Ярослав Кинах: “Среди инвесторов фонда Emerstone на сегодняшний день украинцев нет”

Что за компания решилась испытать судьбу там, где не посчастливилось всемирно известной? Не является ли она, быть может, дубликатом “СПК-Геосервиса”, какие планы у ее основателей и инвесторов? На чьи средства будут разрабатывать Юзовскую площадь? И только ли добыча, а не перепродажа в дальнейшем этого проекта является настоящей целью инвесторов “Юзгаза”? Эти и многие другие вопросы ZN.UA задало основателю инвестиционного фонда Emerstone Energy Ярославу КИНАХУ, взявшегося инвестировать проект Yuzgaz (”Юзгаз”) в Украине.

— Г-н Кинах, победа компании Yuzgaz в конкурсе на участие в соглашении о разделе продукции (СРП) по Юзовской площади для многих в Украине стала неожиданностью. Что побудило новообразованную компанию и ее инвесторов принять участие в конкурсе? Кто эти инвесторы?

— Уже почти двадцать лет я нахожусь в основном в Украине, вместе с другими членами нашей команды провожу мониторинг инвестиционных возможностей в странах с переходной экономикой, в частности в Украине. На наш взгляд, по ряду причин активы в Украине в целом, и прежде всего в нефтегазовом upstream, очень недооценены. Поэтому сразу же после информации в июне 2015 г. о выходе Shell из Юзовского проекта мы заинтересовались возможностью участия в нем и ускорили процесс создания пула инвесторов, которые бы хотели осуществить инвестиции в рискованные проекты в нефтегазовом секторе. В случае успеха поисковых работ и надлежащей организации добычи проект может потенциально дать довольно высокий показатель возвращения вложенных инвестиций. Но вложенные инвестиции можно никогда и не вернуть из-за геологических рисков поиска газа из нетрадиционных источников. Задача инвестиционного фонда — при выборе проектов находить наилучший баланс потенциальных рисков и возможной прибыли от реализации этих проектов.

Нам удалось в сжатые сроки собрать всю имеющуюся в открытых источниках геологическую информацию и привлечь к оценке углеводородного потенциала Юзовского участка ведущих украинских и иностранных геологов, многие годы работавших над изучением Днепровско-Донецкой впадины в целом и Юзовского участка в частности. У меня сложились хорошие отношения с менеджментом нефтегазовых компаний, представленных в Украине, в частности и компании Shell. Я постоянно мониторил основные проекты по поиску и добыче нефти и газа, в том числе совместной деятельности Shell с “Укргаздобычей”, начатой в 2006 г., а также проект на Юзовском участке.

Наша команда подготовила несколько вариантов моделей развития проекта поиска и добычи углеводородов на Юзовском участке и убедила совет директоров Фонда Emerstone Energy (”Эмерстоун энерджи”), который будет финансировать проект. Когда все согласились, мы приняли решение об утверждении нашей заявки на участие в конкурсе на привлечение инвестора-оператора в Юзовском СРП.

Готовя заявку, мы наверняка знали, что если крупные международные нефтегазовые компании примут участие в конкурсе, то будут предлагать очень значительное уменьшение инвестиционных и других обязательств оператора по сравнению с действующим СРП. Понимая, что мы не являемся крупной компанией с большим портфелем успешно реализованных нефтегазовых проектов, решили дать реальную цену за Юзовский актив и предложили инвестиционные и другие обязательства, близкие к предложенным компанией Shell. Хотя Shell и вышла из СРП прежде всего из-за чрезвычайно высоких обязательств как для условий кризиса. Признаемся, мы не Shell и не Chevron, поэтому нужно было подать очень хорошее предложение компании “Надра Юзовская” и государству, чтобы иметь шансы на победу в конкурсе. Сделать это было нелегко, поскольку только в последнее время инвестиции в нефтегазовую отрасль от глобальных энергокомпаний сократились на триллион долларов.

Мы понимаем, что критерии определения победителя конкурса очень похожи на критерии предыдущих конкурсов, проведенных украинским правительством при заключении Юзовского и Олесского соглашений о разделе продукции. Тогда удалось создать высокую конкуренцию между такими влиятельными компаниями, как Shell, ExxonMobil при участии TNK-BP, а также между Chevron и ЕNI. И к участию в нынешнем конкурсе, проходившем в очень неблагоприятных для украинской нефтегазовой отрасли условиях, удалось привлечь несколько участников, что является позитивом.

— Когда неизвестная новообразованная компания, зарегистрированная в Люксембурге, побеждает в конкурсе СРП (вместо Shell), это выглядит подозрительно. Кто такие Emerstone Energy и “Юзгаз”?

— Проектная компания “Юзгаз Би.Ви.” зарегистрирована не в Люксембурге, а в Нидерландах и создана специально для участия в Юзовском проекте. Хочу заметить, что создание проектных компаний с небольшим уставным капиталом в частности в нидерландской юрисдикции является обычной международной нефтегазовой практикой. В частности, и это видно из открытых украинских источников, победителями конкурсов, проведенных Кабинетом министров Украины на заключение соглашений о разделе продукции, а следовательно, и инвесторами-операторами соглашений о разделе продукции на участках Скифский, Олесский, Субботино, Юзовский, были определены новообразованные соответственно так называемыми материнскими компаниями ExxonMobil, Chevron, ENI, Shell проектные компании с символическим уставным фондом в нидерландской юрисдикции. Указанные материнские компании предоставляли гарантии украинскому правительству о выполнении этими проектными компаниями финансовых и других обязательств по соответствующему СРП. За компанию “Юзгаз” такую гарантию предоставил фонд Emerstone (Люксембург).

Заявка от компании “Юзгаз” была утверждена советом директоров Emerstone. Совет директоров не мог бы утвердить заявку “Юзгаз” на участие в конкурсе по Юзовскому участку, не убедившись, что эта заявка имеет соответствующее финансовое и техническое обеспечение от инвесторов фонда. Мы берем деньги от инвесторов и продолжим брать как от инвесторов, так и банковские займы в случае необходимости.

Да, мы идем в проект с новообразованной компанией, но с сильной командой, включающей ведущих украинских и иностранных менеджеров с большим опытом реализации крупных проектов по поиску и добыче углеводородов. Плюс у нас есть соглашение о стратегическом сотрудничестве с мировым лидером — компанией Schlumberger, которая в случае получения “Юзгазом” статуса инвестора-оператора Юзовского СРП не только будет выполнять необходимые сервисные работы, но и предоставит услуги по управлению техническими аспектами проекта.

Кстати, и это очень интересно, именно относительно небольшие независимые нефтегазовые компании являются авторами сланцевой революции в США, тогда как международные энергетические гиганты почти не внесли вклад в дело значительного увеличения добычи газа из нетрадиционных источников в Северной Америке в ХХІ в.

Именно Shell и Chevron из-за больших производственных и административных расходов, типичных для крупных международных нефтегазовых компаний, вышли из Олесского и Юзовского проектов, поскольку из-за падения цен на нефть эти проекты оказались для них неприбыльными. У меньших по размерам, более гибких компаний, которые могут осуществлять те же технологические операции значительно дешевле, больше шансов доказать техническую и коммерческую возможность поиска и добычи газа на Юзовском участке.

— Кто является основателями компании “Юзгаз”? Кто инвесторы, чьи средства будут направлены на реализацию проекта СРП?

— Владельцем 100% акций компании “Юзгаз” является фонд Emerstone. И как у типичного фонда прямых инвестиций, у него есть компания по управлению, совет директоров и инвесторов. Компания по управлению занимается поиском инвестиционных проектов, готовит стратегические решения по этим проектам, например, по приобретению активов. Операционное управление отдельными проектами, в частности и на Юзовском участке, осуществляет конкретная проектная компания, в нашем случае — “Юзгаз”. Я и другие менеджеры фонда ответственны за поиск инвесторов, которым интересна предметная сфера и стратегия фонда, принципы отбора проектов и их развития.

Инвесторы проходят очень тщательный отбор и контроль, в частности относительно их финансовой состоятельности, чистоты источников имеющихся у них средств. Особенно скрупулезно проверяют потенциальных инвесторов фонда, сфера деятельности которого охватывает страны с высокими коррупционными рисками, в частности Украину, на предмет отсутствия у них какой-либо прямой или опосредствованной связи с так называемыми politically connected people (РСР) и относительно отмывания денег. При этом понятие PCP намного шире, чем украинское, касающееся прежде всего государственных служащих. К PCP также относят различных политиков, в том числе и функционеров политических партий, сотрудников компаний, контролируемых государством, руководителей бюджетных организаций.

Указанный контроль сначала осуществляет международная юридическая компания, нанятая фондом, а потом люксембургский финансовый регулятор через лицензированного администратора. Эта проверка очень тщательная, чтобы не повредить репутации Люксембурга как стране, в которой зарегистрированы сотни аналогичных фондов, осуществляющих инвестиции в активы по всему миру на триллионы долларов.

Поэтому могу абсолютно точно сказать, что среди инвесторов фонда просто не могут быть лица, прямо или опосредованно связанные с так называемыми РСР как в Украине, так и за рубежом, а также лица с сомнительными источниками происхождения денег. Среди инвесторов фонда на сегодняшний день нет украинцев. Но если кто-то из них изъявит желание инвестировать в фонд и пройдет очень тщательную проверку, я не вижу оснований отказать такому лицу стать инвестором фонда в будущем. Мы заинтересованы в привлечении новых инвесторов из разных стран, увеличении ресурсной базы фонда и, соответственно, в развитии новых проектов.

Зайдите на сайты крупнейших в мире фондов прямых инвестиций — Blackstone или KKR. Вы не увидите там перечня инвесторов этих фондов. Если я нарушу стандартную практику деятельности фондов прямых инвестиций и подписанное мною соглашение о конфиденциальности с фондом и назову хотя бы одного инвестора, на моей деятельности можно ставить крест. Со мной и с Emerstone никто не захочет работать. Большие деньги любят тишину.

— Не увидим ли мы (пусть и со временем) среди инвесторов Emerstone украинских олигархов и казнокрадов?

— Как я уже говорил, все средства тщательно проверяются на предмет происхождения, поэтому это абсолютно исключено. Более того, добавлю, что в фонде нет денег ни из Украины, ни из России.

— Но именно нечистые и нечестно заработанные деньги как раз из Украины выводились и продолжают выводиться! Не в таких ли фондах, как вот ваш, они потом оказываются?

— В придачу к вышесказанному и перечисленным проверкам юристами, регуляторами, административными учреждениями, каждый банк также проводит свою отдельную проверку. Поэтому наличие “нечистых” инвесторов в фонде практически невозможно.

— Из трех участников конкурса только у Emerstone Energy (”Юзгаза”) нет опыта добычи газа в Украине, но она подала самое лучшее предложение. Для многих непонятно, зачем инвесторам подобный риск? Как вы собираетесь наладить добычу газа?

— Emerstone является традиционным фондом прямых инвестиций со специальным фокусом на энергетику, в частности на поиск и добычу нефти и газа в странах с переходной экономикой. Управляющая компания фонда ищет интересные, иногда довольно рискованные проекты, отвечающие объявленной политике и профилю фонда. Совет директоров фонда утверждает целесообразность участия в проекте, и тогда создается специальная проектная компания, например “Юзгаз”, которая и принимает участие в конкурсе. В случае победы мы начинаем инвестировать в проект средства, которые наши инвесторы обязались вложить в проект фонда.

— Конкурс вызвал много критики из-за того, что состоялся без участия общественности. Был ли он прозрачным и понятным для инвестора?

— Определенным недостатком конкурсной документации был довольно небольшой объем геологической информации для подготовки заявлений. Но мы ожидали объявления конкурса на определение нового инвестора-оператора проекта и к уже имеющейся у нас информации начали приобщать и изучать всю существующую геологическую информацию. Работая много лет в Украине, я с коллегами понимал, что приоритетом и для НАК “Надра Украины”, и для правительства должно быть комплексное геологическое изучение очень большого по размерам Юзовского участка и скорейший ответ на вопрос, есть ли здесь коммерчески привлекательные запасы газа, прежде всего из плотных песчаников? Нам удалось своевременно подготовить довольно содержательную заявку, и мы довольны, что она была высоко оценена конкурсным комитетом.

— В прошлом среди участников “Надра Юзовская” была компания “СПК-Геосервис”, которую связывали с бывшим руководством Украины времен Януковича. Вам известно, где она сейчас, кто стал ее преемником?

— “СПК-Геосервис” вышла из учредителей “Надра Юзовская”, где у нее было 10%. Сейчас участниками соглашения о разделе продукции по Юзовскому участку являются “Юзгаз” (90%) и “Надра Юзовская” (10%). “Надра Юзовская” — это на 100% дочерняя компания НАК “Надра Украины”.

— Какие первые шаги планирует сделать “Юзгаз” в качестве оператора СРП?

— Первые шаги “Юзгаза” в проекте будут следующими: надо получить согласие государства в лице Кабинета министров Украины на переуступку части прав и обязательств инвесторов СРП от компании “Надра Юзовская” к “Юзгазу” и внести соответствующие изменения в Юзовское соглашение о разделе продукции. То есть объявление “Юзгаза” победителем конкурса сделает нас инвестором-оператором СРП только после согласия государства, внесения изменений в СРП, заключения операционного соглашения с “Надра Юзовская” и получения специального разрешения на пользование недрами. Потом мы должны согласовать с правительством программу поисковых работ на следующий календарный год и начать поисковые работы в рамках наших обязательств на так называемый первый поисковый период (пять лет), с которыми мы победили в конкурсе. Скажу только, что мы планируем работать очень активно и уже на протяжении первого года, кроме геофизических и других исследований, должны начать бурение первой поисковой скважины.

— Если “Юзгаз” все же найдет залежи газа, компания планирует сама осуществлять добычу? Вы не рассматриваете возможность продажи своей доли в проекте СРП или привлечения других добывающих компаний?

— Мы искали партнеров для совместного участия в Юзовском проекте, чтобы разделить технические и финансовые риски. К сожалению, почти все международные нефтегазовые компании, профильные инвестиционные фонды или другие финансовые учреждения на сегодняшний день не готовы инвестировать в greenfieldprojects в нефтегазовом секторе в Украине, особенно в проекты относительно газа из нетрадиционных источников. Поэтому, к сожалению, на этапе геологического изучения нам, вероятно, придется нести риски самостоятельно. Но мы продолжим искать партнеров, и признание нас победителями конкурса, надеюсь, создаст дополнительные возможности для этого. В случае коммерческого открытия или значительного успеха поисковых работ на более раннем этапе у нас, возможно, возникнут дополнительные шансы на сотрудничество с другими компаниями, особенно если удастся найти крупные запасы газа из плотных коллекторов.

Во-первых, в крупных нефтегазовых проектах довольно часто принимают участие консорциумы компаний, объединяющих свой опыт и ресурсы для успешного развития проекта. Во-вторых, украинское законодательство о СРП дает довольно удобные механизмы привлечения в случае необходимости новых инвесторов в проект, например, путем переуступки части прав и обязательств инвестора по соглашению. В-третьих, фонды прямых инвестиций должны выплачивать дивиденды инвесторам, и в их стратегию входит возможность продажи активов.

Поэтому возможность сотрудничества с другими компаниями есть, но сначала нужно с использованием своих средств и на собственный риск провести масштабные поисковые работы на Юзовском участке и получить положительные результаты геологоразведочных работ. Если этого не произойдет, нам придется списать все инвестиции на убытки и уйти из проекта.

— Г-н Кинах, вы гражданин Канады, в Украине более известны как экс-директор представительства ЕБРР. Чем вы конкретно занимались?

— В конце 1994 г. президент Европейского банка реконструкции и развития Жак де Ларозье предложил мне возглавить ЕБРР в Украине. Он подчеркивал, что Украина очень важное крупное государство, и что необходимо усилить активность банка в Украине, так как за 2,5 года существования банка в этой стране только три проекта были профинансированы, да и то на мизерную сумму в 35 млн долл. Откровенно говоря, эта должность, как и сама работа, были очень интересными и эффективными. За пять лет моего пребывания на этой должности, до конца 1999-го, ЕБРР увеличил портфель прямых инвестиций и кредитов по разным секторам экономики до более 1 млрд долл. ЕБРР стал крупнейшим инвестором в Украине. Эта деятельность была для меня чрезвычайно интересной, поскольку сочетала банковскую и инвестиционную деятельность с дипломатической: ежедневно я ездил по всей Украине с целью поиска проектов для финансирования, а после этого проходила кропотливая дипломатическая работа и общение со всеми ключевыми послами в Украине с целью распространения информации о потенциале страны в дипломатических кругах и среди иностранных инвесторов.

Помню, как ЕБРР в 1996 г. финансировал первую иностранную нефтегазовую компанию — JKX из Великобритании, которая тогда оформила спецразрешения на пользование недрами в Полтавской области. Она импортировала современное оборудование и внедряла новые технологии для поиска и разведки газа и нефти. Эта работа оказалась очень успешной и эффективной как для акционеров компании JKX, так и для самой Украины. ЕБРР также финансировал Cargill — глобальную американскую компанию, одного из мировых лидеров по выращиванию, переработке и торговле зерном. Cargill построила в Украине современный завод около г. Донецка, где перерабатывалось подсолнечное масло для экспорта. Другой интересный проект — это финансирование новой компании в Днепре, очевидно, всем известно подсолнечное масло под брендом “Олейна”. В те времена было сложно и порой невозможно финансировать крупные украинские предприятия по различным причинам, поэтому мы начали финансирование малого и среднего предпринимательства через выбранные украинские банки.

— В каких еще украинских проектах вы принимали участие?

— После ЕБРР я сотрудничал с ХХІ Сentury Investments (ХХІС) — известной Киевской девелоперской компанией, управлявшей сетью торговых центров “Квадрат” в Киеве. Компания также занималась строительством жилых домов. Тогда было очевидно, что дальнейшее развитие и успех ХХІС зависели от доступа к иностранному капиталу, который был дешевле и доступнее, чем кредиты отечественных банков. В декабре 2005 г. с помощью ING Bank мы запустили ІРО для ХХІС на 136 млн долл. на АІМ Лондонской биржи.

Это ІРО — первичное размещение капитала — было первым масштабным размещением акций украинской компании за границей. После размещения акций, а потом и выпуска корпоративных облигаций — для финансирования расширения сети “Квадрат” по Украине и строительства жилых комплексов — начался глобальный финансовый кризис 2008 г. Нам пришлось спасать ХХІС от банкротства. Это был невероятно сложный процесс, поскольку мы хотели сохранить не только компанию, но и свою личную репутацию, и также не хотели навредить Украине из-за банкротства первого украинского ІРО. В течение двух лет нам удалось найти инвесторов и провести переговоры с акционерами и держателями корпоративных облигаций для реструктуризации долгов и самой ХХІС. После успешного привлечения нового стратегического инвестора я ушел из компании.

Кроме руководящих должностей, у меня большой опыт работы в качестве независимого директора в наблюдательных советах частных и открытых акционерных обществ в Украине, Казахстане, Канаде, Швеции и Румынии. До недавнего времени я был независимым директором в Black Iron Inc. — публичной акционерной компании, акции которой размещены на Toronto Stock Exchange. Эта компания несколько лет назад выкупила у East One специальное разрешение на поиск и добычу руды в Кривом Роге. Это масштабный и сложный проект, он включает не только добычу руды, но и строительство современного обогатительного комбината для производства концентрата руды. Правление Black Iron решило привлечь “Метинвест” (входит в активы Р.Ахметова. — Ред.) в качестве партнера проекта по двум причинам: был нужен сильный финансовый партнер в проекте общей стоимостью 1,1 млрд долл., а также было важно заручиться опытом и поддержкой “Метинвеста” в таком сложном проекте. После Революции достоинства и захвата территорий на Востоке Украины стало понятно, что у “Метинвеста” нет возможности финансировать проект, и Black Iron договорился выкупить его долю.

— Вы также является президентом компании Iskander Energy, чем она занимается, в частности в Украине? Приходилось слышать, что это не очень успешный проект.

— Iskander Energy — частная канадская компания, созданная в 2011 г. инвесторами/акционерами с целью поиска и добычи нефти и газа при применении новейших технологий, ноу-хау и оборудования. Компания владеет активами в Украине, Грузии и Болгарии. Также были активы в Польше, но их продали австралийцам. К большому сожалению, активность в Украине приостановлена, поскольку все три участка недр расположены в Донецкой области: два участка в зоне АТО, а третья — вне нее. В связи с опасностью мы были вынуждены приостановить активность в Украине.

В Болгарии Iskander Energy работает на двух участках общей площадью почти 2 тыс. кв. км и занимается поиском и добычей нефти и газа. Из-за моратория на проведение гидроразрывов мы приостановили активность в Болгарии. В Грузии “Искандер” заключила соглашение о разделе углеводородов с государством.

В Украине наша идея и бизнес-модель является довольно простой и понятной — это поиск и добыча метана из угольных пластов. Украина входит в первую десятку стран по запасам угля в мире. Когда готовятся шахты и добывается уголь, то необходимо пробуривать предварительно вентиляционные скважины по угольным пластам, чтобы выпустить метан, представляющий опасность. Но при этом никто в Украине этот метан не использовал, а только выбрасывал в воздух, и таким образом еще и загрязнял его, — газ метан является одним из самых вредных. Цель нашего проекта — закачивать метан угольных пластов в ГТС Украины для замещения дорогого импортного российского газа. К большому сожалению, война на Востоке не позволила усовершенствовать бизнес-модель, хотя одна скважина, которую нам удалось пробурить на Южно-Донбасском участке, показала, что наша стратегия была правильной. Сегодня у компании остался только один участок недр — Красноармейский, находящийся рядом с Юзовским за пределами зоны АТО.

— Надеетесь, что и он пригодится, если Юзовский проект будет успешным?

— Надеюсь. Хотя это отдельные, не связанные проекты.

Ганна ЛЮТА, Геннадий КОБАЛЬ