Заминированная прогулка

“Я нарисовал блокпост и бомбы”, — говорит первоклассник Ростик из Зайцево. 

Когда война пришла в его село, мальчику было три года. Все его сознательное детство связано с военным бытом. В альбоме для рисования у Ростика — в основном машинки и блокпосты с бомбами. Машинками он любит играть. А блокпосты каждый день проезжает по дороге в школу. 

Гранату Ростик рисует в деталях — видел не раз. Знает, что такое мины, и какие таблички о них предупреждают. Эти знания — часть быта и ежедневный опыт. Гулять нужно осторожно — на тех улицах, которые знаешь. С земли ничего не поднимать — может взорваться. Звать взрослых, если увидишь незнакомый предмет, который может оказаться где угодно. В Славянске, например, дети недавно раскопали осколочную гранату Ф1… в песочнице.

15 ноября у поселка Талаковка на противотанковой мине подорвался автомобиль с мариупольскими полицейскими группы реагирования патрульной полиции. Погиб майор полиции, двое полицейских ранены. “Еще вчера этой мины там не было, — отмечает глава Нацполиции Сергей Князев. — Военные свободно передвигались на участке. А сегодня пиротехники обнаружили рядом еще одну замаскированную мину”... 

Неспешные и непродуманные “прогулки” государства по заминированным полям порождают кризис, имеющий тройственный характер. Во-первых, жертвами страшного оружия становятся люди. Во-вторых, пораженные минной опасностью страны несут огромные потери и не способны претворять в жизнь свои экономические и социальные программы. В-третьих, семьям и государственным органам приходится брать на себя все более тяжкое бремя заботы о пострадавших от мин. Потери и затраты при этом выражаются в миллиардах долларов и совершенно не под силу и без того слабым государствам “третьего мира”.

 

По информации Минобороны, с июля 2014 года по ноябрь 2017-го от взрывов мин в Донбассе получил ранения 701 военнослужащий и 199 военных погибли. С начала 2017-го на взрывных устройствах подорвались 134 военнослужащих, из них погибли 34. 

По данным ГСЧС, с 2014 года в Донбассе, вследствие минно-взрывных травм гражданского населения, пострадал 161 человек, в том числе 23 ребенка. Из них 50 человек погибли, среди них — четыре ребенка. Только с начала этого года на минах подорвались 29 человек, в том числе пятеро детей. До начала военных действий по запасам противопехотных мин Украина занимала четвертое место в мире (после Китая, России и США).
10 лет назад главной целью ратификации Украиной Оттавской конвенции о запрете использования противопехотных мин было получение международной технической помощи для утилизации колоссального минного арсенала, доставшегося ей от СССР. 

К 2016 году Украина должна была стать страной, свободной от мин, однако в результате откровенно бюрократических проволочек и неприкрытого лоббирования как со стороны западных партнеров, так и внутри страны большая часть запасов так и осталась храниться на складах Минобороны (в памяти свежи недавние взрывы в Харьковской и Винницкой области). А с началом военных действий пошло повторное загрязнение территории минами и неразорвавшимися боеприпасами. В ООН заявляют, что Украина быстро приближается к наиболее “загрязненным” минами странам мира. 

По информации Минобороны, минами и взрывоопасными предметами сегодня усеяны около 7 тысяч квадратных километров подконтрольных Украине территорий Донецкой и Луганской областей. Это не означает, что все эти участки заминированы. Но они потенциально опасны. Очистить на сегодня удалось лишь около 25 га с/х угодий, 70 га акватории, 1152 км автомобильных, а также 712 км железных дорог. С начала АТО группами разминирования ВСУ выявлено, обезврежено (уничтожено) более 17 тысяч взрывоопасных предметов. 

Карты минных полей и квалификация саперов

Этот процесс идет медленно. Пока в зоне АТО проводится несистемное обнаружение загрязненной минно-взрывными устройствами местности и ее разминирование, преимущественно вдоль линии размежевания и на отдельных объектах обеспечения жизнедеятельности населения, где нет постоянных обстрелов.

Чем ближе к неподконтрольным территориям, тем вопрос минных полей чувствительнее, отмечает Рос Демкив из посольства Канады, финансирующего весомую часть противоминных проектов в Украине. “Тем не менее в отношении более-менее безопасных территорий, где не ведутся обстрелы и где живут люди, — продолжает он, — вполне можно было бы создать интерактивную карту в Интернете, на которой были бы видны мосты и даже самые маленькие улицы, чтобы люди знали, какие территории заминированы, какие уже расчищены, где работы по разминированию идут и где планируются, и понимали, какие места для них безопасны. “Минные” таблички иногда просто забывают снять, и люди их обходят. И наоборот: когда табличек нет, люди рискуют, идя по этой дороге”.

Но хотя Минобороны и утверждает, что “на минные поля, группы мин обязательно составляются формуляры, в которые вносится вся необходимая информацию для их содержания, передачи или снятия в случае необходимости их дальнейшего применения, и ведутся соответствующие карты минно-взрывных заграждений”, по факту схем минных полей нет. Мины ставили многие — и местные, и добробаты, обмена информацией с которыми у ВСУ не было. Демобилизовались — и забыли, где ставили. 

“Точных данных просто нет, — говорит сапер ВСУ, пожелавший остаться неизвестным. — Если работала спецура, то никто ничего не фиксировал. Разведка отработала и вернулась. Никто не знает, куда она ходила/не ходила. Формуляры групп мин (километровые минные поля сейчас не делают — только группы мин и узловые заграждения, поэтому минные поля — просто устоявшееся выражение), как правило, делаются для сменщиков, и сразу после заполнения становятся секретными.

Разминирование сейчас — это страшно, поскольку нет четкого алгоритма и современного оборудования. Суперсовременное оборудование, полученное Минобороны как помощь от международных организаций, вывозят исключительно на презентации, а потом опять ставят в чулан. При нынешних подходах ГСЧС и Минобороны будут разминировать лет 200. Все зависит исключительно от людей. Подготовка специалистов и проведение разминирования должны соответствовать международным стандартам, а не проходить по советским программам. А ГСЧС и Минобороны, наоборот, снижают “планку” — чтобы экономить средства. Люди живут и работают в условиях уровня Первой мировой войны, с таким же обеспечением, и часто сознательно пренебрегают мерами безопасности, ради оказания помощи гражданскому населению перенося взрывоопасные предметы 2-й категории.

Саперы должны закреплять полученные знания на практике. Необходимо создавать учебное заведение на базе Инженерного института в Каменец-Подольском. К сожалению, в 2012 году этот мощный ресурс был расформирован, а его уникальная материально-учебная база просто уничтожена. Сейчас там остался только маленький Центр разминирования, в котором хорошая база и качественная подготовка, но туда еще надо пробиться”. Подготовку там проходят в основном специалисты Минобороны: “на протяжении 2017 года Центр разминирования ВСУ подготовил более 500 человек по специальности “Сапер (разминирование) для ВСУ и других министерств, ведомств”. 

Что касается подготовки пиротехников ГСЧС, то один случай заставляет усомниться в ее качестве. 

Этой зимой в сарай бабы Оли из села Троицкое под Попасной прилетела мина, попала в навоз и не разорвалась. Мы познакомились с ней, когда у бабушки уже был на руках вывод ГСЧС о том, что мины под навозом нет. “Ну как же нет? Вон дырка в крыше, а взрыва не было”, — возмущалась она. К ее контузии, слабому сердцу и разбитой хате добавились теперь еще и хлопоты с неразорвавшейся миной в сарае. 

Еще раз привлечь внимание к бабе Оле помогла нардеп Анна Гопко, которая приехала в то время в село и передала проблему “наверх”. 

Через некоторое время к бабушке Оле наведались “ребята в обмундировании” и вытащили злосчастную мину. Бабушка радуется, что избавилась от проблемы и “капает контузию”. Узнать, кто приходил, так и не удалось. Скорее всего — военные саперы из штаба АТО. Потому что как раз перед этим нам рассказали о втором выводе ГСЧС — “мины нет”…

Невзорвавшиеся боеприпасы (НВБ) несут не меньшую, а порой и большую угрозу, чем мины и минные поля. Ведь при обстрелах жилых городов в дома людей попадают именно артснаряды. И если в пластиковой мине — 200 граммов взрывчатки, то в металлическом артснаряде — до 40 кг. Распознать, разорвался снаряд или нет, гражданскому сложно. Любопытство приводит к гораздо более масштабным печальным последствиям. А обезвредить НВБ гораздо сложнее. 

Самодельные взрывные устройства также очень опасны. Что касается инженерных боеприпасов, то, по словам уже упоминавшегося сапера, “нас используют как полигон для испытаний. РФ не ратифицировала ни Женевскую, ни Оттавскую конвенции по противопехотным минам. И сейчас у россиян есть новые образцы боеприпасов, которые они называют противопехотными боеприпасами, а не минами”.

Законодательно-коррупционные коллизии

Эксперты считают, что на разминирование территорий в Луганской и Донецкой областях Украине понадобится минимум 10—15 лет. Кроме того, это потребует огромных затрат. Если себестоимость мины колеблется в пределах от 3 до 30 долларов, то на ее обезвреживание нужно израсходовать 300—1000 долларов. К примеру, в Хорватии по программе разминирования на 2009—2019 годы будет использовано 550 млн евро, в том числе средств международных доноров. 

Нашей стране, по мнению экспертов, для этого потребуется не один миллиард долларов, и самостоятельно ей с этим не справиться. О готовности поддержать Украину уже заявили НАТО, ЕС, ОБСЕ, ООН, Женевский международный центр гуманитарного разминирования, а также отдельные страны. 

Сегодня в Украине присутствуют три международных фонда, специализирующихся на вопросах гуманитарного разминирования: FSD (Швейцария), DDG (Дания) и HALO Trust (Великобритания). Но поскольку порядок аккредитации международных организаций, в том числе на хранение и перевозку взрывчатки, не прописан, то обезвреживать боеприпасы на территории нашей страны они не имеют права. Могут лишь проводить нетехническое и техническое обследования территорий. Обнаружив взрывчатку, эксперты и деминеры маркируют ее и сообщают координаты ГСЧС, специалисты которой будут работать с боеприпасом дальше.

Чтобы сделать работу международных фондов в Украине более эффективной, необходимо создать национальный орган по вопросам разминирования, который получил бы полномочия работать не только на средства украинского бюджета, но и за счет международной донорской помощи.

Де-факто таким органом, согласно Указу президента от 2 сентября 2013 года №476 (отмену которого сейчас инициировало МинВОТ), на данный момент выступает Минобороны. Довольно узконаправленно, поскольку противоминная деятельность — это целый свод разных направлений и видов мер, включающий помощь жертвам, адвокацию, информирование о минной опасности, разминирование и уничтожение запасов. Минобороны занимается лишь последними двумя направлениями. 

Разминирование и утилизация — вопрос очень больших денег и возможности откатов с них. При этом проконтролировать количество разминированных территорий почти невозможно — наличие взрывных устройств на уже “очищенных” участках всегда можно объяснить активизацией боевых действий, и потребовать дополнительные средства. 

 Борьба за то, на чьей базе будет создан национальный орган, уже давно идет между Минобороны и ГСЧС. (Сейчас появилось еще одно действующее лицо — МинВОТ, которое тоже пытается принимать в этой деятельности активное участие, хотя пока, судя по всему, слабо в ней разбирается.)

Законопроект Минобороны № 5189-1 от 12.10.2016 г. “О противоминной деятельности в Украине” получил положительные выводы от комитетов ВР по вопросам бюджета и по вопросам предотвращения и противодействия коррупции. Однако, по представлению Комитета по вопросам нацбезопасности и обороны, в сентябре был отклонен ВР в первом чтении. 

Для работы над новым законопроектом при Комитете по нацбезопасности и обороне была создана межведомственная рабочая группа, работу которой координирует Андрей Тетерук. Его мы и попросили рассказать о том, почему был отклонен законопроект Минобороны, и почему к разработке нового, на данный момент недоступного к прочтению документа, не привлекались причастные ведомства и организации. 

“На самом деле право законодательной инициативы у нас имеют народные депутаты, Кабмин и президент. Почему другие ведомства берут на себя право разрабатывать законопроекты, я не знаю. И комментировать это не собираюсь, — заявил Андрей Тетерук. — Законопроект Минобороны имел коррупционные составляющие, и наш Комитет неоднократно подчеркивал это и на заседаниях, и во время круглых столов, которые проводили депутаты “Оппоблока”, пытавшиеся его протащить. 

Минобороны прописало возможность единолично контролировать входящие (они хотели быть в секретариате) и выходящие организации, создавать механизмы, с помощью которых оно будет самостоятельно принимать решения в отношении организаций, занимающихся гуманитарным разминированием. Мы считаем, что это неправильно: в законодательство внесены пять организаций, которые имеют право заниматься разминированием: Минобороны, ГСЧС, Государственная специальная служба транспорта (ГССТ), Национальная гвардия и СБУ. Наш Комитет считает неуместным передавать Минобороны функции контроля надо всеми. 

Секретариат Комитета по вопросам нацбезопасности и обороны приглашает к разработке нового документа соответствующих специалистов в сфере разминирования и налогообложения. Мы хотим создать законопроект, удовлетворяющий организации, которые собираются заниматься гуманитарным разминированием в соответствии с законодательством. Когда мы будем готовы обсуждать его на рабочей группе, на сайте появится объявление. Думаю, это случится в декабре, самое позднее — в январе. Сейчас у нас очень много законопроектов, требующих рассмотрения; мы зашли в бюджетный процесс, так что разработка всех других законопроектов просто физически невозможна. Как только мы примем бюджет, я буду готов максимально форсировать все необходимые действия, чтобы этот законопроект был зарегистрирован, обсужден и прошел соответствующие регламенту процедуры. 

Документ будет о гуманитарном разминировании, а не о противоминной деятельности. И национальный орган будет не военной, а гражданской организацией, подчиняющейся не Минобороны (дабы избежать каких-либо коррупционных составляющих), а Государственной комиссии по вопросам техногенно-экологической безопасности и чрезвычайных ситуаций под председательством премьер-министра. В ее состав входят все министры, в том числе Минобороны и ГСЧС. 

Пять организаций, имеющих право разминирования, будут привлечены в этот Национальный орган в качестве специалистов, чтобы не говорили потом, что Тетерук создал какую-то структуру от МВД. Этого не будет. Будет абсолютно прозрачная работа, и национальный орган будет отчитываться за деньги, полученные на разминирование как из бюджета, так и от стран-доноров, привлекаемых к таким проектам. Для этого мы предусмотрим создание специального сайта. Эту систему мы строим последние три года”. 

Почему коррупционной составляющей в законопроекте Минобороны не заметил Комитет по вопросам предотвращения и противодействия коррупции, мы попросили прокомментировать его главу Егора Соболева. Для него такое утверждение Андрея Тетерука оказалось неожиданным: “Я еще раз перечитал законопроект — и не увидел там коррупционных рисков”. 

Проблемы противоминной деятельности, а также необходимые для эффективной работы по разминированию изменения в законодательство Украины эксперты международных организаций и отечественных министерств и ведомств обсуждали 9 ноября на круглом столе в Северодонецке. 

Анализируя конфликт в Украине, технический советник по вопросам противоминной деятельности ОБСЕ Мильенко Вахтарич видит много общего с тем, что пережила его страна: “В Хорватии внедрена структура, в которой оба блока — и гражданский, и военный — играют в противоминной деятельности свою роль. И тот, и другой работают в рамках международных стандартов противоминной безопасности, не дублируя друг друга. Это закреплено законом. И это одна из лучших практик, которые мы презентуем. 

У украинских ведомств, осуществляющих разминирование, есть потенциал и человеческий ресурс. Главное — научить этот ресурс гуманитарному разминированию. Сегодня я вижу только реагирование. Вы работаете от вызова к вызову. Появляется проблема — ее решают. Но гуманитарное разминирование — это не о количестве извлеченных из поля мин. Это не гонка за показателями. Это о том, сколько территорий расчищено и сделано безопасными для проживания людей. Вопрос в людях. Основная цель гуманитарного разминирования — сделать окружающую среду чистой и безопасной. Можно уничтожить на 100-метровом участке 100 опасных предметов, но люди будут бояться вернуться — ведь никто не даст им гарантию, что на этой территории больше ничего нет. 

С одной стороны, хорошо, что мины вытащили. С другой — для людей это ничего не значит, ведь угрозой их жизни может стать даже одна мина. И если люди не возвращаются, это означает, что или приоритет был выбран неправильно, или у них нет уверенности в качестве проведенных работ. 

Стандарты гуманитарного разминирования предусматривают прежде всего контроль качества на всех этапах разминирования — четко, контролируемо и с гарантией. Обязательно должен быть тот, кто за это отвечает. 

Это огромная проблема, с которой Украине придется разбираться долго. Мне трудно сказать, сколько лет. Например, в Хорватии, где конфликт завершился 22 года назад, эта проблема еще актуальна. Когда мы начинали процесс разминирования, стандартов не было. Мы их разрабатывали. Технологии, которые мы использовали, были очень простыми. Сейчас они усовершенствованы, есть металлические детекторы, появились машины-разминировщики. 

Главное сейчас — создать функционирующую структуру с ясным видением, и процесс пойдет. Ну и, конечно, мы все должны стремиться к миру: во время войны гуманитарное разминирование в зоне конфликта невозможно. 

Ситуация сложная. В буферной зоне, в 15 километрах от войны живут люди, дети ходят в школу, и нужно стараться сделать их жизнь как можно более безопасной. Если невозможно провести прямое разминирование, можно учить людей, как действовать, если они нашли мину. Информирование и обучение — тоже составляющие противоминной деятельности”. 

Информирование и обучение

В этом году FSD обучил минной безопасности уже более 3000 детей. “Учитывая недавние взрывы на складах в Харьковской и Винницкой областях, а также большое количество незарегистрированных боеприпасов в Украине, лекции по минной безопасности, безусловно, нужно читать по всей стране, — считает программный менеджер фонда Майк Бери. — С точки зрения профилактики это очень эффективно”. 

Однако информирование о минной безопасности — вопрос гораздо меньших средств, нежели разминирование и утилизация. Сегодня им в Украине занимаются в основном международные организации. Глобальная ответственность лежит на ЮНИСЕФ (Unicef Emory), который пытается координировать деятельность международных организаций, выступая, скорее, посредником между ними и донорами. На уровне Украины это никак не регулируется. 

Совместно с ЮНИСЕФ Минобразования выпускает плакаты и буклеты. Есть методические рекомендации для учителей за 2014 год о том, что уроки и занятия по минной безопасности нужно проводить в школе за счет воспитательного часа. Однако системного подхода нет. 

Волонтеры распространяли среди детей специально созданный комикс “Заминированная прогулка”, в котором главные герои — Савка и Баклан — по дороге из школы нарываются на растяжку с гранатой. Они вспоминают: как раз накануне им рассказывали, что эти предметы очень опасны, и ни в коем случае нельзя их трогать. Но любопытство победило, и чуда не случилось — граната разорвалась и травмировала одного из ребят. К счастью, все остались живы. Правда, урок запомнили навсегда... 

Такие же минные уроки происходят и в школах Донбасса. С помощью спектаклей, сценок и интерактивных игр детям рассказывают о том, как не пострадать из-за неразорвавшихся боеприпасов, мин, патронов и прочих остатков боевых действий. 

...Рядом с Зайцево — КПВВ Майорск. Вдоль всей его территории густо расставлены яркие красные таблички “мины” — и перед входом в специально установленный деревянный туалет, и перед съездом на парковку… Ими утыкана и посадка вдоль дороги, куда люди ходят по нужде. “Бестолковые” таблички расставила одна из международных организаций, и никак не наведет порядок. А люди проезжают там каждый день. В том числе с детьми, которых учат, что туда, где установлен такой знак, идти нельзя…

“Есть масса мест, куда люди не ходят, зная, что там опасно, — говорит глава Зайцевской военно-гражданской администрации Владимир Веселкин. — Полностью расчистить здесь территорию невозможно — в непосредственной близости ведутся активные боевые действия. Если, допустим, снаряд прилетает в дом, и есть подозрение, что он не разорвался, мы вызываем ГСЧС. Ребята сразу же приезжают и обследуют объект. Если опасности нет, они забирают остатки взорванных боеприпасов. Если угроза есть — вызывают бригаду, которая обезвредит взрывоопасные предметы. 

Основная проблема в том, что большие участки с/х назначения и паев не могут использоваться местными жителями — из-за мин они опасны для жизни. И если раньше люди жили за счет того, что обрабатывали землю и торговали урожаем, или же сдавали в аренду паи, то сейчас это невозможно. 

Еще одна проблема — лесопосадки. Особенно находящиеся в непосредственной близости к месту жительства людей. Этим летом молодой парень, местный житель, зашел в лесопосадку между Жованкой и Майорском по нужде и погиб, подорвавшись на растяжке. Иногда люди ходят в лесопосадки за дровами. Гарантии, что там безопасно, нет”...

Текст подготовлен в рамках проекта, осуществляемого при финансовой поддержке правительства Канады через министерство иностранных дел Канады.

Алла КОТЛЯР, Елена РОЗВАДОВСКАЯ