Земля Стаса

“Почему государство так легко и скоро отказывается от тех, кого считает своими… Представим себе невозможное: украинская власть просто сейчас возвращается в оккупированный Донбасс, — и мы получим еще большую проблему, чем сам факт оккупации. Никто — ни власть, ни население свободных территорий, ни местные из числа пророссийских — не готовы к такой встрече. Получить регион, где три года планомерно учили ненавидеть тех, кто стоял по ту сторону баррикад, — означает запустить обратный отсчет. Рано или поздно все вновь повторится, — повторится, чтобы уже окончательно лишить нас своей земли. Не потому ли пресловутый “Минск” — такой безальтернативный?”. 

Это — строки из статьи “Талант терять”, “крайнего” (мы намеренно употребим именно этот эпитет) текста нашего постоянного автора Станислава Васина. Донецкого блогера (ставшего уже практически легендарным) читатели ZN.UA и других медиа знают именно под этим псевдонимом. И только единицы знают, что “Васину” всего 27 лет, что он любит джаз и бег; что у него диплом бакалавра философии и магистра религиоведения — оба с отличием; что Игорь Козловский, вот уже полтора года находящийся в подвалах “МГБ ДНР”, был одним из учителей Станислава; что он автор опубликованных сборника рассказов и романа “Мельхиоровый слон”; что он не понаслышке знаком с Французским легионом; что он, как и полагается писателю, распознающему, а не придумывающему жизнь, сменил полтора десятка профессий — от грузчика и гробокопателя до продавца-консультанта и сотрудника банка. 

Публицист и писатель Стас Асеев имел веские основания скрывать свое настоящее имя. Мы решились обнародовать его лишь тогда, когда исчезла надежда, что наш коллега в безопасности и на свободе. Последний раз Стас выходил на связь еще 2 июня. С тех пор его телефон молчит, квартира перевернута вверх дном, его местонахождение официально неизвестно, а проснувшийся на днях “васинский” аккаунт в ФБ заговорил подозрительно незнакомым голосом.  

Любой из текстов Стаса в условиях оккупации автоматически превращался в текст приговора. Он это знал. И все равно до похищения оставался ревностным хроникером происходящего по ту сторону линии размежевания. Его тексты — очень разные (цельнометаллические, осколочно-рваные, жесткие, философские, ироничные) — в равной степени отмечены страдательной силой. Казалось, Стас пытается превратить свои статьи в тонкие и прочные нити, которые старательно протягивает под колючей проволокой ненависти три с лишним года тому распоровшей страну. 

“Многие скажут, что это неоправданный риск… Но прежде всего я делаю это для себя самого. Конечно, это еще и моя работа, и подобные фото и посты несут мир войны в Киев, Одессу, на Волынь. Война появляется там в онлайн-режиме в виде интерактивной картинки вроде пейзажей Самоа на заставке рабочего стола. И все же в первую очередь я делаю это для себя самого. Это — my education, которое не купишь ни за какие деньги. Впрочем, и платить приходится отнюдь не деньгами. За снимок воронки от САУ или застрявшей ракеты от “Града” отдаешь что-то личное: становится все сложнее говорить о погоде и “панамских архивах”. Перед глазами появляется серость, которая уже не уходит, какими бы красками побед и прогресса ее ни раскрашивали. Старая избитая мысль о том, что на войне нет победителей, становится здесь чем-то вроде молитвы”.

Февральская “Авдеевка. My education” — один из самых точных текстов Стаса, добровольно взвалившего на себя ношу летописца изнанки оккупации. Под таким грузом, под кладью потерь, печалей, сомнений и страхов тебя легко может качнуть в ту или другую сторону. А еще — страшно споткнуться, завести себя на минное поле безысходности, нарваться на растяжку предательства. 

Лично для меня Стас, которого я никогда не видел вживую, неожиданно стал важной частью моего собственного “education”. Одним из нескольких приметных ориентиров на пути, ведущем к избавлению от мифов, прививке от иллюзий и переизданию надежд. 

Увеличение списка наших печалей изрядно умножило наши знания о самих себе. После двух с лишним десятилетий скучающего созерцания атрибутики государственности, стране понадобилась война, чтобы миллионы граждан впервые задумались над тем, что для них Родина. Где она. И есть ли вообще.  

И хорошо, что нашлись не только готовые к почти жреческому служению Отчизне. Но и те, кто наконец выяснил, что просто ошибся страной. Уменьшение количества неизвестных всегда упрощает решение задачи. 

Если попытка решения не сводится к увлеченному втыканию иголок в тряпичную фигурку Путина и заказу молебна за падение цен на нефть. 

Реалист должен воспринимать “минск” исключительно как способ гибридной обороны против врага, использующего тот же “минск” в качестве элемента гибридного нападения. Но не как ключ к обретению мира. Поскольку “минск” может обещать только гибридный мир. То есть несуществующий. Реальность которого опровергается каждым новым “цинком”. 

Если население ОРДЛО воспринимается не как сообщество единодушно страждущих освобождения и не как скопище безоговорочных врагов. А как совокупность очень разных людей, объединенных разве что усталостью от войны. И уж коли освобождение Донбасса цель, а не лозунг, то обещанным деоккупации территорий и реинтеграции граждан должна предшествовать деоккупация мыслей и реинтеграция планов. 

Незнание — тормоз, знание — парус. Стас делился этим знанием без медоточивости приспособленца, слезоточивости труса и ядоточивости циника.

“Шагая по макеевским улицам в период самого пика боев, я в очередной раз убедился, что Украины здесь нет. Это наша земля, и все же здесь нет Украины. Во всяком случае, в ее рекламной картинке. И дело совсем не в “республике”. Трудно себе представить, чтобы кто-то здесь надел вышиванку или спел украинский гимн. Среди этих бетонных стен, колючих проволок автобаз, шахтных стволов и покрытого черной копотью снега… Кто же в итоге спускает курок? Может быть, это сделали очень давно, незаметно поместив нас в шахтно-бетонное гетто, где для мышления просто не остается шансов выйти за рамки рабочих часов?”. 

Он называет себя, и таких как он, “оставшимися”. В тексте с аналогичным названием он сознается: “Несмотря на двухлетнее “скорей уезжайте”, в оккупации есть целая каста людей, которые прожили здесь вот уже больше двух лет, сохраняя украинские взгляды… Проблемы Донбасса начались здесь, на Донбассе, и здесь же они должны завершиться, как бы банально это порой ни звучало… Именно прописка и два года обстрелов дают право начинать разговор. Иначе вас даже слушать не станут. Остаться и ждать, когда вирус “русского мира” станет выдыхаться, и можно будет сказать: “Это наша земля”. Наверное, с этого (наряду с, увы, необходимой войной) начнется настоящая реинтеграция…”.

Философ Эрн говорил, что каждый философ выбирает свой путь: Толстой ушел умирать, а Сковорода ушел жить. Философ по образованию и образу мыслей, Стас Асеев выбрал свой путь. Он остался бороться. Как понимает и как умеет. Превратился в одну из маленьких стальных скрепок, стягивающих жадно разрываемую книгу нашего бытия.   

И когда слышу: “Да отпустить их к чертям! Они там все на Донбассе одинаковые…”, вспоминаю, что есть донецк захарченко, и есть Донецк Стаса. 

Которого мы обязательно должны вытащить. 

Сергей РАХМАНИН