Зачем обществу сегодня нужна наука?

Услышав, что украинские ученые приняли достойное участие в уникальном научном эксперименте, который когда-либо осуществляло человечество, я предложил редакции “Дня” расспросить об этом главного организатора украинской науки со стороны государства — заместителя министра образования и науки, доктора физико-математических наук Максима Стриху. В лучших украинских традициях, инициатива оказалась наказанной — пани редактор предложила в свою очередь мне самостоятельно расспрашивать высокопоставленное должностное лицо. Вот что из этого вышло.

— Максим Витальевич, государственное учреждение, в котором вы работаете, называется Министерством образования и науки Украины. С образованием понятно — одной из главных услуг, которые государство обязано предоставлять своим гражданам, является обеспечение возможности приобрести необходимые знания, умения и навыки, которые позволят им реализоваться в обществе. Образование — это индивидуальный инструмент всесторонне полноценной жизни человека, который он имеет формальную возможность получить с помощью государства. Но почему государство общественными средствами должно заботиться еще и о развитии науки? Разве большие производственные корпорации, которые часто финансируют фундаментальные и прикладные научные исследования, исходя из собственной заинтересованности в усовершенствовании потребительских качеств их продукции — автомобилей, телефонов, микроволновых печей, лекарств... не способны обеспечить достаточное развитие науки? А те научные отрасли, где выгода не является очевидной или полностью отсутствует, могут развиваться за счет частных фондов и меценатов.

— Одной из особенностей человека как биологического вида является наше всегдашнее стремление к познанию. Истории человечества, зафиксированной в письменном виде, свыше шести тысяч лет. И все это время мы фиксируем попытку исследовать и объяснить природу возникновения и законы существования всего, что нас окружает и, собственно, и нас самих. Если позволите, то наш путь от одного из животных видов к современной цивилизации, которую мы сами провозгласили высокоразвитой, — это путь развития и разнообразия навыков и способов познания мира человеком. Наука представляет собой способ такого познания. Ее развитие является необходимым условием продолжения и продвижения человечества как цивилизации.

В настоящий момент мы наблюдаем процесс ускорения изменения общественных ценностей и приоритетов, трансформируются способы осуществления государствами своих миссий обеспечения существования и развития социумов, которые возлагают на свою власть ответственность за собственную судьбу. Благодаря фундаментальным научным открытиям, которые дали возможность сногсшибательно ускорить обмен информацией, возникают принципиально новые способы взаимодействия между людьми, человеческими сообществами, государствами и гражданами...

— Но эти открытия осуществлены именно на заказ больших промышленных корпораций, а не государств...

— Далеко не всегда! Например, работы лауреата Нобелевской премии русского академика Жореса Алферова и его команды, которые созданием так называемых гетеропереходов между разными полупроводниками знаменовали прорыв в микроэлектронике и, в конечном итоге, привели к появлению современных портативных компьютеров и мобильных телефонов, осуществлены именно благодаря поддержке государства (в том случае — СССР). Не секрет, что много научных разработок, без которых мы не можем представить себе современной жизни, — от технологий производства тканей и до самолетов, осуществлены в процессе совершенствования новых видов вооружений и военного снаряжения. Это, как вы понимаете, преимущественно делается за государственные средства.

В современном мире любое государство, которое претендует на статус цивилизованного, обязано иметь собственную политику развития фундаментальной и прикладной науки. Уровень развития собственной науки является одним из показателей конкурентоспособности государства и его перспектив принадлежать к цивилизованному сообществу. Уже сегодня объемы ВВП ведущих стран прямо пропорционально зависят от уровня развития их науки. Это понимают политики — и потому даже в условиях кризиса поддержку исследований не сокращают — вспомним хотя бы резонансную речь президента Барака Обамы перед Национальной академией наук США. Недаром сегодня даже страны, доходы которых формируются за счет торговли энергоносителями и другим сырьем, пытаются создавать собственные мощные современные научные центры. Конечно, в случае, когда элиты этих стран проникаются будущим своих народов, а не только собственным будущим.

Да и, в конце концов, и полноценное образование без развития национальной науки тоже невозможно. Сегодня кое-кто призывает закрыть в Украине большинство научных тематик “не мирового уровня” и сосредоточиться на поддержке двух-трех действительно “прорывных” направлений. Но такой шаг означал бы катастрофическое снижение уровня университетских преподавателей, а, следовательно — инженеров, врачей и представителей других необходимых для общества профессий. Ведь само занятие наукой (пусть и не высшего мирового, но, по крайней мере, просто профессионального уровня) держит доцентов и профессоров в “интеллектуальном тонусе”!

Вспомню о еще одной миссии научных работников — быть экспертами при принятии важных государственных решений. Ведь в очень многих случаях такую экспертизу могут осуществить только специалисты с глубоким уровнем специальных знаний. Скажем, имеем сегодня немало шумихи вокруг проблемы генетически модифицированных организмов. Думаю, что все происходило бы осмысленнее, если бы главными спикерами по вопросам ГМО выступали не политики, а научные работники.

— Что сегодня является предметом изучения для фундаментальной науки?

— То же, что и свыше шести тысяч лет назад.

— ??!

— Вы же спросили о фундаментальном, так сказать, вечном интересе человечества. Так вот предметом исследования является то, как возникла Вселенная. Что такое жизнь и как она возникла. Каким образом самостоятельно организуется материя, в частности неживая.

— Или кто же ее принуждает организовываться?

— Для кого-то и это также. Если говорить о более предметных вещах, то ученые, например, ищут ответ на вопрос: в действительности ли являются постоянными физические константы? Остаются ли неизменными во времени скорость света в вакууме, заряд электрона, постоянная Планка? Ведь если бы эти постоянные имели хотя бы немного другие значения — наша Вселенная была бы совсем другой. И если эти константы в действительности изменяются, хотя бы очень-очень медленно — то и эволюция Вселенной происходит вовсе не так, как нам до сих пор казалось.

В течение последних десятилетий сформировалось новое и чрезвычайно интересное направление: самоорганизация простых систем в более сложные. Это действительно поражает воображение, но неживые системы способны самоорганизовываться на мезоскопическом (промежуточном между микро- и макроскопическим) уровне. Возможно, именно такая способность вещества к самоорганизации и содержит ключ к загадке появления живого из неживого.

Можно взять более приближенный непосредственно к каждому пример: что такое человеческая мысль (шире — человеческое сознание) и сможем ли мы ее когда-либо смоделировать? Нейрофизиологи сегодня обстоятельно выучили электрические процессы в мозге человека. Мы знаем достаточно точно, какие участки мозга за что отвечают. И, однако, мы до сих пор далеки от понимания не только того, что такое сознание, но и даже от того, как формируется самая простая мысль.

Над этими и сотнями других фундаментальных вопросов во всем мире работают большие научные центры. Преимущественно такие исследования, которые не могут иметь прикладного приложения в более близкой перспективе, финансируются государственными средствами. Хотя, конечно, при выполнении таких работ могут быть получены и важные прикладные результаты, создана новая техника, которая может иметь и важное прикладное применение.

— Каким сегодня является вклад Украины в этот общечеловеческий процесс познания?

— До сих пор достаточно значительным. От Советского Союза мы унаследовали полноструктурную науку — научные школы в большинстве областей знаний, которые развивает современное человечество. В этом — наше преимущество (только очень немного государств имеют структуру науки, подобную украинской, в принципе готовую ответить на любые вызовы времени). В этом же — и наша проблема (ведь большинство государств благополучного Евросоюза не могут позволить себе финансировать настолько масштабный научный комплекс).

Конечно, всегда есть искушение отказаться от большинства звеньев этого комплекса, сосредоточившись на отдельных приоритетах (о негативных последствиях такого шага я уже говорил выше). Но значительно более перспективно, как по мне, в полной мере использовать унаследованный нами потенциал, благодаря которому мы до сих пор находимся на передовых позициях по многим направлениям научных исследований.

Например, из-за того, что, по крайней мере, половина основных радиотелескопов СССР была построена в Украине (самые известные — под Харьковом и в Крыму), наша радиоастрономия до сих пор остается одной из ведущих в Европе. А наша декаметровая радиоастрономия — вообще первая в мире. У нас до сих пор полностью конкурентоспособное материаловедение, математика, теоретическая физика. Украинские ученые пользуются признанным авторитетом в сфере информационных технологий. Мы возобновляем немного потерянные в кризисные 1990-е позиции в сельскохозяйственных науках. Мы имеем мирового класса химиков, биологов и физиологов. И этот список можно продолжать дальше и дальше.

Это — несмотря на то, что в абсолютных цифрах ведущие государства Евросоюза тратят на свои исследования в десятки, а временами (например, ФРГ) и в сотню раз больше нас! К счастью, потенциал наших научных школ еще такой, что этот разрыв в финансировании не превратился пока в непреодолимый разрыв в уровне самой науки. Но, конечно, современная наука — вещь очень расходная, и без увеличения уровня поддержки надеяться на то, что такая ситуация будет длиться как угодно долго — по крайней мере утопически.

Приятно то, что в течение прошлых двух десятилетий настоящий рывок сделала украинская гуманитаристика — развитие которой сдерживалось в прежнем СССР по политическим причинам. Сегодня же украинские историки, филологи, философы на равных выступают на самых престижных международных форумах.

Но по-настоящему драматичной проблемой нашей науки является то, что ее достижения не переносятся в национальную экономику, а, следовательно, и финансовая эффективность достижений и открытий остается невысокой. Хотя там, где частный бизнес проявляет компетентную заинтересованность, имеют место конкретные результаты. Да, заводы украинского предпринимателя Виктора Пинчука, которые производят железнодорожные колеса, удерживают значительный сегмент мирового рынка этой продукции в частности и благодаря воплощению разработок ученых Национальной металлургической академии Украины.

— Впрочем, следует признать, что металлургия — это не электроника, а вот в отрасли действительно высоких технологий о каких-то значительных достижениях украинской науки слышать не приходилось.

— В настоящий момент происходит наибольший совместный эксперимент, который когда-либо осуществляло Европейское сообщество, да и человечество в целом. Это — запуск Большого адронного коллайдера. Не вдаваясь в сугубо научные подробности, скажу, что это серия очень сложных, ответственных экспериментов, которые, в частности, должны приблизить человечество к ответу на вопрос относительно условий возникновения нашей Вселенной и ее эволюции в первые моменты после возникновения. В нем приняли и в дальнейшем будут принимать достойное участие украинские ученые. Харьковские научные работники изготовили сцинтилляционные пластины, которые установлены на одном из четырех детекторов коллайдера под названием Элис (ALICE). Именно эти пластины помогли зафиксировать результаты первых после нового запуска колайдера протон-протонных столкновений. Среди авторов научной статьи в “Европейском физическом журнале”, посвященной самому первому удачному эксперименту на коллайдере (она была принята к печати через два часа после поступления в редакцию!) есть пятеро украинских ученых, в частности профессор Геннадий Зиновьев из Института теоретической физики имени академика Николая Боголюбова НАН Украины.

А относительно мирового класса инновационных разработок, которые осуществлены в последние годы нашими учеными, то я бы отметил разработку технологии сварки живых тканей и бесшовной сварки рельсов, осуществленные в Институте электросварки имени Евгения Патона НАН. Очень плодотворно работает Научный парк Национального технического университета Украины “Киевский политехнический институт”.

— Каким образом сегодня осуществляется организация работы по научным инновационным исследованиям и принимаются решения об их финансировании?

— К сожалению, эта сфера остается самой проблемной. О реальном государственном финансировании инноваций сейчас вообще не идет речь из-за бюджетных трудностей. Следовательно, остается апробированный мировой практикой механизм предоставления налоговых льгот. Именно так действуют все технопарки мира.

Такой инструмент показал свою эффективность и у нас. С 2000 года украинские технопарки в рамках своих инновационных проектов произвели продукции на 11,8 млрд. грн., выплатив при этом в бюджет около 1 млрд. грн. (это — при том, что суммарный объем предоставленных льгот не превысил 510 млн. грн.). Но и по ним был нанесен чувствительный удар в середине прошлого десятилетия, когда тогдашний министр финансов Виктор Пинзеник назвал технопарки “механизмами финансовых злоупотреблений”. В результате целый профильный закон о технопарках был отменен одной из статей закона о внесении изменений в Государственный бюджет 2005 года. Позже закон о технопарках был восстановлен — но в слишком “урезанном” виде. Следовательно, число выполняемых технопарками инновационных проектов резко сократилось.

Фактически с тех пор мы все сильнее отстаем в этом от России и Беларуси, уже не говоря о Китае, Индии, Турции или Бразилии. Если так будет продолжаться и дальше, то наша экономика стремительно превратится в экономику разлива “Кока-Колы”. Своя “NOKIA”, базирующаяся на собственных научных и инженерных разработках, возникнуть в такой неблагоприятной для инноваций среде не сможет.

— Все так безнадежно?

— Нет, конечно. В нашем обществе сравнительно высокий процент молодых людей, которые смыслом своей жизни называют познание природы. Поэтому у старшего поколения научных работников еще есть ученики. Еще удается сохранять научные интеллектуальные среды и передавать их традиции следующим поколениям. Другими словами: еще есть кому и у кого учиться. А руководители государственных финансов наконец поймут, что курицу, которая несет золотые яйца, резать не стоит.

Хотя и с молодежью, по правде говоря, не все у нас хорошо. Здесь мы часто упираемся в банальные бытовые проблемы. Когда аспирант по окончании аспирантуры теряет право на аспирантское общежитие, он просто не имеет финансовой возможности оставаться жить в большом городе — научном центре и вынужден прибегать к другим способам заработка, чтобы нанимать себе жилье. Молодые ученые ради реализации себя как ученого часто готовы мириться с отношением к научным работникам как к людям второго сорта со стороны большого количества так называемых “успешных людей”. Они не стремятся отвечать современным потребительским критериям успеха, но когда они теряют физическую возможность находиться в научной среде, то это является трагедией. Не только их личной, но и общественной, которую, впрочем, общество надлежащей мерой не осознает.

— Украинская наука существует как часть общемировой. Так как же она выглядит на фоне общемировых глобализационных тенденций?

— Современный процесс научного познания мира также подвластен явлениям глобализации. Следовательно, очень важно сделать нашу науку полностью открытой миру и наоборот. Сегодня идет речь уже не о каком-то “железном занавесе” или соображении секретности. Но во время, когда объем научной информации растет с невиданной скоростью, по-настоящему актуальной является та, которая попадает в мировые базы данных наподобие Web of Knowledge или SCOPUS. Из более шестисот научных журналов по естественным и техническим наукам, которые издаются в Украине, мировыми научными базами реферируются менее чем полсотни. В остальных пяти с половиной сотнях могут быть ценные, даже гениальные статьи. Но шансы, что их заметит мировое научное сообщество — минимальны.

Поэтому мы договорились с издательством Elsevier, которое поддерживает базу SCOPUS, об интенсификации реферирования научных статей, которые издаются в Украине. Сформирован уже первый “транш” из наших журналов, которые попадут в базу. Надеюсь, что за ним пойдут следующие.

Другой проблемой является доступ наших научных работников к ведущим мировым журналам. Отдельные бумажные копии в нескольких ведущих библиотеках уже дела не спасают. В принципе, каждый может сам зайти на сайт такого журнала и загрузить нужную статью. Но за это нужно заплатить приблизительно около 30 долларов. А статья для полноценной работы нужна не одна.

Поэтому Министерство положило начало программе доступа к ведущим мировым журналам через Украинскую научно образовательную сеть УРАН, которая сегодня объединяет свыше 80 ведущих университетов и научно-исследовательских институтов. Идея заключается в том, что наши западные партнеры согласились рассматривать УРАН как большое, но одно учреждение — а следовательно, цену загрузки одной статьи удалось снизить на два порядка. Конечно, мы благодарны тем нашим партнерам, например, ведущему немецкому научному издательству Springer Verlag AG с его более 2100 журналами по всем областям знаний, которые согласились на льготный режим доступа украинских научных работников к своей продукции.

— Мы говорили о министерстве. Не могли ли бы ученые обойтись без помощи Министерства в организации своей деятельности?

— Интеллектуальные среды всегда обнаруживают высокую способность к самоорганизации. По-видимому, ученые впереди по количеству создания действительно эффективных общественных организаций. Например, Украинская академия наук — общественная организация научных работников, в институтах которой работает более трех тысяч человек. Ее возглавляет доктор технических наук профессор Алексей Онипко. Эта организация осуществляет немало прикладных научных разработок, которые имеют значительный спрос у отечественного и зарубежного бизнеса. Например, именно они предложили, какую конкурентную наукоемкую продукцию мог бы изготовлять сегодня известный харьковский завод имени Малышева. А буквально только что УАН предложила министерству прогнозное исследование перспективных потребностей народного хозяйства Украины в выпускниках высших учебных заведений. На его основе можно строить политику государственного заказа для вузов.

С 1992 года успешно действует Академия наук высшей школы Украины, которую на протяжении прошлого десятилетия возглавляет доктор геолого-минералогических наук профессор Николай Дробноход. Она объединяет ведущих профессоров наших вузов — и в течение последнего года выступила соорганизатором крупнейших украинских научных конференций. Сегодня АН высшей школы имеет амбициозный проект высококлассного англоязычного журнала “Наукові обрії” — украинского аналога Science. И все это — без единой копейки бюджетных средств.

Свое лицо имеют и полезное дело делают Украинское физическое общество, Украинская астрономическая ассоциация и многие другие общественные научные организации. Сегодня Министерство заключило с активнейшими и самыми авторитетными из них соглашения о сотрудничестве. Но, конечно, развитие самодеятельности ученых не может заменить необходимость государственной поддержки научной сферы.

— Скажите, Максим Витальевич, почему имеет место такое парадоксальное обстоятельство: немало политиков, общественных деятелей и других публичных лиц всеми правдами и неправдами стремятся получить научную степень и таким образом формально зафиксировать свою принадлежность к среде ученых — по количеству “докторов-профессоров” украинский политико-бюрократический класс может претендовать на одно из первых мест в мире, но при этом отношение к настоящим научным работникам со стороны наших “элит” является едва ли не пренебрежительным?

— Тщеславие является чертой, присущей далеко не только украинским политикам. В мире существуют целые индустрии по снабжению желающих спесивцев благородными титулами, гербами, родословными едва ли не от Карла Великого или Рюрика и, конечно, научных степеней. Украинская действительность добавляет к этому мировому тренду свою особенность. Из-за традиционного — со времен средневековья — уважения украинцев к знаниям и высокому уровню профессиональности, в советское время в Украине также была общественно престижной принадлежность человека к кругу ученых. Знания в глазах людей имели самодостаточную ценность.

Поэтому еще советская чиновничья верхушка сознательно или подсознательно стремилась получить научную степень для утверждения в глазах сограждан своего права на господствующее положение. Мол, я же умнее, вот и удостоверение кандидата наук есть. Мне кажется, что в современной Украине лицам, которые занимаются публичной, в частности политической, деятельностью, не хватает формального признания своего интеллектуального лидерства. Поэтому и расплодилось у нас столько кандидатов с докторами, абсолютное большинство из которых (по данным Госкомстата) не работает в сфере науки или высшего образования. Одной из функций развитого научного сообщества является формирование соответствующего отношения общества и к высокопоставленным “коллекционерам степеней”, и к разнообразным поставщикам “научного контрафакта” (которые иногда требуют у политиков многомиллионные суммы на шарлатанские проекты, вроде бы способные решить все проблемы Украины). Парадокс: Парижская академия еще в середине ХVІІІ века постановила отклонять проекты “вечных двигателей” без рассмотрения. А МОН Украины в начале ХХІ века вынуждено создавать комиссии для рассмотрения таких проектов, если они поступают в сопровождении депутатских обращений.

— Будь они неладны, эти шарлатаны! Они все равно не дадут ответа на основополагающие вопросы мироздания. А эти проблемы, надеюсь, для наших читателей являются интереснее схем их сделок под депутатской “крышей”. Позвольте вернуться к началу нашего разговора — направлениям фундаментальных научных исследований в мире. Вы вспоминали о самоорганизации живой и неживой материи. Так все же существует Тот, Кто ее организует?

— Этот вопрос лежит в сфере плоскости не только науки. Более того, Альберт Эйнштейн как-то заметил: какие-либо научные доказательства неприменимы в сфере теологии, и какие-либо теологические — в сфере науки. Однако большинство ведущих ученых ХХ века (говорю о физиках, потому что историю физики знаю лучше), если и не были верующими в классическом церковном понимании, то по крайней мере допускали существование Того, Кто устанавливает порядок мироздания. Назову только имена творцов квантовой механики Макса фон Планка, Эврина Шредингера, Вернера фон Гейзенберга. Первый из них был “по совместительству” пастором, второй и третий — авторами глубоких философских текстов. Причем Гейзенберг был убежден, что именно квантовая механика с ее принципом неопределенности наконец научно решила давний спор материалиста Демокрита и идеалиста Платона в пользу последнего.

Приведу вам, Константин Степанович, и такой более близкий для нас исторический факт: Николай Боголюбов — математик и физик-теоретик, основатель научных школ нелинейной механики, статистической физики и квантовой теории поля, академик АН УССР, академик АН СССР заслуженный деятель науки УССР, лауреат Ленинской премии, трижды лауреат Государственных премий СССР, дважды Герой Социалистического Труда, был сыном православного священника. И когда он выбирал в середине 1960-х место для строительства комплекса сооружений Института теоретической физики в Киеве, главным критерием для выбора стала для него близость Свято-Пантелеевского Феофанийского скита. А на оформленном по “благословению” академика Боголюбова известным украинским художником Николаем Стороженко фасаде института бросаются в глаза кресты, замаскированные под электронные орбиты, которые пересекаются под прямым углом.

Что же касается убежденных атеистов, которые публично декларировали свой атеизм, то их среди великих физиков ХХ века было меньше. Назову разве одного из творцов квантовой механики Вольфганга Паули, изобретателя транзистора Вильяма Шокли, советских физиков-теоретиков Льва Ландау и Виталия Гинзбурга.

— Какие научные направления являются наиболее перспективными?

— Синкретические направления, которые лежат “на грани” классических наук. Например, биофизика, которая исследует физические основы живого. Нанотехнологии, которые основываются на том, что при размерах одной миллиардной части метра обычные материалы приобретают принципиально другие физические свойства, — а следовательно, это открывает очень интересные возможности для электроники, материаловедения, биоинженерии, медицины, фармации. Большой практический вес имеют исследования причин глобального потепления и изучения Космоса, в частности и учитывая астероидную опасность. Опять-таки, список может быть продолжен.

Во всех этих направлениях украинские ученые имеют вполне предметные достижения. Наша научная мысль является интересной миру, а у нас, со своей стороны, также есть научные сообщества, которые способны на равных принимать участие в мировом разделении научного труда. Именно такой потенциал есть, или вскоре — будет, главным признаком цивилизованности нации.

— Разве реализация этого потенциала не является главной задачей, точнее — миссией Министерства образования и науки?

— Над тем и работаем...

— Поздравляю вас, Максим Витальевич, с будущим — головокружительным в своей непредсказуемости, две тысячи десятым годом!

— Пусть этой головокружительности будет меньше. Впрочем, Константин Степанович, как вам известно: без энтропии, которая несет новизну, наш мир был бы безнадежно детерминированным, легко познаваемым, и соответственно — скучным. А так, чем большим становится объем человеческих знаний, тем более волнующим является ощущение того, что мы находимся лишь в начале захватывающего процесса познания.

— Итак, говорил слепой: увидим...

— Говорил глухой: услышим...

Константин МАТВИЕНКО