Вторая мировая — чья война?

Официальная трактовка событий, которые в европейской историографии именуются Второй мировой войной, в Украине и России разнится настолько, что является одним из главных яблок раздора между российскими и украинскими историками

Для россиян, которые постепенно возвращаются под влияние модернизированной советской исторической пропаганды, Второй мировой, по сути, вообще не существует. В официальной парадигме конфликт, начавшийся между Германией и Польшей с последующим втягиванием в него Франции и Великобритании, — это “чужая” война, в которой “миролюбивый” СССР сохранял едва ли не нейтралитет. Кроме того, советское руководство было настолько наивно, что вплоть до 22 июня 1941 года даже не подозревало, что “фашистские стервятники” могут наброситься на “голубя мира”. Ну а после “вероломного нападения” началась “народная священная” Великая Отечественная.

Все бы хорошо, да только российским историкам все же приходится объяснять, что делали советские войска на территории Польши уже 17 сентября 1939 года, почему те же доблестные части РККА 22 сентября в Бресте маршировали вместе с солдатами вермахта на торжественном параде по случаю передачи города Красной Армии и зачем НКВД расстрелял почти 40 тысяч польских офицеров. Это последнее военное преступление, правда, российское руководство со скрипом признало, но списало на издержки сталинизма. А вот фактической поддержке вторжения Германии в Польшу (неизвестно, сколько бы поляки продержались, если бы не этот удар в спину) у российских историков находится вполне приемлемое объяснение — СССР воспользовался международной ситуацией и вернул земли братских украинского и белорусского народов. Вот с этого места украинские историки начинают мешать россиянам создавать светлый миф о войне.

Поскольку миллионы украинцев на своих этнических землях оказались уже в сентябре 1939 года втянутыми в военный конфликт, Украина абсолютно логично начинает отсчет Второй мировой именно с этой даты. Однако не столько эта формальность раздражает россиян, сколько то, что украинская историография скрупулезно перечисляет все бедствия, обрушившиеся на жителей Западной Украины с приходом РККА, — от массовых депортаций до уничтожения политзаключенных при отступлении в 1941 году. Естественно, констатация того факта, что галичане чувствовали себя во время немецкой оккупации не хуже, чем с 1939-го по 1941 год, воспринимается в России как оскорбление. А выражение сомнений относительно благотворности возвращения советской власти и подавно воспринимается в штыки. Мол, неблагодарные “малороссы” не желают искренне отблагодарить братский народ за объединение земель Украины.

И уж совсем не доходит до официальных российских историографов, как можно хотя бы нейтрально воспринимать деятельность “низких коллаборационистов” из ОУН-УПА. Между тем большинство украинских историков признают украинских партизан 1940—1950-х как минимум борцами на два фронта. Такой подход ставит знак равенства между сталинским СССР и гитлеровской Германией, чего в нынешней России принять категорически не могут.

Анатолий СТЕПАНОВ