Даешь индусам сталь!

Корреспондент “Газеты...” побывал на “Криворожстали” и посмотрел, каково им там, нашим сталеварам, под индусами. Нарендра Чодери — новый гендиректор “Криворожстали” — в устах жителей Кривого Рога превращается то в “Чендар”, то в “Чедар”. Горожанам намного проще обозначать и его, и Лакшми Миттала, и европейцев из Наблюдательного совета собирательным прозвищем “Индус”. Говорят об Индусе со сдержанным уважением и легкой опаской. Перевод производства на неведомые “капиталистические рельсы” не особо страшен: живут же так во всем мире! Другого опасаются криворожане: что Индус не сдюжит, не сумеет разобраться в украинской специфике и отдаст комбинат на разграбление местному “менеджменту”.

“Он будет штрафовать за грязную одежду и премировать некурящих!”

Из 700 тысяч горожан на “Криворожстали” работают 56 тысяч, остальные связаны с комбинатом через родных и знакомых. Потому будущее предприятия тут обсуждают с готовностью. Но — только если спросить. Пересудов о комбинате мне не удалось услышать ни разу за целый день. Хотя слухи удавалось вытянуть весьма тревожные: “Безжалостный капиталист выгоняет на улицу пенсионеров”.

— Если честно, правильно делает, хоть и жалко людей, — с некоторой неохотой признает местный житель Владимир Пташник. — Пришел хозяин, начал считать каждую копейку. Зачем ему держать нетрудоспособных? У них какая-никакая пенсия есть — а молодежи без работы никак! На заводе платят не меньше тысячи гривен, за такую работу держатся... Когда ударили морозы под 30 и троллейбусы встали, народ любые деньги платил таксистам, чтобы не опоздать!

— Введут западную систему наказаний и поощрений, — убежден Евгений Соломонов. — Приходишь вовремя, не имеешь взысканий, выполняешь норму — уже за это тебя премируют. Не куришь — тоже получи денежку. Но если опоздал, прогулял, напился, пришел в грязной одежде — оштрафуют моментально.

Правда, Евгений не уверен, что финансовая империя Миттала сумеет переломить “наши традиции”.

— На каждый участок приезжего начальника не поставишь: они местных дел не знают, завалят всю работу. Но если прежнее руководство оставлять — тогда никаких перемен не будет. И воровство начнется, и своих людей примутся продвигать. Болото выйдет — и государство в него уже не сунется. А какой из Миттала хозяин — мы пока не видели.

Четыре объекта “Криворожстали” — шахты, “Коксохим”, ГОК и металлопроизводство, возле которого находятся административные корпуса — раскиданы по всей южной части города. И чем ближе подходишь к любой из этих точек, тем труднее выпросить у криворожан новую страшилку “об индусском угнетателе”. Зато развеселить проще.

— Кого-кого выгоняют? Пенсионеров? — хохотал электрик Геннадий Марченко, одетый в спецовку с лейбом комбината. — Вот перед вами пенсионер! До сих пор никто не тронул.

Проблемы наверняка есть — но такие привычные, что них и внимания не обращают. А еще я не нашел ни одного участника профсоюзной демонстрации, на которой 26 декабря требовали “повышения зарплаты согласно договору”. Многие заводчане впервые слышали об этом от меня.

Увольняет не Индус. Увольняют свои…

Наиболее реальная угроза исходит вовсе не от “чужаков”. Рассказал о ней таксист Серега — парень с повадками “конкретного пацана”. “Ты прикинь, какая расстанова вышла, — растягивал он гласные. — Мелкое руководство сообразило: работяг Индус не тронет, а вот лишних управленцев вышвырнет. И стали они уходить на дно: кого-то из подчиненных выжмут, а сами его место занимают. Тот, кого вытеснили, еще ниже уходит. В самом низу — простой рабочий, и ему остается только увольняться. Мне это мои кенты рассказывали, они там сами среди начальства...”

Если новые хозяева “Криворожстали” хотят добиться искреннего расположения коллектива, им стоит поискать такие “цепочки вытеснения” в отчетности за последние 3 месяца. После чего безвинно пострадавших нанять вновь, а тех, кто затеял чехарду, прогнать за нарушения трудового законодательства.

Как я пробрался на “Криворожсталь”

Зачем идти через проходную, если в заборе прорублена калитка?

Поговаривают, что охраной комбината новый владелец был особенно доволен — даже ассигнования на нее увеличил! Очевидно, молва слегка ошибается. Потому что сейчас на огороженную территорию можно пройти безо всякого пропуска.

В самом начале улицы Орджоникидзе — там, где сосредоточены административные здания “Криворожстали” — есть мост через рельсовые пути. С другой стороны — гигантские металлурги социализма. За их спинами — бетонный забор, а у подножия стелы — дорога, образующая с мостом букву “Т”. Налево свернешь — КПП, направо — тоже КПП и 9-этажный главный корпус, где сейчас находится Индус.

Но так близко к “парадным воротам” идти не нужно: как только мост закончится, спускайтесь с насыпи налево по металлической лесенке. В бетонном заборе прорублена калитка.

За ним — здание дирекции по транспорту. А ее двор постепенно переходит в территорию “Криворожстали”. Ни охраны, ни запрещающих знаков: вы ничего не нарушили! Куда брести дальше — решайте сами, я же беру курс на градирни здешней ТЭЦ — четыре огромных светлых конуса-теплоотвода, видимые за десятки километров.

Вблизи градирни, покрытые листами металла, смотрятся хуже: в обшивке зияют бреши. Чуть дальше — стихийный теплоотвод: толстенные трубы, протянутые над дорогой, фонтанируют паром из всех вентилей, висят многометровые сосульки. Будто нет никаких газовых войн и “все вокруг колхозное”.

Выхожу на бригаду слесарей. Они изучают особо страшную пробоину, сквозь которую на наезженную колею хлещет настоящий водопад. Направляюсь к ним уверенным шагом, словно акции стального гиганта лежат в моем кармане.

— Мужики, это прокатные цеха? — указываю за их спины, на нечто массивное, похожее на ангар-переросток.

— Нет, прокатные в другой стороне. Прямо по дороге идите. А здесь — доменные.

Бетонно-ржавые глыбы непонятного для меня назначения почти смыкаются в лабиринт, заслоняют небо, мешая рассмотреть красивый дым над трубами — белый, бурый, желтоватый... Из-за безлюдья все это здорово напоминает Зону из “Пикника на обочине” — только не опасную, а манящую спокойствием.

В первом цеху совершенно пусто, под распахнутые ворота намело снега... Зато в глубине другого что-то пламенеет. Под темной громадиной недалеко от входа сидят два сталевара в перепачканных свитерах — перекур. Перекрикивая чудовищный гул откуда-то сверху, ору свою фамилию и название газеты. Тащить “засланца” к начальству никто не порывается. Видимо, считают: раз человек здесь — значит, его пропустили.

— Что это за производство? — надрываюсь я.

— Мартен! — отвечает старший, отбрасывая папироску. И поясняет. — Там, на “втором этаже” — печи, куда засыпают шихту с чугуном. После плавки получается сталь, которую сливают в ковш. Он едет дальше и переливает сталь в изложницы.

— А где ковш-то? — кручу я головой.

— Да вот же, над нами висит! — смеется собеседник. — Чуешь — горячий после розлива! 320 тонн стали за раз сливает.

“Да все у нас нормально!”

— Живется вам как? — перехожу я к основному. — Новый хозяин не мешает?

— Да нормально все, — недоуменно хмыкают сталевары. Этот мой вопрос для них — самый странный. — Как работали — так и работаем!

— А как же массовые увольнения? — возражаю я. Мужики задумываются — честно пытаются припомнить.

— Нет, вроде не было такого, — наконец жмут они плечами. — И зарплату дают вовремя...

— А страха перед переменами не появилось? — по-иезуитски выпытываю я.

— Чего нам бояться? Металл нужен всем. Потому комбинат никто не остановит, и жизнь нам усложнять тоже не будут. Лучше скажи, как там у вас, в Киеве?

Тем временем младший из рабочих начинает прочищать ломом сливное отверстие. Светящиеся куски окалины падают у его ног и отскакивают на лед, кое-где застывший на полу. К котлу доставляют сменное запорное устройство, начинают прилаживать с помощью кувалды. Еще в технологическом процессе участвуют: гнутый кусок толстенной проволоки, какая-то пакля и вязкая глина, которую варежкой зачерпывают из чана. Поднимаюсь на “галерею”, нависающую над цехом на уровне второго-третьего этажа. Именно там установлены печи, куда сыплется шихта. Сноп пламени, рвущийся из печи, похож на бенгальский огонь невероятных размеров.

“А вон оттуда сейчас сталь пойдет”, — толкают меня в плечо.

Слетаю на первый этаж. Над ковшом вспыхивает ослепительное зарево, нагревающее лицо даже через вскинутый фотоаппарат. Мои соседи заслоняют глаза руками, потом зарево сменяется густой светящейся струей.

— Когда вам тяжелей всего жилось? — спрашиваю Владимира, коренастого рабочего в коричневой каске. — В 90-е, или когда завод к Пинчуку перешел? А может, когда государство его обратно забрало?

— Да нам, около металла, всегда одинаково было, — отвечает сталевар, жмурясь от огня. — И всегда нормально. Кстати, вы как сюда попали?

По газетной линии, — как о чем-то очевидном, говорю я. — А что, без разрешения пройти сложно?

— Невозможно, — качает головой ветеран “Криворожстали”. — По периметру — охрана, на территории — патрули, в цеху — тоже охрана.

Обратно я ухожу мимо хорошо запомнившихся ориентиров — дохлой вороны под стеной, проломленного люка посреди дороги, круглой затопленной ямы на обочине. Есть там и туалет — будка, скрывающая пресловутую “дырку в земле”. Сколочена будка явно не только “до Миттала”, но и “до Пинчука”. Впрочем, сам я наводить глянец на этот пустынный “город в городе” не взялся бы. Может, за границей нормально работающий завод выглядит точно так же?

Владимир АЛИФАНОВ