Вот вам и Юрьев срок...

Юрий Луценко в черной футболке и синих джинсах стоял в клетке зала судебных совещаний и непрестанно шутил. Возможно, он просто наслаждался последней на много месяцев вперед возможностью общения с друзьями, близкими и журналистами; но вполне могло быть и по-другому: за привычной маской шутника Юрий Витальевич пытался скрыть то бешеное волнение, вперемешку с тревогой, которые возбудил в нем этот день.

— Вы сегодня хоть немного спали? — спросил его “Обком”.

— Отлично спал, — с некоторым удивлением ответил экс-министр, — Знаете, я чувствую, что, — может быть, впервые за несколько последних лет, — говорю, думаю и делаю нечто единое.

…Пока операторы, фотографы и пишущие журналисты утирают струи пота и дерутся друг с другом за место в тесно забитом зале Печерского суда, Луценко практически игнорирует только что начавшееся оглашение приговора. Он то беседует с женой, с особой нежностью прикасаясь из-за решетки к ее волосам; то берет в руки и начинает читать книгу Адама Михника “В поисках свободы”. Действие этой книги происходит в 1985 году в одной из польских тюрем. Сюжет, разумеется, вертится вокруг вновь поднимающейся на ноги “Солидарности” Леха Валенсы.

Несколько минут мы поговорили с Луценко о двойственной роли Войцеха Ярузельского в истории Польши, а затем решили вернуться к печальной реальности и спросили супругу подсудимого:

— Вы уже заготовили мужу одежду — на случай, если ему дадут условный?

Ирина Луценко взглянула так, будто эта идея еще не приходила ей в голову.

— А что, надо загодя готовить одежду? Я думаю, что мы его примем и в той одежде, что сейчас на нем. Лишь бы выпустили…

— Ваши дети здесь?

— Старший сын здесь. И мой отец здесь стоял, но вышел. Плохо ему стало, потому что жарко. Он специально приехал на приговор. И очень много приехало генералов, сотрудников, которые с Юрой работали, а сейчас на пенсии. Они меняют друг друга в зале.

— О чем вы только что полчаса говорили с мужем?

— Обсуждали, что на выходных было. Планы на ближайшее будущее. Совместные планы!

— Как его самочувствие?

— На таблетках. Мне нравится, как пенитенциарная система рассказывает о том, как он себя хорошо чувствует. Но в четверг Юру осматривала еще одна комиссия, и один из медиков сказал: “Побыстрее выходите из СИЗО — и займемся очень серьезно вашими печенью, поджелудочной и сахарным диабетом”. Видите, они все прекрасно понимают ситуацию, но являются ее заложниками…

— Ну, все, хватит нам одного политика в семье, — заявил, появляясь за спиной у жены, Луценко.

— Да мы не о политике, — сказала она, оправдываясь. — О здоровье.

— А что здоровье, — сказал, хорохорясь, подсудимый, — в тюрьме нет никаких излишеств! Ни водки, ни женщин, ни наркотиков!

— Никакого диетического питания ему не дают, это одно — перебила мужа Ирина Луценко. — Второе: ему выдают консервированную кильку и сало. И при этом ни ему, ни конвою не разрешены колющие и режущие предметы. Вот как открыть кильку? Постучать и сказать: “Откройте, милиция!”?

— Об асфальт надо тереть — широко улыбаясь, внес рацпредложение подсудимый. — Об асфальт, в армии так учили!

“О, пропустите прокурора!” — раздалось вдруг в толпе. Журналистские массы неохотно расступились, пропуская на место Дмитрия Лобаня. Луценко посмотрел на него с презрительной улыбкой.

— Как был Балбесом, так и остался, — сказал он, снова пуская в ход оскорбительную гайдаевскую характеристику трех прокуроров: Трус, Балбес и Бывалый.

Маленький прокурор, с заметным удовольствием рвавшийся разоблачать “преступного” экс-министра, опоздал на чтение приговора ровно на полчаса — не иначе как спал без задних ног и каких-либо угрызений совести. Но трио судей почти не обратило на это внимания и перешло к чтению вердикта.

— Я, безусловно, не вижу никаких юридических оснований для приговора по этому делу, — пояснил, уложив руки на прутья клетки, подсудимый. — Но мы все понимаем, что идет политический процесс. И на сегодняшний день единственная его интрига заключается в одном: утвердит ли послушный суд вылепленный Генпрокуратурой срок заказчика — 4 с половиной года; или же изобразит независимость, отложив в сторону, например, феерический эпизод по якобы незаконному празднованию Дня милиции. И в связи с этим, возможно, уменьшив срок до четырех лет. Или, чтобы не было так больно, отправив этот эпизод на дорасследование. Это могло бы показать якобы независимость суда. Нужна ли такая маскировка для власти? Это и есть единственная интрига на сегодняшний день.

Луценко в отношении срока попал в точку. А на уточняющий вопрос, почему, при явных имиджевых выгодах условного срока для его режима, Янукович все же отправит его в тюрьму, ответил:

 

Чтение приговора тем временем шло по заеложенной прямой. Безразлично, безо всякого желания быть понятым, гундосил свою часть текста судья Вовк. Качественной скороговоркой тарахтела формулировки судья Царевич. Мерно тарабанила свою толику сурово и неизменно поджимающая губы судья Медушевская.

Эти люди могли бы вполне сносно читать рэп — но злодейка-судьба определила им бубнить заказные приговоры политического свойства. Говорят, по вечерам эта троица могла горько посочувствовать подсудимому и даже “раздавить” по этому поводу в кабинете Вовка покаянную бутылочку коньяку — однако, наутро судьи бодро выполняли свою ответственную миссию…

Приговор для Луценко активизировал некоторых политиков. И если Александр Турчинов, Владимир Арьев, Юрий Стець, Кирилл Куликов появлялись на заседаниях по делу Луценко и раньше, то, скажем, Лилию Григорович и Виталия Кличко корреспондент “Обкома” увидел в этой обстановке впервые. Ну да ничего, надо же когда-то начинать. Зато принципиальное отсутствие еще одного оппозиционного топ-политика удивило в особенности. О нем мы и спросили Луценко напрямую:

— А почему даже в день приговора к Вам на суд не пришел Яценюк? Вам это не кажется странным?

— Нет, не кажется.

— А почему?

— Ну, скажем так, где-то с конца 2009-начала 2010 года, когда он баллотировался в президенты, у нас были достаточно прохладные личные отношения. Тем не менее, быть командным игроком в оппозиции для меня выше, чем личные отношения. В данном случае у нас очевидно нет дружбы. Но я считаю, что он делает правильные заявления и держит достаточно правильные публичные позиции.

— Вы сделали акцент на слово “публичные”…

— Да. А все что сверху, — я этого от него не требую и, наверное, не имею права…

Когда чтение приговора приближалось к завершению, снаружи активизировались политически активные бабушки и дядьки, примелькавшиеся журналистам еще по ходу процесса над Юлией Тимошенко.

— Пшонку — на тушенку! — кричали они. — ГПУ — на Колыму! Юре — волю! Зэка — на нары! Судья Вовк, покайся! Спасибо жителям Донбасса за президента-ананаса!

Луценко, слушая этот поток народного творчества и сопровождавший его звон небольшого революционного колокола-набата, только хмыкал. Корреспондент “Обкома” тем временем заметил на стене зала для судебных заседаний выцарапанную надпись “Судья Вовк — ***”. Не успел он подивиться лаконично-призывной завершенности этого слогана, как из-за окна донесся мотив “Интернационала”.

Когда дело подошло к финально-резолютивной части приговора, произошел забавный конфуз. Едва судья Царевич зачитала нежданно-завышенную сумму конфискуемого у Луценко имущества, как судья Вовк удивленно повел бровью, и трио в президиуме внезапно удалилось в совещательную комнату — что-то в тексте приговора явно было не так. При этом судья Вовк был так обескуражен, что даже не объявил, как долго продлится этот перерыв.

Пока троица в мантиях отсутствовала, публика с хохотом обсуждала это цирк.

— Им явно цифру не проставили относительно срока, вот они и испугались! — громко возгласил один из нардепов. — Теперь звонят, спрашивают наверху: “Мы правильно вас поняли?”

— Надо пойти проверить, — вторил ему другой депутат — может, у Вовка сердечный приступ?

Но судьи не заставили себя долго ждать, и очень скоро журналисты, политики и западные дипломаты с трудом расслышали из уст одного из судей вердикт для Луценко: 4 года с конфискацией имущества.

— Ганьба! Сволочи! Юре — волю! — заорал зал.

Было видно, что приговор больно ударил по Луценко — однако экс-министр собрался и повторил сказанное ранее “Обкому”:

— Я думаю, что после приговора вслух звучат слова: “Дорогой Виктор Федорович, поздравляем Вас со второй годовщиной инаугурации!”.

...Снаружи, у дверей Печерского суда, уже бушевал маленький злобный карнавал.

 

Пока пассионарии наводили шороху, взвешенные товарищи говорили о будущем.

— Будет апелляция, — сказал “Обкому” один из нардепов, — и не стоит забывать о Европейском суде…

Конечно, не стоит. А что еще остается?

Евгений КУЗЬМЕНКО