, потому что оно было абсолютно алогичное. Тендерная комиссия по всем показателям присудилa победу нам, а польское правительство в лице Министерства промышленности отменило это решение. Аргументация, на мой взгляд, была оскорбительной не только по отношению к нам, но и по отношению к Украине в целом. Сегодня стартовые позиции одинаковы для двух компаний, и до конца февраля будут оглашены результаты тендера.

— Вы говорили о привлечении иностранных инвестиций. Речь идет только о банковских кредитах, никаких еврооблигаций?

— Рынок заимствований и еврооблигации предусматривают ту процедуру, которой в Украине еще не было. У нас нет трехлетней истории прозрачности и западного консолидированного аудита. Мы сейчас его проходим, что, надеемся, позволит нам привлекать “длинные” деньги — банковские кредиты. С другой строны, мы работаем с кредитными агентствами, которые помогают финансировать производителей оборудования. Безусловно, мы заинтересованы в привлечении денег. Планы у нас амбициозные. Если, по словам Президента, Украина за годы независимости привлекла 8 миллиардов долларов, то в течении 4-5 лет только в два предприятия мы планируем вложить около 3 миллиардов долларов. По каждому объекту, по каждой ноной стройке мы имеем бизнес-план, демонстрируя снижение себестоимости и эффективность наших проектов. Есть проекты экологические. Мы хотим построить электростанцию, которая бы утилизировала все отходящие газы, генерируемые в процессе металлургического производства. В ближайшее время правительство в отношении экологии будет принимать жесткие меры. Потому что с экологией — катастрофическая ситуация.

— “Интерпайп” жалуется, что им обрезают кредитные линни после реприватизационных заявлений правительства. Вы ощущаете ухудшение инвестиционного климата?

— Для нас самый сложный момент был в ноябре. Тогда была абсолютно непонятная ситуация. Когда старая власть объявила о своей победе, мы почувствовали самую большую угрозу для нашего бизнеса. Были приостановлены существующие кредитные линии, правда, не всеми банками. Около 40-50% было заморожено. Если бы ситуация складывалась дальше таким образом, мне сложно представить, как бы мы развивались. Сейчас инвестиционный климат улучшился. За последние две недели мы получили 200 миллионов. То, что случилось, на общую пользу бизнесу и нашей компании.

— В день голосования за кандидатуру премьера Юля Тимошенко с трибуны с пафосом поведала историю о том, как она зашла в кабинет Ющенко, а он самозабвенно обсуждал идею создания украинского Эрмитажа. Только не уточнила — с кем. По слухам — то ли с вами, то ли с Гайдуком.

— Что касается Гайдука, то он не в теме. (Улыбается.) У него есть другое хобби и достаточно интересное. Он не занимаемся искусством. У Президента были разговоры с академиком Гайдамакой о создании украинского Эрмитажа и с Платоновым — моим другом, который рано ушел из жизни, — что нам необходимо эти планы реализовать.

— От кого носит костюмы и галстуки Сергей Тарута?

— Сейчас можно задавать такие вопросы? (Смеется.) Сегодня часто пишут о подобных слабостях политиков и бизнесменов. Галстуки покупаю в зависимости от цвета, чтобы подходили под костюм, а костюмы — тоже разные, в зависимости от покроя. Кто-то любит BOSS, кто-то — Armani. Я предпочитаю Armani, но не всегда...

Осман ПАШАЕВ